Книга Механизм Времени - Андрей Валентинов

Огюст очнулся, хрипя, судорожно хватая ртом воздух.

Тупая, ноющая боль в низу живота. Опять! Как утром, во время дуэли с д’Эрбенвилем. Математика Галуа убили выстрелом в живот. Князя Волмонтовича ударили в живот пикой. Теперь так будет всегда?! Он что, притягивает обрывки чужих жизней, как громоотвод – молнии? И каждый раз будет умирать от раны в живот, постепенно сходя с ума?

Говорят, от таких ран умирают долго...

– Что с тобой, милый? Тебе плохо?

Тьма отступила. Свечи догорали. Язычки над огарками дрожали с тихим треском. Смятые простыни, острый запах пота. И лицо Бриджит. В глазах – тревога. За него? Глупости, с ним все в порядке. Это она едва не лишилась чувств, это ей нужна была помощь...

Боль не отпускала. Ерунда. Пройдет. Он слишком усердствовал на ложе любви. В горле пересохло. Слова дались с трудом.

– Мне... мне хорошо, Бригида.

– Как ты меня назвал?

– Бриджит...

– Нет! Ты сказал: Бригида!

– Я подумал... Тебя ведь на родине звали Бригидой?

– Да. Но откуда... Впрочем, неважно. Принести тебе вина?

– Не откажусь. А ты? Как ты себя чувствуешь?

– Ты меня спас, милый. Осторожно, не пролей...

Кажется, он не до конца проснулся. Только что женщина лежала рядом, и вдруг расслоилась, оставшись на месте и в то же время призраком скользнув к столу. Глаза слипались. Он с трудом поднес бокал к губам, жадно выпил вино.

– Спи. Я с тобой. Тебе нужен отдых, Огюст...

4

Дверь была приоткрыта.

Из недр квартиры пахло чем-то отчаянно вкусным. Огюст сглотнул слюну. Позавтракать довелось на бегу – спешил. Аппетит с утра не тревожил, подремывал в глубинах желудка. И вот – не запах, искушение святого Антония.

Что за чудо-повар расстарался?

Молоточек прицелился, готовясь ударить по медному кругляшу. Идя сюда, Шевалье представлял все совсем иначе. Тот, кого он искал, должен обитать в особняке наподобие Де Клер. Карета у ворот, дрессированные лакеи, ковер с золочеными спицами...

Ни лакеев, ни кареты. Третий этаж, сонный консьерж, огарок свечи в гнутом канделябре. Равнодушие в скучающем взгляде. «Вы не из ломбарда, сударь? Имейте в виду, мебель хозяйская...»

Тук-тук-тук!

– О, Мари! – откликнулся взволнованный бас. – Ты ли это, сердце мое? О, входи же!

«Я, мой сладкий!» – чуть не вырвалось у Огюста. Разочаровывать хозяина не хотелось, однако дело есть дело. Он еще раз вдохнул чудный аромат, начиная узнавать источник, и шагнул за порог.

– Господин Дюма? Я к вам.

– А?

Из глубины коридора выглянул некто в светло-зеленом фартуке и высоком поварском колпаке. Не иначе тот самый гений-кулинар.

– Мне нужен Александр Дюма. Позовите его, пожалуйста.

– Что?

Шевалье сглотнул слюну и не удержался:

– «Валеруа». Петушиные гребни с Беарнским соусом. Уксус, желтки, кервель, эстрагон. Сливочное масло по вкусу.

– И душистый перец! – возмутился повар.

– Да, конечно. Соус, сударь, вам особенно удался. Мне мама говорила, что можно научиться варить и жарить, но научиться готовить соус нельзя. Для этого нужен природный талант.

Повар замер, густо покраснев. Выйдя из ступора, он сдернул колпак, обнажив черные, как смоль, вьющиеся кудри.

– Да! Трижды да, кровь Христова по Голгофе сверху донизу! Соус!!!

Колпак птицей улетел в глубину коридора. С невиданной резвостью повар кинулся к Огюсту, схватил за плечи, встряхнул:

– Вы поняли? Почуяли? Оценили? О, сударь, спасибо! Теперь и я сам верю – получилось! Ну, пойдемте, пойдемте же!.. вы должны обязательно попробовать... Надеюсь, вас не смутит завтрак на кухне? В комнатах – беспорядок, думал убраться к вечеру, к приходу крошки Мари... Соусы! Как верно сказала ваша матушка, сударь!.. как правильно... Великая женщина! Если не возражаете, я это запишу!..

Сопротивляться было бесполезно. Руки знатока соусов оказались цепкими, как клещи. И сам повар будто сошел с картины – широкоплечий, смуглый верзила, с сильным и открытым лицом, которое чуть-чуть портили усики-щеточки. Из-под передника выглядывала рубашка – ярко-желтая «канарейка».

– Сюда, за мной!

Кухня пылала жаром, несмотря на распахнутое настежь окно. Кастрюли, сковородки, противни, горшки – на столе, подоконнике, табуретах. Аромат стоял неописуемый – вздохнуть и умереть.

– Все рестораны закрыть, – констатировал Огюст. – Поваров – на галеры. Впрочем, не надо. Собрать под вашим окном и оставить. Сами лопнут от зависти.

– Ах, сударь, – из красного верзила сделался пунцовым. – Признаться, я только учусь. Хотя соусами, смею заметить, интересуюсь с детства. Когда-нибудь обязательно напишу кулинарную книгу – в двух томах. Нет, в трех. Прошу!

Стол освободился, словно по мановению волшебной палочки. Табурет, избавившись от лишнего груза, прыгнул навстречу гостю. Огюст на лету подхватил брошенную салфетку, повязал на шею.

– Благодарю, господин Дюма!

Чудо-повара он узнал лишь сейчас, мысленно представив его не в фартуке, а во фраке с манишкой. «Канарейка»-рубашка тоже годилась – автор «Нельской башни» слыл большим оригиналом.

– Я Шевалье, Огюст Шевалье. Обо мне вы могли слыхать от Николя Леона.

Смуглое лицо дрогнуло, потемнели глаза.

– Николя ранен, его прячут в Сент-Антуане, – спокойно ответил Дюма. – Хорошо, что с вами все в порядке, господин Шевалье. Вы ведь, насколько я помню, друг покойного Галуа? Очень рад, говорю со всей искренностью... С чего начнем? С супа? Итак, луковый суп по рецепту, украденному мною лично в марсельском ресторане «Фелука»!

Если что и смущало Огюста, так это необходимость обязательного воздания хвалы. «О, господин Дюма! О, как прекрасна ваша „Нельская башня“! А спектакль? Мадемуазель Жорж – алмаз сцены, в оправе из вашей золотой драматургии...» Без этого нельзя. Лесть-смазка – делу помощник. Если уж Тьер, карьерист и циник, от «профессора» готов растаять, то что с литератора взять?

Он даже репетировал заветные слова у зеркала – деревянным голосом, стараясь не ухмыляться. «О, мэтр, вы гордость Парижа!..» Нет, чтобы честно: «Гражданин, зачем чепуху пишете? Не стыдно?»

И вот – обошлось.

– ...репчатый лук, лук-татарка и петрушка. Мелко нарезать, добавить горстку чабера. Обжарить в сливочном масле, всыпать муку – и перемешивать, пока не изменит цвет. Где-то так, господин Дюма. Потом мама заливала все бульоном, куда обязательно добавляла полстакана белого вина. Соль и перец по вкусу. Когда соус уварится, кладите рубленую говядину – и тушите полчаса на медленном огне. Только, ради бога, ни минутой больше...