Книга Номер 16 - Адам Нэвилл

Сет отнял от груди папку.

— Простите. Но… Честно говоря, мои работы не слишком приятны взгляду… То есть рисунки не закончены… Они плохие. Я с радостью покажу вам, когда закончу.

Вдруг Сет посмотрел куда-то влево и с трудом сглотнул, как будто заметил что-то неприятное, даже опасное. Эйприл проследила за его взглядом, но увидела только стену и комнатное растение с длинными, словно восковыми листьями, свисающими до безупречно чистого ковра.

— Ну, давай, Сет. Покажи их хорошенькой леди. Твои рисунки недурны, приятель. Говорю тебе, покажи!

Жуткая вонь сырой золы, выгоревших химикалий и расплавленной ткани возникла на секунду раньше мальчика, внимательно наблюдавшего за ним. Однако предостерегающий запах никак не ослабил потрясения. Сет смотрел на фигуру в капюшоне с гораздо большим отвращением, чем раньше. В последние разы присутствие ребенка было знамением чьей-то неминуемой смерти. Сет потряс головой.

— Не надо стесняться, приятель. Ну, давай, покажи. Ей понравится. Я же говорил, что он пришлет тебе кое-что на сладкое. Это она повсюду сует свой нос. Выискивает их. Ну так давай, припугни сучку. — Ребенок захихикал, и капюшон затрясся, что показалось Сету просто омерзительным. — Ее бабка была точно такая же любопытная сука. Она увидела больше, чем ей полагалось.

Сет снова с трудом глотнул, прочистил горло и покачал головой, понимая теперь, что Эйприл внимательно на него смотрит.

— Ну же, Сет. — Голос мальчишки сделался низким, злобным и категоричным. — Делай, мать твою, что велено, приятель!

Эйприл мягко улыбнулась и заглянула Сету в глаза.

— Сет. То, что я успела увидеть… Хорошо. Пожалуйста, дайте мне посмотреть.

Портье оторвал взгляд от растения, с которым как будто бы вел неслышный диалог, и взглянул на то, что успел нарисовать. Он поморщился, сомневаясь, затем передал папку Эйприл. Как только ее пальцы с накрашенными ногтями коснулись листа бумаги, Сет сунул руки глубоко в карманы и уставился на свои ботинки, словно застенчивый, необщительный ребенок.

Эйприл немного отошла от стойки портье и вгляделась в переплетение теней, линий и штриховок — элементов, которые вместе образовывали сгорбленную, лишенную лица, измученную пародию на старика или же нечто, сотворенное из прутьев, однако похожее все-таки больше на человека, чем на животное. Существо томилось внутри прозрачного куба или прямоугольника. Эйприл быстро перешла к следующему листу.

Сет попытался возразить, но Эйприл плохо слышала его, слишком поглощенная созерцанием птицеподобного существа, которое стискивало в руках некое невероятно худое создание. Затем она посмотрела на следующий рисунок, и на следующий, не сознавая и не придавая значения тому, как быстро колотится сердце, как порывисто вздымается и опускается грудь при виде чудовищных сцен терзаний, отчаяния, бессилия. Эйприл видела затравленные взгляды и вопящие рты персонажей с рисунков портье и понимала, что они заполняют ее сознание, лишая способности мыслить и чувствовать что-либо, кроме того, что они от нее хотят. Эйприл дошла до последнего наброска и заставила себя оторваться от листов, снова обретая способность рассуждать здраво. Сходство стилей налицо. Эти рисунки могут быть копиями работ Хессена.

— Не понимаю, почему вы утверждаете, будто не знакомы с Хессеном.

Сета, кажется, задел ее обвиняющий тон.

— Ведь ваши работы вторят его творчеству. Должно быть, вы видели его наброски.

