Книга Мечи легиона - Гарри Тертлдав

Лишенный сентиментальности Гай Филипп резко сказал министру:

— Ты что, парень, совсем в уме повредился? Когда этот иссохший двигающийся труп узнает, что ты отпустил нас, ты позавидуешь той участи, которую он нам готовил.

— Такая мысль уже приходила мне в голову. — Табари поднял бровь. — Поэтому я прошу вас хорошенько поколотить меня. Надеюсь, вы не нанесете мне непоправимых увечий. Если я буду оглушен и избит, если меня найдут среди трупов, все поймут, что я сражался, покуда меня не одолели.

— И как же нам быть? — спросил Марк.

— Ты можешь идти?

Скавр с трудом сделал один шаг и едва не пришел в отчаяние. Он чувствовал, как кровь тонкой струйкой стекает на живот. Собрав все свои силы, трибун сказал:

— Если необходимо, смогу. Думаю, ради того, чтобы вырваться из когтей Авшара, я соглашусь даже взлететь.

— Идите вон туда, вниз, в лабиринт. — Табари указал на отверстие в каменной стене. — Тоннели тянутся во всех направлениях на десятки миль. Никто сегодня не знает всех путей, за исключением, пожалуй, Вулгхаша, но тот уже мертв. Возможно, вам удастся вырваться на свободу. Это единственная надежда на спасение.

— Кажется, и впрямь легче взлететь, — пробормотал Гай Филипп недоверчиво, разглядывая черную дыру. Но другого выхода не было, и старший центурион понимал это не хуже Марка.

Табари замер в напряженном ожидании.

— К вашим услугам, — произнес он.

Гай Филипп приблизился к йезду и похлопал его по плечу.

— Я никогда не делал такого прежде в качестве услуги, — заметил он и, не закончив фразы, с силой погрузил свой жилистый кулак в живот Табари. Министр согнулся пополам. Гай Филипп ударил его в челюсть. Табари рухнул на пол, потеряв сознание.

Потирая гудящие от удара костяшки пальцев, центурион разорвал тунику Табари и провел кинжалом по его груди, оставив кровавую царапину.

— Теперь они решат, что мы сочли его убитым.

— Не забудь разрезать тунику тоже, — напомнил Марк.

Гай Филипп обругал себя за недогадливость и последовал совету друга.

Марк снял с поясов убитых стражников фляги с водой — ведь неизвестно, сколько им придется блуждать в лабиринте. Жаль, что у йездов не было с собой провизии. Гай Филипп выдернул один за другим все факелы из гнезд в стене тоннеля.

— Зачем ты это делаешь? Нам будет легче видеть, что творится в темноте.

— Зато те, кто побежит за нами, смогут легко нас найти, — ответил ветеран. Теперь настал черед Скавра хмуриться и ругать себя за недогадливость.

Гай Филипп добавил:

— В конце концов, нам придется зажечь факелы, но к тому времени мы будем уже так далеко от преследователей, что это не будет иметь большого значения.

И старший центурион бросился к темному входу в тоннель. Марк нехотя последовал за ним.

Оба римлянина пошли, держась за руки, чтобы не потерять друг друга в неосвещенном лабиринте. Кольцо света за их спиной постепенно уменьшалось и наконец исчезло, когда тоннель круто повернул вправо. Впереди и позади застыла густая, непроницаемая темнота.

Теперь Гай Филипп шел впереди, высоко подняв горящий факел. Марк изо всех сил старался не отставать. Рана как будто онемела. Марку казалось, что кровотечение прекратилось, но потеря крови сделала его слабым. Несмотря на все свои усилия, он отставал, и тьма стала сгущаться вокруг него. В наступившем мраке Скавр вдруг заметил, что символы друидов мерцают на галльском мече бледным желтоватым светом. Где-то рядом действует магия. Но пока сияние рун оставалось слабым, Марк решил не слишком тревожиться.

Примерно каждые сто шагов тоннель имел ответвления. Римляне поворачивали направо или налево, не особо выбирая направление. В любом случае дорога была им неизвестна. На каждом повороте они клали три камня возле того тоннеля, который выбрали.

— Это поможет нам не пройти по тоннелям дважды, — сказал Скавр. — Если только мы их не пропустим, конечно.

— Ты неплохо умеешь подбодрить, а?

Они забирались все глубже под землю. Марк почувствовал, что уши у него заложило от перепада давления. Позади не доносилось ни одного звука. Римляне услышали бы шаги преследователей задолго до того, как погоня приблизится. Пока что, если не считать их тяжелого дыхания и слабого шороха ног по камням, беглецов окружали мертвая тишина и кромешная тьма.

Спустя некоторое время они остановились, чтобы передохнуть и выпить по глотку воды. А затем, чувствуя себя заблудившимися муравьями в чужом лесу, они вновь пустились в путь.

Сделав несколько сотен шагов, они увидели освещенный коридор и отпрянули, точно столкнулись лицом к лицу с самим Авшаром.

— Что это? — спросил Гай Филипп и показал рукой на стену. Там было что-то нацарапано острым инструментом.

— Видессианские буквы, — удивленно произнес Марк. — Поднеси-ка факел поближе… Ага, так лучше. — И прочел: «Я, Хезазий Стен из Резаины, вырубил этот тоннель и написал сии слова. Владыка Шарбараз из Макурана полонил меня в девятый год царствования Автократора Генесия. Да хранит Фос меня и Автократора».

— Бедняга! — сказал Гай Филипп. — Интересно, когда он жил, этот Генесий?

— Не знаю. Алипия сказала бы тебе наверняка.

Имя принцессы отозвалось в сердце Скавра острой болью.

— Хотелось бы надеяться, что у тебя еще будет возможность спросить ее об этом. Хотя, честно сказать, не похоже. — Гай Филипп тряхнул флягой.

У них почти не осталось воды. Еще два дня таких блужданий по подземельям — и безразлично будет, поймает ли их Авшар.

Они ускорили шаги. Теперь им уже не требовалось отмечать камешками повороты. В лабиринте лежал такой густой слой пыли, что их шаги отпечатывались, словно в отливочные формы. Надпись, сделанную Хезазием Стеном, давно поглотила тьма.

Единственным развлечением римлян стала беседа. Они разговаривали, разговаривали, пока не охрипли. Воспоминания уносили Гая Филиппа в те далекие годы, когда Скавр был еще мальчишкой. Первая военная кампания, в которой участвовал ветеран, приходилась на времена Гая Мария и гражданской войны.

— Марий был к тому времени стариком и наполовину маразматиком, но даже в такой развалюхе можно было разглядеть отличного солдата. Кое-кто из его центурионов воевал под его знаменами еще против Югурты. Эти старики просто боготворили Мария. Ведь именно он сделал из них людей. До реформы Мария безземельные граждане не имели права служить в легионах.

— Не знаю, насколько это лучше, — возразил Марк. — Если у тебя нет своей земли, для тебя существует лишь один авторитет — твой военачальник. Он может дать тебе землю, он может дать тебе все! Такое подчинение армии одному человеку может оказаться опасным для государства в целом.

— Легко тебе говорить! Ты-то родился в семье, имевшей большой кусок земли, — парировал Гай Филипп. — Если военачальник может дать солдатам землю, они будут храбро биться за него. Что бы бедняки делали без армии? Подыхали от голода в больших городах, как этот бедолага Апокавк которого ты вытащил из трущоб Видесса.