Книга Бестселлер по случайности - Венди Уэкс

* * *

С мужем Фэй не разговаривала со вчерашнего шоу Кристен Колдер. Стив звонил из Калифорнии столько раз, что вспоминать не хотелось, но Фэй не брала трубку. Обсуждать случившееся по телефону не было никакого желания. Разоблачение Шэннон ЛеСад требовало разговора с глазу на глаз.

Прогуляться бы сейчас, поехать хоть куда-нибудь! Увы, Фэй не могла выйти из дому: шумная толпа репортеров со вчерашнего вечера караулила ее на подъездной аллее. Утром Фэй включила новости, увидела собственный дом с плотно зашторенными окнами и услышала рассуждения о том, что «Фэй Труэтт от всех прячется». Что пишут в «Чикаго трибюн», она понятия не имела, а встречаться с папарацци и выяснять не собиралась.

От звонков, на которые Фэй ответила, настроение испортилось окончательно. Ровно в десять утра позвонила агент и сообщила, что «Глас верующего» разорвал договор с ней сразу после шоу и намерен через суд взыскать упущенную прибыль.

Даже «Шалунья», издательство, печатавшее Шэннон ЛеСад, не одобрило признания Фэй. Новость о том, что их лучший автор — супруга известного пастора, в издательстве сочли «сексуально деморализующей»; такого выражения Фэй еще не слышала. Якобы поклонники ЛеСад чувствуют себя обманутыми и сбитыми с толку. Руководство «Шалуньи» боялось, что продажи теперь начнут стремительно падать.

Когда определитель высветил номер Сары, Фэй тут же сняла трубку — и услышала, что дочь вовсе не намерена поддерживать ее в трудную минуту.

— Как ты могла так со мной поступить?! — вместо приветствия завизжала Сара. — Так меня унизить?!

В голосе дочери было столько злобы, что Фэй содрогнулась.

— Никогда тебя не прощу! Никогда!

— Сара, милая, — начала Фэй, — ты не понимаешь…

— И понимать не хочу! Меня тошнит при мысли, что ты писала такую мерзость! Тошнит!

— Приезжай, и я все объясню. Возьми с собой Бекки, чтобы…

— Ты впрямь думаешь, что я впутаю дочь в эту историю? — Сара сделала паузу, чтобы Фэй прочувствовала ее осуждение и угрозу. — У меня больше нет матери, а у Бекки нет бабушки! — Сара повесила трубку, но Фэй успела расслышать ее жалобные всхлипы. От резкой боли в сердце стало трудно дышать.

Фэй оставила трубку рядом с базой. Страшно хотелось позвонить Мэллори, Тане или Кендалл, но эта дверь наглухо закрылась.

Не зная, на что решиться, Фэй расхаживала по дому как загнанный зверь. Едва перевалило за полдень, на крыльце заскрипели шаги — вернулся муж.

— Ты понимаешь, что натворила? — вместо приветствия спросил Стив тоном родителя, разговаривающего с неразумным ребенком, или физически полноценного взрослого, обращающегося к инвалиду. — Я сейчас объясню, — не дождавшись ответа, проговорил он. — Ты поставила на карту все, что мы создали: нашу церковь, мое пасторство, свои благотворительные проекты. Все!

Фэй чувствовала, что муж отчаянно сдерживается. На его правом виске билась жилка, правая щека дергалась, но он не кричал.

— Все, что мы создали, оказалось на грани краха потому, что ты решила писать порнографию.

— Это не порнография! — машинально ответила Фэй.

— Мои прихожане считают иначе. — Стив смотрел на жену и словно не узнавал ее.

К своему вящему ужасу, Фэй поняла, что тоже его не узнает. Прежде она видела Стива, своего мужа, в обличье пастора Стива. Сейчас перед ней стоял холеный вылощенный телепроповедник, а муж безвозвратно исчез.

— А как насчет тебя? — спросила Фэй. — Тебе самому не интересно узнать, что я пишу и почему?