Его взгляд метался из стороны в сторону, словно ища место, чтобы скрыться. Портье солгал ей. Вероятно, он узнал о Хессене от миссис Рот или кого-нибудь из старых жильцов, изучил его деятельность и начал так убедительно передавать его манеру, как будто… Сам Хессен водил его рукой или хотя бы наставлял его.

— Сет, прошу прощения, но я просто в растерянности. Эти рисунки запросто могли бы принадлежать Феликсу Хессену. Я не искусствовед, но они точно копируют его картины. Картины, которые я так долго ищу. Те, что могли уцелеть.

— Я… Я не знаю этого имени. Возможно, я когда-то видел что-то похожее…

Он был в ужасе. По-настоящему напуган ее словами. Если она не проявит осторожность, то потеряет его.

— Прошу вас, Сет, поймите, почему я настаиваю на своем. Я выясняю, что ночной портье в доме — художник, рисунки которого выглядят в точности как оригинальные рисунки Хессена. Но вы утверждаете, что ничего не знаете о нем. Я в растерянности. Как же вы можете не знать?

Сет открыл было рот, чтобы ответить, но осекся. Попытался заговорить еще раз, снова умолк.

— Что все это значит? Объясните мне. Вы же хотите что-то сказать.

Он покачал головой.

— Я кое-что видел. — Сет посмотрел на нее, затем отвернулся. — Но я не знал, что эти картины принадлежат человеку по фамилии Хессен. Просто я не всегда выясняю подробности, когда вижу то, что мне нравится.

Он снова лжет. Болтает чепуху, чтобы скрыть смятение, и не смотрит ей в глаза.

— Где, Сет? Где вы это видели? Вы видели картины в доме?

Пока она задавала вопросы, он морщил лоб. Несколько раз глотнул, но не смог заговорить. Только глаза выдавали слишком многое. Это был единственный ответ, который ей требовался.

Мысли Эйприл бешено пустились вскачь. Что-то из работ Хессена сохранилось в Баррингтон-хаус. Том Шейфер сказал, они уничтожили все. Он, Артур Рот и бабушкин муж, Реджинальд, сорвали со стен «то дерьмо» и сожгли в подвальной печи. Возможно, заодно с телом художника. Однако не все вылетело с дымом.

История, которую поведал Шейфер об исчезновении Хессена, напугала Эйприл, однако здравый смысл все равно твердил, что старик не сказал правды. Не может быть, чтобы Хессен оказался каким-то там иллюзионистом с изуродованным лицом, способным испариться из запертой комнаты, полной зеркал и ритуальных надписей. Она постоянно повторяла себе, что это полная чушь. Весь день, с утра до вечера. Просто сумасшедшая миссис Шейфер слишком долго заставляла мужа скрывать правду. То же самое касается и миссис Рот, которая также пыталась признаться в чем-то слишком невероятном и жутком, чтобы об этом можно было говорить вслух. Например, в убийстве — убийстве, в котором все они были замешаны.

Но только переступив порог Баррингтон-хаус, Эйприл поверила. Она интуитивно знала, что ни один из них — ни Лилиан, ни Бетти Рот, ни Том Шейфер — не солгал. Зато лгал Стивен. И вот теперь еще Сет. Она прекрасно это видела. Оба портье скрывают что-то. Эйприл едва дышала.

Только придурки вроде «Друзей Феликса Хессена» могут верить в подобные ужасы. Но есть еще и Сет. Сейчас перед ней в доме Баррингтон-хаус стоит нервный, издергавшийся, испуганный консьерж, который служит здесь, где все это жило и живет до сих пор, не желая уходить.

— Они до сих пор в доме, верно? Его картины?

Руки у ночного портье дрожали, нога нервно стучала по полу.

Эйприл попыталась успокоить его улыбкой. Сет был напуган до смерти. Но хотя он был испуган, уязвим и вовсе не представлял угрозы, она решила, что Сет может быть опасен. И вероятно, он настолько не в себе, что просто не может признаться в том, что знает.