Книга Необязательная страна - Вали Наср

Со временем регион, в котором господствует Китай, будет выглядеть как Китай. Продвижение на Большой Ближний Восток в поисках источников энергии и рынков будет формировать регион по его образу и подобию: недемократичный и меркантильный. Со своей стороны Америка сделала ставку на арабские монархии Залива (которые сами по себе не являются бастионами демократии). Китай присматривается к ним тоже на предмет покупки их нефти и газа, но опорами ближневосточной стратегии Китая являются Турция, Иран и Пакистан – страны «северного пояса», с которыми Америка установила дружественные отношения во время «холодной войны». В те годы Вашингтон занял старую позицию Лондона, которую Редьярд Киплинг превосходно назвал «великой игрой», суть которой состояла в том, чтобы не пустить Москву в теплые воды Средиземного моря и Индийского океана и не давать возможность русскому медведю захватить в свои лапы нефтепромыслы Ближнего Востока. Сейчас Китай восстанавливает многосторонние организации старого «северного пояса» для своих собственных стратегических целей.

ШОС стремится достичь именно этой цели. И Иран, и Пакистан входят в эту организацию. Встреча в рамках ШОС в июне 2012 года была посвящена обсуждению региональной безопасности в афгано-пакистанском коридоре и расширению китайско-российского сотрудничества по экономическим вопросам в Средней Азии в преддверии ухода США из Афганистана. Тем или иным способом Америка все сильнее подталкивает Ближний Восток в объятия Китая. Как представляется, в более широком плане Америка проделала все возможные сражения, в то время как Китай проделал все торговые дела. На протяжении вот уже десяти лет Америка проливает кровь в Афганистане и вливает туда деньги для того, чтобы нанести поражение Талибану и утихомирить страну. Но как только были обнаружены минеральные ресурсы в Афганистане, который стал безопаснее, благодаря участию США и НАТО, для проведения геологоразведочных работ, кто первым получил контракты на разработку месторождений? Китай, который также пообещал построить автотрассу и проложить железнодорожную магистраль для транспортировки медной руды – в Китай. То же самое происходит и в Иране, и в Пакистане. Америка бьется над острыми вопросами, в то время как китайцы подписывают договоры.

Каков был бы итог, если бы Америка оставалась полностью вовлеченной в дела Ближнего Востока? Что это значило бы для роли Китая в регионе и для наших отношений с Китаем? Мы могли бы защитить регион от тяжелой руки Китая и от недемократических институтов, которые он стал бы продвигать и поддерживать. Мы могли бы обеспечить доступ наших азиатских союзников к стабильному энергообеспечению, тем временем ограничив способность Китая к достижению более широких интересов в Азии и во всем мире.

Американское присутствие на Ближнем Востоке в то время, когда Китай тоже все шире проникает туда, заставило бы Китай подчиняться международным правилам и институтам вроде тех, которым он вынужден подчиняться в Азиатско-Тихоокеанском регионе. Это укрепило бы более крупную цель, которую преследует Америка в стремлении убедить возвышающегося гиганта существовать в пределах основанной на правилах системы – такой, которая базируется на западных либеральных ценностях и отражает фундаментальные принципы международной системы. С этой целью нам следовало бы создавать многосторонние институты на Ближнем Востоке такого же формата, какие мы создавали и поддерживали в Азии. В частности, такие, как АСЕАН, Азиатско-Тихоокеанское экономическое сотрудничество и Восточноазиатский саммит, – на что Китай реагирует, создавая такие организации, как ШОС. И уж ни в коем случае не следовало бы оставлять регион на произвол судьбы. Эти институты продвигали бы стабильность и внедряли бы правила и нормы, необходимые для упорядоченного проведения региональной политики. Создав такие институты, мы должны были бы предложить Китаю вступить в них и принимать участие в обеспечении региональной стабильности, дипломатических и экономических диспутах и коллективном управлении. Точно так же, как Китай увязывает происходящее в Южно-Китайском море с ситуацией в Пакистане или Иране, нам следовало бы увязывать действия Китая на Ближнем Востоке с отношениями Америки в Азии и наоборот.

Джеймс Фоллоус так пишет о подъеме Китая: «Либо растущая мощь китайской экономики изменит остальную международную систему, по существу делая ее более китайской, либо растущее благосостояние китайского народа изменит систему их собственной страны, сделав ее более международной»323. Вот таким образом могло бы сказаться наше более глубокое участие на делах Ближнего Востока: содействуя тому, чтобы Китай стал интернациональным, нежели позволяя, чтобы Ближний Восток стал китайским.

У нас сегодня есть необходимые военные мускулы, а также экономическое и политическое влияние, чтобы контролировать увеличение роли Китая в регионе; нам следовало бы с пользой применить эти возможности.

Америке нет необходимости поворачиваться к Азии географически; ей следует сделать это в концептуальном плане. Это значит, что она должна признать Ближний Восток неотъемлемой частью Азии. В 2010 году Хиллари Клинтон предприняла смелый шаг, бросив вызов притязанию Китая на Южно-Китайское море. В речи на встрече АСЕАН во Вьетнаме она отстаивала право всех наций на доступ в это водное пространство. И она добавила: «Правильно, что Америка готова отстаивать свою правоту». Она закончила словами о том, что все споры должны решаться путем многосторонних переговоров. Эта смелая позиция от имени либерального миропорядка – «свобода мореплавания» является одним из великих принципов классического либерализма – помогла нескольким странам этого региона набраться мужества, продемонстрировать большую независимость в отношении Китая и больше сблизиться с Америкой324. Такой же смелый подход, который определяет китайскую политику Америки в Восточной Азии, должен определять ее подход и к Западной Азии. Китай больше, чем борьба с терроризмом и ядерной опасностью, должен быть положен в основу ближневосточной стратегии Америки в XXI веке.

Послесловие

Америка – главная держава

В наши дни идет большая дискуссия о том, не катится ли Америка к закату325. Те, кто предупреждает, что наши лучшие денечки остались позади, возлагают вину за эти превратности судьбы – утрата нашего статуса сверхдержавы, экономического превосходства и неоспоримого лидерства в мире – на экономические проблемы внутри страны326, имперское перенапряжение за рубежом или просто на то, что не мы одни теперь занимаем позицию полюса. Мол, есть Китай и его партнеры по БРИК (Бразилия, Россия, Индия, Китай, популярное сокращение быстрорастущих экономик), домогающиеся статуса великой державы, которые наступают нам на пятки327.

Дома у нас есть экономические проблемы – это так. Но мы по-прежнему остаемся крупнейшей экономикой мира, и у нас самая мощная армия, поэтому идея новых возникающих рынков, которые вытеснили бы Америку на мировой арене, пока еще больше относится к разряду фантазии, чем реальности. У нас все еще есть составные части для глобального лидерства328, и мы, разумеется, обсуждаем, насколько важно нам наше место в мире. Проблема в том, что ничто из этого никак не отражается в том, как мы ведем дела.

Я не верю в падение Америки. Дело обстоит далеко не так. Стоит спрашивать, почему мы падаем. Вопрос, который должен задавать каждый, в этом и состоит: почему, несмотря на нашу подавляющую мощь и потенциал, наше влияние сокращается329. Ответ заключается в следующем: каким образом мы задействуем нашу мощь и какой мы видим нашу роль в мире.