Книга Константин Великий - Аркадий Малер

Фигура Карла Великого для Западной Европы крайне противоречива. С одной стороны, его можно назвать «Константином Запада», потому что он практически повторил опыт церковногосударственного синтеза, фактически основав западную средневековую культуру, когда Италия и Галлия находились в состоянии страшного упадка под натиском варваров. С другой стороны, его политика нарушала незыблемые основы византизма.

Во-первых, он почти заставил признать себя императором со стороны римского папы Льва III, благодарного ему за освобождение Италии от лангобардов. Византия не могла согласиться с этим признанием, потому что христианский император, Катехон, может быть только один, особенно после падения Западной Римской империи.

Во-вторых, Карл начал усугублять противоречия между латинским Западом и православным Востоком, положив начало расколу, который окончательно подтвердится в 1054 году. Вместе с этим начиная с эпохи Карла Великого Запад не только отдаляется от православного Востока, но пытается переписывать историю христианизации Европы под себя, постепенно вытесняя и замалчивая тему Византии. Конечно, эта тенденция достигнет своего апофеоза после падения Византии, в эпоху Нового времени, но ее корни уходят именно в православно-католический конфликт эпохи Карла Великого. Между тем рассматривать историю Западной Европы без Византии то же самое, что рассматривать историю христианства без православия.

Византия не только не была культурной периферией Европы, Византия буквально создала средневековую европейскую культуру, потому что именно в ней произошел полноценный синтез античного наследия и христианского мировоззрения.

Достаточно сказать, что именно Юстиниан I Великий в 534 году систематизировал все правовое наследие Рима в большой «Свод Юстиниана» (Corpus juris civilis), ставший основой всей дисциплины римского права. В этом смысле то, что называется римским правом, вполне можно называть византийским. Сам Константинополь был самым большим и богатым городом мира, став подлинным Римом Средневековья, так что на него во всех отношениях ориентировались все европейские столицы.

Но западным политикам не очень нравилось это очевидное превосходство, и поэтому они пытались придумать альтернативную историософию, отвлекающую внимание от византийского центра. Самым известным примером этого мифотворчества стала легенда о «даре Константина», по которой основатель Нового Рима якобы даровал римским папам власть над всей Церковью. По этой легенде, не имеющей никаких исторических оснований, Константин однажды сильно заболел, и какие-то языческие жрецы предписали ему купель из крови младенцев, но, как только дети были собраны, император растрогался и отказался от такого варварского лечения, после чего ему во сне явились апостолы Петр и Павел и посоветовали обратиться к римскому папе Сильвестру. Якобы именно у Сильвестра Константин принял святое крещение, выздоровел и за это подарил римскому престолу право управлять всей Церковью и всем Западом, оставляя за собой только Восток. Эта легенда впервые цитируется в послании папы Адриана I Карлу Великому в 788 году, где папа называет Карла «новым Константином», а себя «новым Сильвестром». Несмотря на то что эта легенда противоречила всем источникам, она была очень популярна на Западе, и римские папы, превратившие свою Церковь в самостоятельное государство, через нее обосновывали свою власть. Даже Данте при всем своем антипапизме верил в эту легенду и упрекал Константина в этом «даре» («Ад», XIX, 115–117). И только в 1440 году итальянец Лоренцо Вала доказал ложность этой легенды в работе «О даре Константина», опубликованной в 1517 году Ульрихом фон Гуттеном.

