Книга Грот в Ущелье Женщин - Геннадий Ананьев

Вот она – главная причина, главная забота. Оттого и потянула меня Елизавета Кирьяновна за рукав.

– Нет, ты полюбуйся, – отворяя дверь в гостиную, воскликнула Елизавета Кирьяновна. – Полюбуйся!

И трудно было понять, то ли она приглашает полюбоваться финской мебелью, со вкусом расставленной в комнате, то ли высказывает свое недовольство тем, что Катя и Павел сидели рядышком на диване у журнального столика и рассматривали альбом (должно быть, семейный) с фотографиями. Гранский, увидев меня, поднялся, а Катя смущенно потупилась.

– Я же говорил, Елизавета Кирьяновна, у вас прекрасный вкус.

– Сама знаю. Без твоих похвал, – весьма недовольно ответила она, ожидая, видимо, что я пойму ее и поддержу, но я не находил ничего предосудительного в том, что юноша и девушка рассматривают альбом. Ну и пусть себе рассматривают. Все естественно. Ну, воркуют. Тоже какой в этом грех? Природа, как говаривал мой добрый друг и наставник Гаврила Михайлович, свое требует. И где та сила, которая может остановить взаимное влечение молодых душ? А беспардонность Елизаветы Кирьяновны способна лишь обидеть, оскорбить – не больше.

– Товарищ старший лейтенант, мне выходной скоро? – спросил Гранский. – Катя тундру хочет посмотреть. Я бы ее на Гремуху сводил. Жемчуг бы половили.

– Какой еще жемчуг?! В Японии тлько, сказывают, он ловится. Нашли предлог!

– Мама, помнишь в Загорске ризницу? Видела же там митры, шитые речным жемчугом. Помнишь же? Отсюда, Павел говорит, жемчуг брали.

– Там целый причал наши предки имели. До сих пор сохранились кнехты, – поддержал Катю Гранский. – Мы вам, Елизавета Кирьяновна, на бусы жемчуга наловим.

– Ишь, соловьи курские. Спелись уже…

В дверь постучали, и прапорщик Терюшин с двумя пограничниками занес на кухню картонные коробки с кульками круп, сахара, пачками печенья, с рыбными и овощными консервами, со сливочным маслом и картофелем.

– Это вам продукты, – пояснил прапорщик. – А мясо, когда нужно, скажите. Я отрублю.

– Ишь, наволокли… Иль мы сюда солдат объедать приехали? Магазин в селе есть? Есть, конечно. Вот мы там и купим себе, что нужно.

Я улыбался, глядя на растерявшегося старшину: он так старался и вдруг – ушат холодной воды на голову.

– Это положено капитану. Я ничего лишнего, – начал оправдываться Терюшин. – Мясо только… Так мы лося по лицензии…

– Скажите, Елизавета Кирьяновна, – пришел я на помощь Терюшину, – скажите, часто ли тещи начальников застав к зятьям в гости приезжают? Не знаете? А мы знаем. Очень нечасто. И ответьте теперь, может ли граница такую дорогую гостью не хлебом-солью встретить?

– Ишь, говорун… Помоги лучше! Поставь вот сюда консервы.

Елизавета Кирьяновна поправила шпильки на своей «модной» прическе, принялась размещать в буфете и в стояке принесенные продукты, и сразу произошло чудесное превращение – перед нами была не задиристая клуша, а добрая, заботливая хозяйка. И даже ее тощий пучок волос на макушке не казался таким нелепым, а полнота ее как бы подчеркивала ее доброту. Вот она – ее стихия.

Теперь мне можно было спокойно идти в свою квартиру. Уходя, я позвал и Гранского. Когда вышли на крыльцо, сказал:

– Выходной тебе на завтра запланирую.

– Спасибо.

– Но просьба к тебе. Своди Катю к деду Савелию. С Надей познакомь.

– Удобно ли мне?

– Думаю, да. Для тебя, во всяком случае, это очень важно.

– Верно, – подумав немного, согласился Гранский и спросил: – Разрешите идти?

– Пойдем вместе.

Правда, полчасика я еще бы мог выкроить, побыть дома, но лучше, я подумал, не спеша составить план охраны границы и немного побыть с личным составом в курилке. Дней уже пять не заглядывал туда. Не дело. Самые откровенные разговоры ведутся там. В общем, наступал вечер, наступали новые пограничные сутки, а с ними приходили привычные заботы, которые не оставляют почти нисколько свободного времени. А тут еще одна новость: дежурный по отряду позвонил, что завтра утром на вертолете вылетает Полосухин с представителем штаба округа.

– Награды будет вручать, – пояснил дежурный и «по секрету» перечислил фамилии тех, кто поощрен за поимку пловцов. Предупредил после этого, чтобы все они были на заставе.

Приятная, но неисполнимая задача. Спланировать службу пограничников не так уж и сложно, а вот где колхозный МРТ? Где пастухи-оленеводы? Даже Игорь Игоревич, председатель сельсовета, на тоне. Ловит семгу. Один дед Савелий в становище.

«Нужно сегодня старика предупредить», – подумал я, и тут у меня возникла идея: познакомить Елизавету Кирьяновну с Надей. Пока нет Полосухина. Взять с собой и Лену с Олегом. Сделать, так сказать, семейный выход. Только согласится ли теща?

Согласилась. Даже с каким-то вызовом воскликнула:

– Ишь, чего выдумал! Познакомить с соперницей Ольгиной.

– Не соперница она. Не в ней дело. Оля сама уехала.

– Всяк о своем счастье печется. Знаю я этих тихоней.

– Зачем обижать напрасно? Плюнуть в душу легче всего.

Посмотрела Елизавета Кирьяновна, посерьезнев, внимательно мне в глаза и тихо пообещала:

– Ладно. Поговорю с ней, как с дочерью.

– Вот и хорошо.

Сказал, а у самого вдруг возникло сомнение, верно ли поступаю, что без ведома Полосухина веду его тещу, которая приехала, как сразу же стало понятно, навести «ревизию», и оттого, наверное, ведет себя так бесцеремонно, хотя, скорее всего, дома она совсем другая, такая, какой я видел ее на кухне, – верно ли поступаю, знакомя предвзято настроенную женщину с девушкой, которая безропотно любит Полосухина; не оскорбит ли ее Елизавета Кирьяновна, забыв о своем обещании? Но мосты сожжены, предложение принято, и теперь остается лишь надеяться, что все пройдет пристойно, и знакомство пойдет на пользу и во благо Полосухину. Задумается теща, увидев Надю. Обязательно задумается. И уж, конечно, вернувшись домой, постарается повлиять на свою дочь, чтобы та поскорее вернулась к мужу. Ну а если все, что я предпринимаю, ошибочно? Не раз я слышал в Туркмении: «Душа женщины, что колодец в пустыне. На дне его либо живительная влага, либо дохлый верблюд». Но чтобы узнать, нужно все же подойти к колодцу, заглянуть в него, а может, даже спуститься…

Савелий Елизарович встретил нас приветливо.

– Гость на гость, хозяину – радость, – говорил он, беря у меня Олега. – Ну, помор настоящий! – И Лене: – Ты, внученька, только на зиму уезжай с ним. Иначе, что будет: год-другой не увезешь – на всю жизнь привяжешь сына и себя с ним к Кольскому. Поморами так и станете. Север, он цепко держит человека.

– Да, Савелий Елизарович, – согласилась Лена. – Врачи тоже советуют менять климат, чтобы не привык ребенок только к северному. Решили мы: уеду я на всю зиму к маме. А к весне Женя отпуск возьмет.