Книга Путешествие по всему миру на "Буссоли" и "Астролябии" - Жан Франсуа Лаперуз

Сенат Макао состоит из губернатора, который является его председателем, и трех вереадоров, ведающих финансами города. Доходы города образуют пошлины, налагаемые на ввоз в Макао товаров, которые доставляются сюда лишь на португальских судах. Португальские правители столь мало просвещены, что не позволяют никакой другой стране выгружать здесь свои товары и платить установленные пошлины, словно боятся увеличить собственные доходы или уменьшить доходы китайцев в Кантоне.

Нет сомнений, что если бы Макао был порто-франко[127] и обладал гарнизоном, способным защитить собственность купцов, здесь размещенную, то доходы таможни удвоились бы и превзошли все издержки правительства губернатора. Однако мелкий частный интерес противодействует политике здравого смысла.

Вице-король Гоа продает купцам различных стран, ведущим торговлю по всей Индии, португальские патенты. Эти же судовладельцы подносят подарки сенату Макао, в зависимости от важности поставляемого товара. Эти меркантильные побуждения — почти непреодолимое препятствие для учреждения порто-франко, который превратил бы Макао в один из самых процветающих городов Азии, стократно превосходящий Гоа, который никогда не принесет какой-либо пользы своей метрополии.

После трех вереадоров, которых я уже упоминал, по званию идут двое судей по делам сирот и несовершеннолетних, которые ведают исполнением завещаний, назначением опекунов и наставников и, вообще говоря, всеми вопросами, связанными с наследством. Их решения могут быть обжалованы в Гоа.

Все прочие гражданские и уголовные дела также рассматриваются здесь, в суде первой инстанции, в лице двух сенаторов, называемых судьями. Таможенные доходы собирает казначей, который по предписанию сената выплачивает жалованье и погашает различные издержки, если они не превосходят трех тысяч пиастров, — в противном случае решение принимает вице-король Гоа.

В магистратуре самая важная должность — прокурор города. Он выступает посредником между португальским и китайским правительствами и отвечает за всех иностранцев, зимующих в Макао. Он принимает и передает соответствующей стороне взаимные жалобы двух стран, учет которых, как и ведомость решений совета, ведет секретарь, не обладающий правом голоса. Прокурор — единственный несменяемый чиновник. Полномочия губернатора длятся три года, другие магистраты заменяются ежегодно.

Столь частое обновление чиновников, вопреки общепринятому порядку, немало способствовало утрате старинных привилегий португальцев и, несомненно, не могло бы продолжаться, если бы вице-король Гоа не был заинтересован в распоряжении столь многими должностями или в их продаже. Нравы и обычаи Азии вполне позволяют сделать такое предположение.

Все решения сената можно обжаловать в Гоа. Всеми признанная бездарность этих мнимых сенаторов делает этот закон в высшей степени необходимым. Коллеги губернатора, человека самого достойного, — португальцы Макао, люди более тщеславные, спесивые и невежественные, чем наши сельские магистраты.

Вид города очень приятен для глаз. Несколько красивых зданий — остатки его былого великолепия — сдаются внаем суперкарго различных компаний, которые вынуждены зимовать в Макао. Китайцы заставляют их покидать Кантон после отплытия последнего корабля их страны и не разрешают возвращаться, пока из Европы не прибудут суда со следующим муссоном.

Зимовать в Макао — очень приятное времяпрепровождение, поскольку суперкарго, как правило, — люди выдающихся достоинств, хорошо образованные и достаточно обеспеченные, чтобы содержать прекрасный дом. Цели нашей экспедиции заслужили нам самый любезный прием с их стороны. Не обладай мы другими титулами, кроме звания французов, мы уподобились бы сиротам — у нашей Ост-Индской компании еще нет ни одного представителя в Макао.

Мы должны официально засвидетельствовать благодарность мсье Эльстокенстрому, главе представительства шведской компании, который был настолько любезен с нами, словно являлся не только нашим старым другом, но и соотечественником, пекущемся о пользе нашей страны. Он охотно обязался распродать после нашего отбытия нашу пушнину, доход от которой должен быть поделен между нашими матросами, и был настолько добр, что пообещал отправить эту сумму на Иль-де-Франс.

Стоимость этих шкур уменьшилась в десять раз с того времени, когда капитаны Гор и Кинг побывали в Кантоне, поскольку англичане в текущем году предприняли шесть экспедиций к северо-западному побережью Америки. Два судна отправили из Бомбея, два из Бенгалии и еще два — из Мадраса. Вернулись лишь два последних судна, и с незначительным количеством мехов, однако слухи об экспедиции достигли Китая, и теперь невозможно получить больше четырнадцати пиастров за то же количество меха, которое в 1780 году стоило свыше ста пиастров.

У нас было девять тысяч шкур, которые португальский купец согласился купить у нас за девять с половиной тысяч пиастров. Однако перед самым нашим отплытием в Манилу, когда он должен был отсчитать нам деньги, он воспротивился сделать это, прикрываясь мнимыми отговорками. Поскольку заключение нашей сделки устранило всех других конкурентов, которые вернулись в Кантон, он, несомненно, надеялся, что мы, в наших стесненных обстоятельствах, согласимся на любую цену, какую ему будет угодно назначить. У нас есть основания предполагать, что именно он подослал к нам на борт новых купцов-китайцев, которые предложили намного меньшую сумму. Однако мы, хотя и мало привычные к подобным ухищрениям, без труда распознали их, настолько грубо они были состряпаны, и решительно отказались продавать шкуры.

Нам оставалось лишь выгрузить меха и поместить их на складе в Макао. Сенат, к которому обратился мсье Вейяр, наш консул, отказался дать разрешение. Однако губернатор, которому сообщили, что шкуры являются собственностью наших матросов, участвующих в экспедиции, которая может принести пользу всем морским державам Европы, посчитал, что только поддержит взгляды португальского правительства, если отклонится от предписанных правил, и поступил в этом случае, как и во всех других, со своей обычной деликатностью.

Нет надобности говорить, что мандарин Макао ничего не потребовал за наше пребывание на рейде Тайпы, который, как и другие острова, более не является частью португальских владений. Если бы он предъявил эти притязания, мы отвергли бы их с презрением. Однако мы узнали, что китайцы потребовали тысячу пиастров с кромпадора, который поставлял нам провизию. Учитывая плутовство кромпадора, эта сумма не была велика: за свои услуги в первые пять или шесть дней нашего пребывания он запросил более трехсот пиастров, и мы прогнали его. Наш баталер ежедневно отправлялся на рынок, словно в европейском городе, и покупал все необходимое — и наши общие издержки за месяц оказались меньше, чем за первую неделю.

Наша экономность, вероятно, разозлила мандарина, однако это лишь предположение, поскольку мы не имели никаких дел с ним. Китайская таможня похожа на европейскую и интересуется лишь товарами, прибывающими из внутренних областей империи на китайских судах или погружаемыми на те же суда в Макао для отправки внутрь империи. Однако то, что мы приобрели в Макао, было доставлено на наши фрегаты нашими баркасами, и мы не подверглись таможенному досмотру.