Но сколько бы на Западе ни пытались забыть о Константине как императоре, перенесшем столицу на восточные границы Европы и основавшем Византию, на самом деле это было совершенно невозможно, потому что именно он сделал Римскую империю христианской и фактически создал христианскую Европу. Память о Константине была настолько значительна, что даже спасла от разрушения единственную конную статую эпохи Античности, а именно бронзовую скульптуру Марка Аврелия на коне, только потому, что все средневековые люди были абсолютно уверены, что это скульптура самого Константина Великого, пока в XV веке ватиканский библиотекарь Платина не распознал лицо всадника, сравнивая его с изображениями римских императоров на древних монетах. В1538 году папа Павел III перенес, эту статую на Капитолий, и она сохранилась до наших дней. Также имя Константина имело принципиальное значение для историософии Нового времени, сформулированной немецким ученым Кристофером Целларием (Кристофом Келлером), издавшим в 1685–1696 годах трехтомник «Трехчастная история», с которого начинается современное деление европейской хронологии на Античность (Древний мир), Средневековье и Новое время. Исторические рамки Средних веков Келлер определил предельно точно — от правления Константина Великого до падения Константинополя в 1453 году. И хотя схема Келлера вошла во все учебники истории, его критерии хронологических границ Средневековья были полностью забыты.

О том, что Константин прекрасно осознавал свою собственную миссию в истории, свидетельствует его «Слово, написанное к обществу святых». Хотя некоторые исследователи считают, что оно написано одним из его придворных интеллектуалов, скорее всего Евсевием Кесарийским, в любом случае он его подписал и был согласен с его содержанием. Помимо это, нет никаких однозначных оснований полагать, что он не мог быть автором этого текста. В этом послании Константин демонстрирует редкие для римского императора иллирийской династии познания в литературе, философии, богословии, а также знакомство с пророчествами Даниила, с одной стороны, и эритрейской Сивиллы — с другой. Здесь он также разбирает знаменитую «IV эклогу» Вергилия, которую поэт посвятил новорожденному сыну своего друга, но она была интерпретирована многими христианами как предсказание о пришествии Христа, поскольку ее эсхатологический пафос по поводу рождения некоего ребенка для языческого поэта I века до Р.Х. действительно вызывал большие вопросы. Для императора, соединившего идею Рима и идею Церкви в едином идеологическом синтезе, поверить в Вергилия как пророка о библейском Мессии было совершенно естественно. Но как бы ни относиться к этому тексту, необходимо признать, что с него фактически начинается история христианской политической мысли.

Падение Византии в 145 3 году под натиском турок-мусульман для огромного числа православных христиан означало падение Катехона и было ощутимым ударом для всего христианского мира. В рамках этого заключения невозможно обсудить все причины этой космической трагедии, но в любом случае можно заметить, что Византия пала потому, что в определенный момент забыла о своем историческом назначении, расслабилась и от миссионерского наступления перешла к отступлению. На месте Константинополя оказался город Стамбул, а на месте Византии — Турция. Однако падение Константинополя не означало конец эры Константина, потому что далеко на северо-востоке от него, в лесах Восточной Европы, разрасталось Великое княжество Московское — единственное независимое православное государство в мире с того момента и вплоть до XIX века. Существование Московского государства не позволило говорить о том, что Катехон пал, а когда в 1472 году византийская принцесса София Палеолог венчается с русским великим князем Иоанном III, то становилось ясно — Новый Рим в соответствии с доктриной translatio imperii перенесся с одного места на другое, как в свое время из Ветхого Рима в Византий. Двуглавый орел перелетел из Константинополя в Москву, и так возникла осевая идея русского византизма — идея России как Третьего Рима, своего рода «Северной Византии». В1492 году митрополит Зосима называет Москву «новым градом Константина», а в 1523 году инок Псковско-Елеазаровского монастыря Филофей пишет антиастрологический трактат («Послание на звездочетцев»), где впервые встречается формула Третьего Рима: два Рима пали, третий Рим стоит, а четвертому не быть. Но если послание Филофея оставалось лишь его частным богословско-политическим мнением, то уже в 1589 году в Уложенной грамоте Поместного Собора, утвердившего в России Патриаршество, формула «Москва — Третий Рим» установлена как официальное церковно-государственное положение, и хотя впоследствии к нему нечасто обращались русские политики, факт унаследования Россией от Византии миссии православной Империи был слишком очевиден, чтобы спорить с ним. От святого равноапостольного императора Константина до святого страстотерпца императора Николая II проходила прямая линия преемства Империи Катехона, с падением которой наступает тотальная аномия с неизбежным итогом.