Книга Украденные ночи - Виктория Холт

Безумие! Какое ужасное слово! Я избегала употреблять его с тех самых пор, когда вокруг меня начали происходить необъяснимые события.

Неужели моя семья и в самом деле предрасположена к безумию? Разве не безумие толкало тетю Марту к маминой двери и побуждало ее уничтожить человека, оказавшегося у нее на пути. Она даже невесту для отца выбрала. Да, это, вне всякого сомнения, было безумием. Мне было очень страшно. Я всегда считала себя уравновешенным человеком. Мне были неведомы приступы ярости. Я всегда отличалась ясным логическим умом… но теперь я и сама понимала, что веду себя очень странно. Я видела странные образы, недоступные зрению других людей. Галлюцинации. Взять хотя бы фигуру, которая почудилась мне однажды ночью. Что это было? Ответа у меня не было. Освещение было слишком тусклым. Я видела лишь чьи-то неясные очертания… не более. «Сэйра, Сэйра, я Дух Полной Луны…»

Дух Луны символизировал безумие.

«Стоит ли делиться своими страхами с Клинтоном?» — спрашивала я себя. Нет. Он над ними только посмеется. Он мой муж, но в наших отношениях нет места нежности. Он страстно желает меня, но его страсть подпитывается нашими постоянными ссорами. То же самое касается и меня. Можно ли назвать это любовью? Если да, то это совсем не такая любовь, которую я представляла себе до замужества. Он не потерпит слабости, потому что ему как сильному человеку она чужда. Ему нравится, когда я с ним ссорюсь и спорю. Ему не нужна слабая или испуганная женщина. Анула полностью соответствует его идеалу. Она не дает ему спуску и смело идет на конфликт.

Нет, я ничего не могла рассказать Клинтону. Я кое-чем поделилась с Клитией и встретила у нее понимание. Она верила в то, что Анула меня ненавидит и может предпринять попытку избавиться от меня. Я была готова в случае необходимости вступить в соперничество с Анулой, но сейчас я испытывала страх и неуверенность. Анула не могла войти в мою комнату ночью. Она была далеко… возможно, даже с Клинтоном, кто знает. Я пыталась поговорить с Селией, но ее реакция меня испугала. Она знала о тете Марте, и я часто ловила на себе ее испытующий взгляд, в котором светилась ничем не прикрытая тревога. Селия была моей близкой подругой, и она очень за меня переживала. Она была рядом, когда умерла мама, и она считала, что тетя Марта помешалась.

«Возможно, я тоже схожу с ума? — спрашивала я себя. — Может, все это симптомы начала безумия?»

Затем я вспомнила детство и человека, который всегда был рядом. Я могла обратиться к нему с любой проблемой. Он ни разу меня не подвел. Он всегда поддерживал и подбадривал меня, когда мне изменяла смелость. Он всегда говорил, что во мне есть что-то особенное. «Ты можешь это сделать, Сэйра», — говорил он. «Если кто-то на это и способен, так это ты».

Тоби! У меня даже колени подкосились при мысли о нем. Ведь у меня есть Тоби!

И я ему написала. Кое-что я ему уже рассказывала. Он знал, что теперь у меня есть Селия, и был очень этому рад. «Судя по твоим словам, она милая и надежная девушка», — писал он. Но об Ануле он не знал ничего. Он пришел бы в ужас, узнав, что она по-прежнему встречается с Клинтоном. Мне было проще промолчать об этом. Но я хотела, чтобы он узнал о странных и жутких событиях, неожиданно наполнивших мою жизнь.

