Книга Царская невеста - Валерий Елманов

Выхода нет, от судьбы не уйдешь…»

Врешь, проклятая, врешь,

Найду, найду я выход[78].

Ангельская кротость незамедлительно стала из меня куда-то испаряться. Взамен ее накатывала дьявольская свирепость вкупе с сатанинской яростью и злобой. Жалел я только об одном – кругом ни души и набить хоть кому-то рожу по причине полного отсутствия оных представлялось нереальным. Рыжий брехуняка, как гонец с худыми вестями, был наиболее перспективным кандидатом на избиение, но возвращаться в терем мне тоже не хотелось. Категорически. А нахлынувшие чувства настойчиво продолжали требовать выхода. Что делать?

Но тут, по счастью, кто-то подозрительно зашуршал в кустах поблизости. Мне вспомнилось самое первое утро пребывания в этом мире, когда я, вооружившись какой-то суковатой дубинкой, с тревогой ожидал появления из малинника страшного дикого зверя. Но это тогда «с тревогой», а вот сейчас он пришелся бы как нельзя кстати.

Я решительно потянул саблю из ножен и, не колеблясь ни секунды, подался на звук. В те минуты мне мечталось лишь об одном – пусть это непременно будет медведь. Волк или кабан сейчас для меня мелковаты, не говоря уж о рыси. Не те габариты. К тому же это будет нечестный поединок – у них же никаких шансов. Нет, мне подавай масштаб, фигуру, личность. У медведя хоть будет надежда, пускай и несбыточная. Но шорох удалялся, и я побрел на звук, шатаясь и спотыкаясь, вопя на ходу:

– Эй вы, бурые, крупно-пегие! Отниму у вас рацион волков и медвежьи привилегии. Ну где ж вы, заразы, куда подевались-то?!

Треск ломаемых где-то впереди веток стал громче и отчетливее. Судя по всему, медведь, волк, или кто бы там ни был, ничуть не сомневался, что я так и сделаю, и скоренько пытался утащить свой рацион в нору, берлогу или куда-то еще.

– Ну идите сюда, родненькие! Лучше по-хорошему выползайте, а то, если догоню, вам же хуже, – угрожал я и вновь затянул Высоцкого: – «Покажу вам «козью морду» настоящую в лесу, распишу туда-сюда по трафарету – всех на саблю намотаю и по кочкам разнесу… Не один из вас будет землю жрать, все подохнете без прощения…»

Но перепуганная лесная дичь не реагировала ни на слова песни, ни на мои прямые требования выйти в конце концов из своих укрытий и потягаться в честном бою один на один.

– Сабли испугались?! – орал я им. – Так я и без нее вас прихлопну! Мне голых рук хватит!

В подтверждение своих обещаний я действительно засунул ее обратно в ножны – как только не промахнулся – и шел, угрожающе выставив вперед руки. Ветви деревьев, явно симпатизировавшие моему невидимому противнику, пытались задержать мою неумолимую поступь – сбили с головы шапку, цепляли за волосы, но я упрямо брел и брел дальше, продолжая оглашать окрестности своим свирепым неистовым ревом и вызывая на бой любого.

В те минуты мне было решительно наплевать, что сухая почва под ногами давно сменилась какой-то чавкающе-хлюпающей грязью. Я шел напролом и под конец уже и сам не понимал, куда именно бреду, а главное – зачем. Клокочущая лава злости и ненависти, ярости и желания драться, причем именно сейчас, сию же минуту, плавно трансформировалась, постепенно застывая на холодном октябрьском ветру, сжимаясь в ледяные комки и образовывая пустоту, на этот раз ничем не заполнявшуюся.

В себя я пришел как-то сразу, вдруг, потому что нежданно-негаданно оказался на краю той самой полянки. Тот же туман загадочно клубился, высовывая языки-кольца-щупальца и нежно облизывая грязный, весь в какой-то тине, ряске и ошметках, сафьян моих сапог. Старик вырос словно из-под земли. То никого – и на тебе. Был он, как и год назад, одет в просторную белую рубаху с незатейливой вышивкой на вороте и подоле. В руках неизменный посох.

– Эва, яко ты ныне разошелся, – мягко попрекнул он меня. – Негоже столь много пить, коль за помощью идешь.

– Какой помощью, дедушка?! – Я почесал затылок, пытаясь припомнить его имя, но это оказалось мне не под силу, и печально повторил: – Ну кто мне сейчас поможет? Меня теперь никакая сила не выручит и ни одно чудо не спасет. Да и нет их, чудес, на белом свете. Повывелись. Остались сплошные пакости и гадкие неожиданности… Думаешь, камень твой – чудо? Как бы не так! – И я зло засмеялся. – Когда-нибудь придут сюда ученые мужи со своими…

– Говоришь, нет чудес? – строго перебил меня старик и посоветовал: – А ты на сапоги свои глянь.

Я глянул. Ничего особенного. Грязные, конечно, по самую щиколотку, а так сапоги как сапоги.

– Ты же сюда пришел с той стороны, где отродясь тропы не бывало, – пояснил он. – Трясина там непролазная. В народе ее так и кличут – Чертова Буча. А ты чрез нее перемахнул ныне, да так лихо – даже портов не изгваздал. Это как?

Я пожал плечами, неуверенно предположив:

– Наверное, все-таки есть тропа. Просто о ней никто не знает. Малюсенькая такая, у-у-узенькая. А мне просто повезло, что я на нее вышел и никуда не свернул.

– Очень у-у-узенькая, – передразнил меня старик. – Ажно в две сажени. Я ведь зрил, яко тебя шатало по у-у-узенькой.

– А тогда как? – равнодушно спросил я.

– Не ведаю, – вздохнул он. – Токмо доводилось мне слыхать, будто у кажного человека иной раз словно крылья за спиной вырастают, да такие могутные, что он и трясину перемахнет, и реку велику яко посуху одолеет, и акиян-море перешагнет. Разные они, крылья-то. У любви – одни, у злобы – иные, у веры – третьи. И кажные для разного назначены, смотря по тому, что сам человек желает.

– Мало ли чего желается, да не все из того сбывается, – тоскливо сказал я.

– А коль хотишь, чтоб сбылось, пошли – сызнова жиковинку твою заговорю, токмо теперь на чудо. А ты, егда времечко придет, камню на пальце свое желание передай, – посоветовал старик. – Он у тебя и впрямь непростой – сам силушки не имеет, но взять ее, коль дадут, сможет. Да и выплеснуть без остаточка тож сумеет, коль его хозяин в том великую нужду испытует.

– Это мне уже говорили, – проворчал я. – И про царя Соломона, и про каббалу, и про мой путь Победителя к Любви. Только проку от того, как…

– Так что, нужно тебе чудо ай как? – снова нетерпеливо перебил меня старик.

Я вздохнул. Ну что ему сказать – темному лесному жителю? Что бывают в жизни ситуации, когда пускай ты хоть и не сдался, но все равно уже не знаешь, как поступить, и чувствуешь себя словно в запертой комнате. Да что запертой – замурованной. И ты мечешься в ней, словно тигр в клетке, но решетка прочно заперта, перегрызть прутья не выходит, а пролезть между ними нечего и думать. От чуда бы я не отказался, но возможно ли оно без веры в него? Утопающий тоже хватается за что угодно, даже за соломинку, вот только я не слыхал, чтобы она кому-то помогла. Или все-таки попытаться?

– Пойдем, – решительно прервал мои колебания… Световид – вспомнил я наконец-то его имя, и от этого мне почему-то сразу полегчало. Даже чудно…