Книга Кровь пьют руками - Андрей Валентинов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Маг кивает на небо, на золотую полосу, медленно расползающуюся по вечерней синеве.
— М-мы слишком долго выжидали. Теперь, когда Н-новый Мир сумел устоять, н-настала пора взять ситуацию под разумный к-контроль. Под наш контроль…
— Нет…
«Нет» звучит тихо, еле слышно, но разом обрывает все. Игорь хмурится, качает головой:
— Ж-жаль! В таком случае у меня есть д-дру-гой приказ. Мы не можем позволить людям… существам, подобным в-вам, проявлять, так сказать, самодеятельность. («Л-людям… не существам — л-людям…» — тускло поправляет его Легат, тоже начиная заикаться, но Сероглазый Волк не слышит или делает вид, что не слышит.) Вы — почти в-всесильны, вы можете убить меня на месте или изменить реальность в вашу пользу. Но если н-нет, я убью вас! Вы слышали?!
Я невольно вздрагиваю. Неужели до сих пор мало смертей? И Молитвин, шаман из шалмана! Он ведь просил — перед смертью просил!
«Али… Алика… Не дайте… убить…»
За кого просил Ворон — за дружка-собутыльника? Или за Легата? Смертного бога-неврастеника, которого ни при каких обстоятельствах нельзя убивать?
— Я… не хочу вашей смерти, — голос Легата звучит по-прежнему тускло, невыразительно. — Можете убить меня. Но мертвый я стану опасен. У мертвых нет жалости. У мертвых нет памяти. Им нечего терять; они уже не люди. А я человек… если вы этого так и не поняли.
Игорь смеется — весело, взахлеб, словно услыхав удачную шутку.
— Сами по себе вы абсолютно безопасны, г-господин Залесский! У вас — атрофия воли. Не боюсь я в-вас живого, не побоюсь и м-мерт-вого. Вы — слабак и т-трус! У вас д-даже не хватило смелости взять автомат и выйти из квартиры, к-когда ваши друзья умирали за вас!
На недвижном лице Легата проступает удивление, словно он впервые подумал о таком.
И обида.
Обида несправедливого упрека.
— Я… не мог. Я писал книгу… вы не понимаете! У меня нет автомата!..
Левая рука по-прежнему сжимает бумажные листки. Наверное, Игорь прав. Город умирал под бомбами, в подъезде дрались насмерть «чистильщики» и сержант Петров с мотоциклом по имени Фол, а достойный Легат отсиживался под диваном.
Даже не откликнулся на зов, когда кровь полилась на пульт.
— Я б-боюсь не вас, а тех штукарей, что могут взять вас в об-борот! Все, решайте! Д-дохлый вы меня вполне устроите! Вы не один, н-незамени-мых нет, д-даже среди богов!
Я все еще не верю. Игорь просто угрожает. Зачем убивать этого нелепого человечишку? Все, что он может, — распечатку подкинуть, диктофон свести с ума… нести чушь, оставив в подъезде мертвых друзей. Бог — спец по мелким гадостям. Локи городского масштаба. Пусть его!
— Вы правы, магистр. — Легат надолго задумывается; Игорь, как ни странно, не торопит его, ждет, и наконец Легат кивает. — Незаменимых нет. Вместо меня может прийти другой; и идущий следом за мной способен оказаться сильнее меня. Вы совершенно правы.
Другой?
Слово кажется знакомым.
Другой!
«Али… Алика… Не дайте… убить… Иначе… другой… Дьявол…»
«Мы еще встретимся, старший следователь Ги-зело! Встретимся — но уже не здесь. Мое царство скоро будет всюду!»
Вот что имел в виду Ворон! Если Легат слаб, его сменит Другой. Бородатый самозванец, у которого нет атрофии воли. Который силен и опытен, у которого есть автомат и нет дивана, под чьим днищем можно отсидеться; Другой, которому не страшна кровь.
Легат молчит.
Маг уже не улыбается, рука — за отворотом куртки.
— Погодите! — Я бросаюсь вперед, боясь опоздать, не успеть. — Игорь! Я сама с ним поговорю! Сама!
Маг поджимает яркие губы; отходит чуть в сторону. Рука по-прежнему — за отворотом.
— Олег Авраамович! Я…
Слов нет. О чем сказать? О разорванном небе над головой? О том, что пули плещутся в пыли, слетая с колоколенок?!
— Я хочу вам сказать спасибо, Алик. Я знаю — это вы спасли меня! Если бы не вы… Иероним Павлович сказал мне…
В пустых глазах рождается удивление.
— Нет… это не я. Не совсем я. Я просто писал книгу. Так сложилось…
— Хорошо, — киваю я. — Так сложилось. Все равно — спасибо. От меня — и от Эми. Мне сейчас нельзя умирать, Алик!
— Эми… — глухо произносит он, словно вспоминая. — Я должен был вам что-то сказать, Эра Игнатьевна… что-то важное… О моей книге. Я хотел написать о том, что с вашей дочерью все будет хорошо, и ребенок… я только не помню, чем все закончилось… я не помню!..
Кажется, один из нас сошел с ума. При чем тут его дурацкая писанина? И какой ребенок? Чей?
— Хотел написать… вспомнил! Пашка не сумеет защитить его. И я тоже не смогу, особенно если… мертвый. Его будут искать. Очень искать. Он — ребенок Пашки, они будут искать его…
Ребенок Пашки.
Ребенок Пол -у-Бога…
«Только ты приезжай, мама! Пожалуйста, приезжай! Мне надо сказать тебе. Сказать важное… Приезжай, пожалуйста!»
Приеду, дочка! Скоро, очень скоро! И пусть только кто-то попробует обидеть тебя! Вот только пусть попробует…
— Вам лучше поехать с нами, Алик! Здесь решаю не я и не вы. И даже не Игорь… не магистр.
Он молчит, в глазах тает. пустота, плывет серыми, бесплотными волнами океана, где в бездне зарождается невозможная жизнь.
— Нет… Моя книга… моя. Я должен… должен сам…
Время тянется, Легат молчит, рука сжимает листки распечатки.
Чьи-то шаги совсем рядом. Удивленный вскрик:
— Ой, мамочки! Да чего ж это?
Объясняться с гражданкой Бах-Целевской нет времени. Потом поймет — если постарается.
Белая от ужаса физиономия показывается в проломе забора, исчезает.
— Ой, убивают! Ой, люди добрые! Неужто сообразила?!
— Бесполезно, Ст-трела! — в голосе Мага слышится нетерпение. — Ну его к б-бесу, дурака! Нам п-пора!
И я понимаю: бесполезно. Игорь вслух назвал меня агентурной кличкой, значит, Алик для него — уже труп. Нелепый труп в тапочках, с распечаткой в потной руке. Сейчас мы сядем в вертолет… Мы сядем в вертолет, мы улетим на маленький остров, где живет ушастый идол…
Поворачиваюсь.
Черный «ствол» смотрит мне прямо в грудь.
— От-тойди, Ирина!
«…Иначе… другой… Дьявол…» «…Мое царство…»
— Оставь его. Девятый! — Я бросаюсь вперед, но холодный зрачок пистолета заставляет отшатнуться. — Его нельзя убивать! Нельзя! Помнишь, Молитвин говорил? Вместо него придет Другой! Его нельзя…