— Было бы интересно, доверься ты мне прежде, чем выступить на национальном шоу. Твоя тайная жизнь… и признание на всю страну демонстрируют полное неуважение к моей церкви и всему, что мне дорого! — Руки Стива сжались в кулаки, глаза смотрели строго, даже неумолимо, будто из их с Фэй отношений неожиданно исчезло все тепло.

— Ты так не думаешь! — прошептала Фэй. — Я помогала создавать «Клирвью» потому, что тебе это дорого. — Она прищурилась, но не от злобы и обиды, которые раздирали душу, а в попытке разглядеть настоящего Стива.

— А сейчас ты решила собственноручно все разрушить, — процедил Стив.

— Неправда! — Фэй попятилась от мужа, отчаявшись разглядеть то, что сохранилось за благообразным фасадом пастора Стива.

— Неужели?

Фэй сильно обидело и разочарование, большими буквами написанное на лице Стива, и готовность ее осудить.

— Рядом с Шэннон ЛеСад тебе жилось вполне комфортно, — напомнила Фэй. — Она отправила твоих детей в колледж, помогала строить церковь, заработала стартовый капитал для благотворительных проектов. — Фэй смотрела в глаза Стива, по-прежнему надеясь разглядеть мужчину, за которого она вышла замуж. — А как насчет нашего искрометного секса? — Она улыбнулась, но ответной улыбки не дождалась. — Никогда не удивлялся, почему нам в постели становится все лучше, хотя с возрастом у большинства пар получается наоборот?

Глаза Стива вспыхнули, но лицо ничуть не смягчилось. Губы превратились в тонкую, еще более категоричную, по мнению Фэй, полоску.

— Да, рядом с Шэннон ЛеСад тебе жилось комфортно, а в подробности ты не вникал. — Фэй стиснула зубы, стараясь не зацикливаться на своем разочаровании. — Знаешь, почему я тебе ничего не рассказывала? — спросила Фэй, поняв наконец истинную причину своего многолетнего молчания. — Потому что ты не желал слушать. Не желал слушать ни о чем, что не соответствовало образу супруги пастора, застегнутого на все пуговицы!

Стив не стал ни оправдываться, ни спорить.

— У меня нет времени на пространные рассуждения, — сухо и холодно проговорил он. — Сейчас нужно свести к минимуму негативные последствия. Мои прихожане в смятении, зато репортеры налетели как стервятники и пируют. Нам нужно сделать совместное заявление.

Лишь тогда Фэй поняла, как сильно харизматичный пастор подавил настоящего Стива Труэтта. Муж захотел бы понять ее побуждения и чувства. Он счел бы их важными уже потому, что они важны для нее.

Пастор стремился лишь уладить и загладить то, что могло повредить его репутации и расстроить его прихожан. Одной из проблем, которую следовало срочно уладить, стала она, его супруга.

Глава 42

Все, что не убивает, делает нас сильнее. А после на этом можно построить сюжет.

Тапани Багге

По утрам Тане не хотелось просыпаться. Труднее и труднее становилось вовремя заступать на смену в закусочной «Даунхоум», а ведь, казалось, она генетически приспособлена к этой работе. Да что говорить, сама жизнь стала невыносимо трудной!

Через день после возвращения из Чикаго позвонила Дарби и с сожалением сообщила, что «Маска» расторгает договор. Разумеется, ни об участии в антологии, ни о привилегиях самой продаваемой писательницы речь уже не шла.

— Таня, мне очень жаль, — искренне проговорила Дарби. — Этим летом, перед конференцией в Атланте, я хотела взять тебя на Аппалачскую тропу. А еще… — Дарби откашлялась. Добрейшая душа, она жила в постоянном страхе, что об этом все узнают. — А еще ты одна из самых популярных и самых приятных в общении писательниц «Маски». — Дарби снова откашлялась, и Таня представила, как ее редактор ерошит короткие белокурые волосы. — Я буду скучать.