Книга Флэшмен и краснокожие - Джордж Макдональд Фрейзер

Женушка залилась смехом, а Пятнистый Хвост просиял и похлопал ее по руке. «Ну и ну, – думаю, – да тут надо глядеть в оба». Юная скво рядом с Элспет пришла, очевидно, к такому же выводу, потому как с простодушным любопытством наклонилась и принялась тыкать пальцем в ожерелье и сережки Элспет, издавая восторженные возгласы. Женщины остаются женщинами: минуту спустя они вовсю обсуждали материи и украшения. Пятнистый Хвост вздохнул и повернулся ко мне. Я поинтересовался, как поживает его маленький племянник, Светловолосый Курчавый Мальчик. Вождь откинулся в изумлении.

– Маленький Курчавый? А ты не знать? Иньун! – Он с недоверием затряс головой. – Весь свет знать его! Это великий индеец, быть может, самый великий военный вождь из всех! Он быть большой шаман, и слово его обегало всех от Пахасаппы до холмов Биг Хорн, и даже до страны реки Паудер. Копье его доставать до облаков, этого твоего маленького наездника. Ты разве не слышать о Ташунка Витко из оглала? – Он повторил имя по-английски. – Бешеный Конь.

Я ответил, что первый раз услышал это имя только сегодня. В памяти моей всплыл образ смеющегося мальчонки, которого я подсаживаю в свое седло. М-да, я тогда шутки ради предрек ему большое будущее, теперь же, сказал я Хвосту, вожди исантанка говорят о Бешеном Коне как о неуправляемом и самом опасном человеке среди индейцев.[201]

– Хо-хо! – сердито восклицает Пятнистый Хвост. Такое выражение на языке сиу равнозначно нашему «Чтоб им сдохнуть!». – Хийя![202] Это одержимый воин – он посчитал «ку» на Феттермане и устроил Длинным Ножам порку при Лодж-Трейл-Ридж[203]. Это боец, который ненавидеть американцев, он взять много скальпов солдат, и они бояться его, потому что Конь не делать переговоры и сражаться за свой народ и своя земля. Но сердце у него чистое, а язык не раздвоен. Хийя! Я гордиться Маленьким Курчавым, гордиться, что он лакота[204] и мой родич. Вах!

– Но ты ведь не сражаешься более с американцами? Насколько я понимаю, раз твои Обожженные Бедра живут в агентстве, они заключили договор. Ты даже поехал на разговор к Великому Белому Отцу в его типи, – подначиваю я его. Но он в ответ только грустно улыбнулся.

– Знаешь, Пускающий Ветры, я уже видел пятьдесят и три зимы. Моя боевая рубаха украшать больше скальпов пауни, кроу, шошонов и исантанка-солдат, чем у любой другой из сиу. Четырежды посчитал я «ку» на Длинных Ножах в бою Атакующего Медведя у форта Ларами. Этого не достаточно? Достаточно. Я теперь видеть мир белый человек, огненный каноэ и железный конь, большие типи, достающие до облака, большой хижина, где молодые девушки охраняют золото Великого Отца, города, где людей больше, чем муравьев. – Он смущенно усмехнулся. – У меня быть мысль, что американцы посылать одни и те же белые люди следом за нами из города в город, чтобы заставить нас считать их более многочисленными, чем они есть. Теперь я знать, что в Нью-Йорк каждый день приезжать больше новый людей из дальних стран, чем весь народ лакота целиком. Способны копье и томагавк Пятнистого Хвоста сдержать всех их? Нет. Они наводнять землю, истреблять бизоны, они засевать зерном прерия, по которой я скакать, когда быть ребенком, они прокладывать дороги и железный путь по наши охотничьи угодья. Сейчас они решить забрать Черные Холмы, Пахасаппа, и тогда не останется для индейцы свободной земли.

Он прервался, заревев:

– От-чень хорошо! Пуддин!

Официант поставил перед ним целый галлон мороженого. Вождь слизнул его, словно корова языком, и потребовал добавки.

– Нет, нам не остановить их, – продолжил Пятнистый Хвост. – Сражаться бесполезно. Я знать это, поэтому хочу получить для мой народ лучшие условия, так как вижу время, когда вся земля принадлежать белый человек, и мои дети станут жить среди них или исчезнут вовсе. Сейчас многие не видеть так, как я: Бешеный Конь, Маленький Большой Человек, Черная Луна, Желчный Пузырь, Сидящий Бык, даже старый вождь Красное Облако. Они хотеть сражаться до последний клок бизоньей травы. Они ошибаться, и если они выйти на бой с Длинные Ножи, я остаться в своем вигваме – не потому, что слаб сердцем, а потому что мудр. Но у меня сердце лакота, – большая голова откинулась назад, и я заметил, как блеснули темные глаза, – и тем, кто выйдет на последнюю свою военную тропу, я скажу: хейя-ки – сегодня хороший день, чтобы умереть.

Он произнес это просто, без бахвальства или жалости к себе, и нет сомнений, что был прав. Недаром Пятнистый Хвост являлся, возможно, величайшим среди вождей сиу и уж точно умнейшим. И как он указал, его заслуги на тропе войны были столь же велики. Если бы сиу послушали его, то жили бы во много крат лучше в наши дни.[205]