«Все началось с уверенности, что в джунглях за мной кто-то следил. Думаю, тебе нетрудно представить себе это местечко. Там очень просто испугаться обитающих повсюду странных существ… ведь они совсем не похожи на тех, что обитают в наших родных лесах. Я никогда не забуду, как впервые увидела кобру. Несмотря на жару, я вся похолодела. Все эти ящерицы на стенах… То они совершенно неподвижны, то срываются с места и исчезают. Но страшнее всего марширующие полчища муравьев. Так что, мне действительно могло что-то и почудиться. Но это случилось дважды. За мной действительно кто-то шел, Тоби. Я уверена, что мне не померещилось. Я отчетливо слышала шаги. И это чувство… Я чувствовала, что за мной следят, и это было очень жутко. Еще был стук в мою дверь, а за дверью никого не оказалось. И дверь, открывающаяся сама по себе, и странное головокружение среди ночи, и осознание того, что в моей комнате кто-то есть. Тоби, подумай обо всем этом, и скажи мне, что ты об этом думаешь.

Однако это еще не все. Тебе наверняка знаком запах сандалового дерева. Это священное благовоние. Мне подарили флакон масла, но оно мне не нравится. Однажды, когда я вошла к себе, воздух был буквально пропитан этим ароматом. Я достала флакон. Он был наполовину пуст. Я не пользовалась этим маслом, но оно было буквально на всем… на занавесках… в общем, повсюду. Я спрашивала себя, как это могло случиться. Я очень хотела это выяснить. Я должна была это сделать. Я расспрашивала всех, кто только мог войти в мою комнату. Но все клялись и божились, что и в глаза не видели этот флакон. И при этом они так странно на меня смотрели… Я знала, что они думают. В последнее время я веду себя неадекватно. Они считали, что я сама обрызгала комнату маслом. Я знаю, они были в этом уверены. Днем раньше я говорила об этом аромате с Лейлой. Она назвала его священным. «Вы, наверное, об этом думать», — прокомментировала она теперь. Тоби, ты тоже допускаешь, что я могла обрызгать этой жидкостью комнату, сама не ведая, что я творю? Однажды утром этим маслом оказались вымазаны мои ноги! А ведь его наносят на ноги умирающих. Это нечто вроде ритуала. Кто-то намазал мне ноги, пока я спала. Это потрясло меня больше всего остального. Это было самым зловещим из всего, что произошло до сих пор. Кто-то тем самым сообщал мне, что я скоро умру.

Но труднее всего делать вид, что ничего не произошло, хотя душа разрывается от страха и боли. Я точно знаю: здесь происходит что-то очень плохое. В один момент я в этом уверена, но уже через минуту спрашиваю себя: а что, если это со мной что-то не в порядке? Что, если я все это придумала? Я не знаю, что мне делать, Тоби, и я надеюсь, что ты сможешь меня ободрить, как всегда делал это, когда я была маленькой девочкой.

Я хочу тебе рассказать еще кое-что. Я взяла этот наполовину опустошенный флакон с маслом сандалового дерева, пошла в джунгли и зашвырнула его далеко в чащу. Но меня не оставляло странное чувство, что за мной кто-то наблюдает. В последнее время это чувство успело стать привычным. Я вернулась в дом. В моей комнате все еще пахло сандаловым деревом, но мне показалось, что теперь этот запах значительно слабее. Я заверила себя, что со временем он и вовсе исчезнет.

А теперь, Тоби, самое жуткое. Я подошла к ящику, выдвинула его и увидела в нем полупустой флакон с маслом. Я взяла его в руки. Пробка снаружи была влажной. Это, вне всякого сомнения, был тот же флакон, который я только что выбросила в заросли. Что я должна была подумать, Тоби? Как следует это понимать? Я унесла его прочь и выбросила… и вот он вернулся назад. Я попыталась рассуждать здраво. Я вспомнила тебя и то, как ты учил меня смотреть в лицо своим страхам и неприятностям. Я очень часто о тебе думаю, Тоби. Я сказала себе, что это не может быть тот же флакон. Это другой флакон, твердо решила я. Либо кто-то подобрал тот, который я выбросила, и принес его обратно. Но почему? И тут я засомневалась в том, что я действительно отнесла масло в джунгли и выбросила его там. Я готова допустить, что я только намеревалась это сделать.