Книга У каждого свой путь в Харад - Анна Р. Хан

За ближним к Дагиру столом сидел Миллек. Он быстро поедал свой завтрак, стараясь побыстрее закончить и спрятаться в своей комнате, подальше от вынужденного и явно непредсказуемого соседства.

Харадец подсел к нему и притянул к себе тарелку:

– Когда сможем продолжить путь?

Миллек мрачно посмотрел на телохранителя:

– Лошади вчера на ногах еле держались. Дай им отдохнуть.

– Я не настаиваю на немедленном отъезде. Но мне не нравятся те, кто останавливается на этом постоялом дворе.

– Мне тоже. Думаешь, я от них в восторге? – буркнул возница. – Но лошадям это не объяснишь. Им нельзя уставать сверх меры. Девушка пришла в себя?

Дагир ел, не поднимая глаз от тарелки. Так и не дождавшись от него ответа, возница усмехнулся и снова перешел в режим разговора сам с собой:

– Выходит – нет. А как откинется она по дороге, что будем делать?

Харадец продолжал игнорировать адресуемые ему вопросы. Миллек в очередной раз обозлился:

– Вот и хорошо. Пойду отосплюсь – что еще на постоялом дворе делать? К вечеру можно было бы трогаться, если бы летом. Но зимой, да в снег – нет уж. К утру, глядишь, и лошадки оклемаются. И я тоже. – Он набросал себе на тарелку хлеба с сыром. – В дороге все одно эти полсуток наверстаем.

Дагир вежливо кивнул, как бы прощаясь на время с выходящим из-за стола возницей. Как бы невзначай перевел глаза на шумную компанию. Взгляд их вожака с насмешкой скользил по угадываемым под верхней одеждой харадца легким доспехам.

«Я догадываюсь, кто ты, – говорил взгляд. – Но кого ты охраняешь в этой игрушечной каретке? И почему ты один?»

Черные глаза Дагира смотрели на Груця спокойно, и понять, что он думает, было совершенно невозможно.

Харадец встал, вытер руки полотняной салфеткой и вышел во двор. Утро радовало его своей свежестью. Он потянулся, расправляя затекшие за ночь на стуле мышцы и суставы. Вспомнились родные с детства сугробы Харада, и ему очень захотелось побыстрее оказаться дома.

«Удачно все же сложилось с сопровождением этой девушки – и едешь туда, куда хочешь, и хорошие деньги за это платят».

Он походил по двору, заметил плохо прикрытую дверь их экипажа, и подошел поправить. Когда заглянул в карету, не смог сдержать невеселой усмешки – внутри все было перевернуто. Подушки сброшены с сидений под ноги, одно одеяло теперь завешивало окошко вместо занавесей, а сами обшитые золотой бахромой воланы занавесок были связаны в уродливый узел.

«Что за бессмысленный кураж? Ведь понятно, кто это сделал – могу зайти внутрь, и все из этой шайки по одному на снег повылетают. Некоторые, возможно, даже в похожий узел завязаны будут». – Дагир распутал занавески, опустил обитые бархатом крышки обоих рундуков, отряхнул подушки и разложил их по местам.

Замка на двери кареты не было, только внутренние щеколды.

«И как поступить, чтобы этого больше не произошло?» – Минутную заминку харадец разрешил самым простым образом. Когда нечего делать – ничего делать и не надо. Дагир не видел иного выхода, как просто плотно закрыть дверь.

Все еще раздумывая, как реагировать на устроенный в экипаже бардак, харадец взлетел по ступенькам обратно в столовую. Когда он вошел, принеся с собой клубы холодного воздуха, компания, нарушившая спокойствие постоялого двора, притихла, заинтересованно наблюдая за его действиями.

Дагир окинул всех сидящих за столом быстрым взглядом. Его вердикт был однозначен и жесток:

«Молокососы. Вид как у нашкодивших щенков. Такие если бы знали, кто у кареты в охране, навряд ли бы сунулись».

Он пересек столовую, подойдя почти вплотную к рабочему столу, заставленному посудой и банками с сушеной зеленью, за которым крутилась служанка. Она негромко напевала себе под нос веселенькую песенку. Руки мелькали над чанами и плошками, все движения были так быстры и отточены, что харадец невольно залюбовался, забыв о своем недовольстве и обо всем, что хотел сказать.

В большом котле на плите, шкварча, жарился нарезанный полукольцами лук. Второй котел был отставлен с плиты почти полностью, прикасаясь к ней лишь одним крутым боком – в нем под крышкой прела каша. На доске стремительно росла гора нарезанной длинными ломтиками говядины.

Девушка помешала лук и отправила в котел первую порцию мяса. Положила на доску новый кусок для разделки и заметила упавшую на стол тень. Она подняла глаза, встретилась взглядом с харадцем и, приветливо улыбнувшись, спросила:

– Вам понравился завтрак? Часа через два обед буду подавать, но если захотите, я могу раньше покормить, как только приготовится…

– Я не поэтому подошел. В нашем экипаже все перевернуто.

Гильда залилась краской.

– Ничего не пропало?

Харадец уловил интонацию в ее голосе – скорее обреченную, чем вопросительную, и утвердительно ответил:

– Ничего не пропало.

– Тогда это, наверное, кошки. – Гильда боялась поднять глаза от доски, все ожесточеннее кромсая мясо.

– Кошки, – повторил за ней Дагир. В глубине его глаз зажглись веселые огоньки. – Вы их внутрь не пускаете, и они залезают в кареты погреться.

Гильда махнула ножом так, что чуть не оттяпала себе кусок пальца.

– Почему же, мы этих кошек, – она сделала ударение на слове не хуже только что произведенного удара ножом, – очень даже внутрь пускаем. Вот я давно уже думаю, что зря.

– Ну так я предупреждаю, если поймаю эту кошку – хвоста она лишится.

Гильда издала неопределенный звук, покраснев еще больше.

«Почему мне должно быть стыдно за этих идиотов? Мне каждый раз так стыдно, как будто это я лазаю по чужим карманам, и вот меня поймали за руку! Ненавижу этого наглого Груця! Это ж надо – кошки! Хорошее название для них харадец придумал, только вот у кошек-то совести поболее будет! Даже обидно теперь за кошек…»

– С этим разобрались, – сказал мужчина. – Теперь то, что я хотел. Моя госпожа, думаю, уже проснулась. Зайти к ней нужно бы.

Гильда покосилась на котел, потом на гору мяса перед собой, потом посмотрела на другой конец залы, где резвилась банда Груця и маячила пузатая фигура Крайта. Ее глаза грозно сузились:

«А гори они все синим пламенем! Пускай ждут!» – А вслух девушка произнесла:

– Я сейчас поднимусь. Буквально пару минут дайте мне, чтобы здесь закончить.

Она скинула всю нарубленную говядину в котел, перемешала все огромной ложкой и сняла котел с плиты. Мгновенно зажарила яичницу и перекинула ее на большую плоскую тарелку, украсив по периметру нарезанным сыром. Разогрела в крынке молоко и перелила его в стакан.

Гильда поставила тарелку и стакан на деревянный поднос, подумала секунду и добавила вчерашний графинчик с самогоном. С этой ношей в руках она важно прошествовала на второй этаж, не удостоив Груця с его компанией даже взгляда.