Книга По воле Посейдона - Гарри Тертлдав
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Большинство морских разбойников хотели всего лишь безнаказанно грабить тех, кто не сопротивляется. Что может быть лучше выгоды без риска? Но если бы вдруг оказалось, что эти пираты — исключение, Менедем вполне мог бы оказаться голым, в цепях на рабовладельческом рынке в Карфагене… Или и вовсе закончить жизнь на дне морском, где маленькие крабы вгрызались бы в его глазницы, чтобы попировать тем, что найдется внутри черепа.
Люди на борту пиратского судна завопили и стали потрясать кулаками в сторону приближающейся «Афродиты». Некоторые кричали по-эллински, остальные — на разных местных языках. Команда «Афродиты» выкрикивала в ответ проклятия и непристойную брань. Один абсолютно голый пират встал со своей скамьи и демонстративно помахал гениталиями в сторону команды акатоса, как те люди на агоре, что желают потешиться над рабынями и женами бедных крестьян, пришедшими на рыночную площадь, чтобы сделать покупки и посплетничать.
— Даже у мыши я видел куда больший член! — завопил Диоклей, не пропустив ни единого удара колотушкой в бронзу.
Пират-эксгибиционист мгновенно сел; он, должно быть, достаточно хорошо понимал эллинский, чтобы оскорбление попало в цель.
А потом команда «Афродиты» взорвалась радостными криками: когда до вражеского судна оставался всего один полет стрелы, оно круто развернулось влево, будто собиралось уйти от торговой галеры.
«Пират» быстро двинулся на север, подобрав парус так, что тот прильнул к рее.
— Сбавь темп, — велел Менедем Диоклею. — Все равно нет никаких шансов его догнать. В Эгейском море мы уже убедились в этом.
— Сейчас сбавлю, — ответил начальник гребцов. — Судя по тому, как пираты удирают, можно подумать, что за ними гонится пятиярусник.
— Судя по тому, как они удирают, пятияруснику было бы не под силу их догнать, — сказал Менедем. — Гемиолия или, скажем, триера еще могла бы это сделать. Но пятиярусник слишком неповоротливый, тяжелый и неторопливый — в точности, как и мы.
Он потряс кулаком в сторону удаляющегося пентеконтора.
— Мне бы хотелось увидеть всех пиратов с этого судна распятыми на крестах, — сказал Диоклей. — Если уж на то пошло, мне бы хотелось увидеть всех пиратов мира распятыми на крестах.
— Я бы тоже не прочь на это посмотреть, — ответил Менедем, — но не думаю, что такое когда-нибудь случится. Деревьев на земле не хватит, чтобы сколотить кресты для всех пиратов.
Начальник гребцов фыркнул и сплюнул в море.
— Ха. Это было бы весело, если б только можно было повеселиться — понимаешь, что я имею в виду?
— Разве я не сказал только что то же самое?
Менедем заговорил громче, чтобы его услышали все гребцы:
— Хорошо поработали, парни! Мы испугали еще одного грифа. А теперь — гребцы левого борта, сушите весла, гребцы правого борта, вперед!
«Афродита» развернулась влево почти на месте.
Ее нос снова нацелился на Гиппоний; Менедем снял с весел каждого борта половину гребцов и двинулся к гавани, до которой теперь было на несколько стадий больше, чем в тот миг, когда Аристид заметил пентеконтор.
— Да, это было захватывающе, — заметил Соклей, поднимаясь по ступенькам на ют.
— А ты ожидал, что в море будет скучно? — спросил Менедем. — Тем, кто предпочитает скуку, лучше не покидать Родоса.
— Даже там необязательно должно быть скучно, — возразил Соклей. — Кто знает, что македонцы там учудили, пока мы здесь, на западе?
— Ты прав, — мгновение спустя ответил Менедем. — Хотел бы я, чтобы ты ошибся, но ты прав.
— Надеюсь, генералы ничего такого не затеяли, — продолжал Соклей. — А если и затеяли, надеюсь, они дерутся друг с другом, а не с Родосом. Только когда живешь в полисе, где так много генералов, невольно начинаешь беспокоиться.
— Это точно. — Менедем представил, как они возвращаются на Родос, а там полно воинов Антигона или Птолемея.
Страшное зрелище предстало перед его мысленным взором: наемники нагло расхаживают по улицам, богатые семьи взяты в заложники, чтобы принудить весь город к повиновению. А ведь его собственная семья далеко не бедна. Уже не в первый раз Менедем захотел, чтобы Соклей не заставлял его так много думать.
Вид италийского берега, омытого лучами заходящего солнца, помог ему отвлечься от мыслей о том, что может происходить сейчас далеко отсюда, на востоке.
Похоже, Соклей тоже всеми силами старался об этом не думать, потому что показал на берег и заметил:
— Рядом с городом больше зелени, чем в остальных местах.
— Кое-кто утверждает, что Персефона якобы обычно является сюда с Сицилии, чтобы набрать цветов, — ответил Менедем. — Уж не знаю, правда это или нет, но вот девушки в Гиппонии действительно частенько выходят на эти луга и делают себе цветочные гирлянды для праздников и всякого такого.
— Откуда ты это знаешь? — удивился Соклей. — Ты ведь раньше тут не бывал.
— Так говорят в тавернах, — ответил Менедем. — Ты много теряешь, потому что не любишь сидеть и болтать с моряками.
— Мне не нравится получать на целый талант никчемной болтовни и на пол-обола действительно интересных сведений, — ядовито заметил Соклей.
— Но ведь никогда наперед не знаешь, что окажется интересным, — возразил брату Менедем.
Соклей покачал головой.
— Нет. Никогда наперед не знаешь, окажется ли вообще хоть что-нибудь интересным. Обычно ничего путного там и не услышишь. Большинство разговоров в тавернах ведут люди, которые рассказывают всякие небылицы: о рыбе, которую якобы поймали, о врагах, которых якобы убили, и о женщинах, которых якобы поимели. Я не знаю, как имя Персефоны вообще всплыло в разговоре в таверне, если только ты не пил с Аидом.
Это замечание заставило Менедема расхохотаться.
— Вообще-то я и не говорил о Персефоне, я говорил о Гиппонии и о том, какая там стоянка.
Он указал вперед.
— Места не слишком много, верно?
— Верно. — Соклей снова изумленно покачал головой. — Невольно начинаешь гадать — почему кому-то вздумалось построить тут город.
— Это точно! — согласился Менедем. — Даже нет нормальной гавани, чтобы поставить судно… Только длинный прямой берег. И жители Гиппония ничего не предпринимают, чтобы исправить дело, вот что удивительно! Никакого тебе мола, чтобы защитить корабли от волн и непогоды, да и причалов почти нет. Если бы Одиссей в наши дни явился сюда, он почувствовал бы себя как дома.
— Если бы Одиссей явился сюда, он явился бы на пентеконторе, — сказал Соклей. — Большинство данайцев, которые двинулись на Трою, отправились в путь на пентеконторах, если верить Гомеру. Троянцы небось считали их всего лишь самым большим пиратским флотом в мире.
Менедем уставился на двоюродного брата.