Книга Дорогой Леонид Ильич - Сергей Семанов

— Ухудшение зрения, наверно, связано с переживаниями? Когда Леонид Ильич умер, вы еще видели?

— Видела, видела все. А после этого ухудшение пошло резкое. И когда началось с Юрием Михайловичем. Все это, знаете, нервы… И вот три… Нет, около четырех лет как я совсем не вижу».

Приложение

Имена и названия, которые дает сама История, неоспоримы и неотменяемы. Обратимся тут к опыту Великой Русской революции. Остались навсегда в памяти знаменитые слова: «большевики» и «меньшевики». Ясно, что в самом наименовании первые неоспоримо предпочтительнее вторых. Сколько уж написано, и справедливо, что оба наименования случайны, возникли в связи со второстепенными событиями, сколько бы ни отрицали меньшевики свою кличку, именуя себя на европейский манер «социал-демократами», все напрасно. Как были «при жизни» меньшевиками, так и остались таковыми в истории, то есть как бы вторичными, даже второстепенными по сравнению с их соперниками большевиками.

То же произошло и с главной партией тогдашней русской буржуазии. Ее деятели уже летом 1905 года выспренно назвали себя конституционно-демократической партией. Тяжеловесное это название тут же в народном восприятии сократилось в аббревиатуру «к. д», а в произношении просто «кадеты» — в ту пору очень распространенное слово, обозначавшее младших воспитанников военных училищ. Так они в истории и прописаны. Ужасно обижались интеллигентные кадетские деятели на такое название, после Февраля 1917 года сами себя нарекли Партией народной свободы, но этого никто и не заметил-то, тем паче внимания не обратил. И тогда, и ныне в исторических трудах у нас и за границей именуют тех неудавшихся политических западников коротко и просто: «кадеты»…

Русское духовное возрождение, потерпевшее страшный погром революционеров-интернационалистов в двадцатых годах, переживало, как можно заключить, два этапа, весьма разнящиеся как хронологически, так (и в особенности) по политическому содержанию. В первый раз оно проводилось сугубо «сверху» при Сталине в конце сороковых — начале пятидесятых годов. Это очень интересный исторический сюжет, до сих пор не получивший сколько-нибудь серьезного научного изучения и тем паче осмысления. Рассмотрение вопроса выходит за рамки нашей скромной работы, скажем совсем кратко. Сталин на подъеме послевоенного патриотизма повел широкую кампанию по возрождению государственного российского патриотизма (он именовался, разумеется, советским). Одновременно повелась борьба с космополитизмом (тут слова точно соответствуют смыслу событий). Увы, Сталин не имел тут ни четкого плана, а главное — достойных исполнителей, особенно после внезапной кончины убежденного русского деятеля А. Жданова. По смерти Сталина эта кампания была прекращена тоже «сверху» и глубоких корней в народе не породила. В качестве язвительного анекдота осталось в памяти: «Россия — родина слонов». А многое положительное было затоптано и забыто.

Брежнев не управлял страной, а плыл вместе с ней по течению судеб. В этом, кстати, была его главная положительная сущность. Он не мешал (или не очень мешал) естественному росту природных сил и течений. А уже с начала тридцатых годов в поверженной недавно России отчетливо наметился вектор движения в сторону русского национального самосознания. Более того, по сравнению с дореволюционным уровнем это сознание было сильно обогащено грандиозным опытом Великой Русской революции, имевшей именно всемирный размах и последствия. Так и наш русский опыт естественным путем сделался опытом всемирно-историческим.

В этих благоприятных, по сравнению не только с двадцатыми годами, но даже и с дурацким богоборцем Хрущевым, почти тепличных временах, с середины шестидесятых дружно, быстро и широко стало развиваться и расти Русское Возрождение. Не исключено, что когда-нибудь его назовут великим. Да, ибо как уже теперь видно, всходы те принесли устойчивые плоды. Как истинно серьезное явление, оно шло снизу, от обширного слоя русского образованного сословия. Не вдаваясь в терминологические дебри, можно четко обозначить этот слой как народную интеллигенцию. Русскую.

И вот тогда вдруг по всей Руси Великой взросло и живет по сию пору, падая и поднимаясь, то народное движение из самых его глубин, которое ныне получило уже наконец общепринятое название — Русская партия. Что ж, значит, так и станем себя именовать.

А уж как только не называли нас в недавнем прошлом! «Славянофилы», «русофилы», «патриоты» («квасные патриоты»), а вспомнив прошлое — «черносотенцы» или, оглядываясь на Запад, «нацисты». Но самым забавным в этом ряду стало нелепое слово «русисты». Именно так обозвал нас шеф КГБ Ю. Андропов в своей знаменитой записке на Политбюро с убойным названием «Об антисоветской деятельности Иванова A.M. и Семанова С.Н.», поданной 28 марта 1981 года. Марк Любомудров печатно возмущался потом: почему это слово с одним «с», ведь так именуют лишь зарубежных специалистов по русской культуре?! Теперь-то, набравшись сведений из самых разнообразных источников, можно запоздало разъяснить, сославшись на беседу с одним из бывших подчиненных Андропова, что подсказал это слово лубянским грамотеям… один из видных членов Русской партии, давно осведомлявший КГБ. Был он человек образованный и начитанный и обнаружил выражение «русист» в сочинениях одного из крупных русских публицистов начала XX века.

Как бы то ни было, но все эти и иные прозвища не прижились, а в итоге сам наш великий язык стихийно определил: Русская партия. Конечно, никакой «партией» в точном смысле слова мы не были ни в шестидесятых годах, ни позже, ни теперь, но выражение это приживется безусловно надолго. От судьбы не уйдешь, как и от собственного имени, нравится уж оно или нет.

Чаще всего бывает, что дату рождения многих крупных общественных движений очень трудно определить, даже приблизительно. Но есть и примечательные исключения. Например, знаменитая в будущем партия большевиков создалась на скромном русско-еврейском собрании, названном в истории Вторым съездом РСДРП, дело произошло в июле — августе 1903 года. Так и отмечала большевистская партия свои юбилеи — ив подполье, и будучи у власти, так и поминают себя ее нынешние никудышные наследники.

Не знаем, будет ли отмечать свои юбилеи Русская партия, но дата основания тут есть еще более точная — май 1965 года. Именно тогда в журнале «Молодая гвардия», который только еще восходил к своей будущей славе, была опубликована в номере пятом статья со знаковым, как теперь выражаются, заголовком «Берегите святыню нашу!». Каждое событие, большое или самое незначительное, может быть правильно истолковано лишь тогда, когда оно рассматривается в общем историческом контексте своей эпохи. Так и тут.

Слово «святость» и все производные от него были всегда островраждебны материалистам-атеистам, а марксизму — в особенности. В двадцатых и начале тридцатых годов за неосторожное употребление этого слова могли и посадить. Перед войной слово это осторожно и постепенно разрешил к употреблению И.В. Сталин. В трагическом 41-м оно прозвучало в песне, ставшей военным гимном: «Идет война народная, священная война». После войны употребление слова расширилось, не пресекаясь даже при Хрущеве, но смысл имело только гражданский, а отнюдь не духовный, тем паче, не православный. И вот почти через полвека после русофобского переворота слово «святыня» обрело наконец свое первоначальное значение, и не в тихой храмовой молитве, а в многотиражном общественно-политическом издании. Это было не только нечто новое, но и поистине революционное (или контрреволюционное?). Но тут опять-таки все зависит от точки зрения.