Книга Один день без Сталина. Москва в октябре 41- го года - Леонид Млечин

— Вам нужно перейти на менее видную работу.

— Почему? — задал он резонный вопрос. — В чем я виноват? Какие ко мне претензии?

Ответа не последовало. Заведующего отделом ЦК ни во что не посвятили, и он отвечал довольно глупо:

— Вы должны сами вспомнить, в чем вы провинились перед партией.

— Да не знаю я! Я месяц не работаю, в гипсе сижу!

Тот упрямо повторил свое «Знаете!» и с угрозой в голосе посоветовал:

— Ничего не выясняйте, а то хуже будет!

Виталий Сырокомский не просто был снят с должности — ему вообще запретили заниматься любимым делом. Для него это был страшный удар. Он потратил годы, пытаясь что-то узнать и понять, в чем его вина и есть ли она вообще. Размышлял, кому он что сказал, кого из власти мог разозлить — то ли газетными материалами, то ли неосторожно сказанным словом. Заподозрил, что это дело рук КГБ. Написал Андропову, которого знал, с просьбой объяснить: в чем причина?

Его пригласил начальник главного управления контрразведки, заместитель председателя КГБ, пожал руку, был необыкновенно любезен и торжественно произнес:

— Юрий Владимирович просил меня передать вам, что у Комитета государственной безопасности не было, нет и, надеемся, не будет к вам никаких претензий.

А после смерти Андропова помощник сменившего его на посту генерального секретаря Константина Устиновича Черненко проявил интерес к этому делу и обнаружил, что виновником был КГБ. Приказ снять Сырокомского с должности отдал лично Юрий Владимирович. Чекисты записали разговор, в котором Виталий Александрович с болью в душе говорил, что ввод войск в Афганистан — преступление, что Брежнев в маразме и за страну стыдно. Андропов лично прослушал запись разговора, после чего позвонил секретарю ЦК, ведавшему средствами массовой информации, и дал указание убрать смельчака с работы. А потом разыграл целый спектакль, демонстрируя свою непричастность…

Но это уже другая история.

Когда у Кремлевской стены стараниями Николая Григорьевича Егорычева появился памятник Неизвестному Солдату, то прах взяли из братской могилы бойцов оборонявшей столицу 16-й армии, армии Константина Константиновича Рокоссовского. После войны маршал, проезжая мимо, всегда останавливался у поставленного под Москвой памятника, воздвигнутого в честь бойцов и офицеров 16-й армии. С гордостью и горечью говорил:

— Это мои солдаты.

Личное. У умного человека больших радостей быть не может

В московских школах по-прежнему изучают подвиг двадцати восьми героев из дивизии генерал-майора Ивана Васильевича Панфилова, погибших при обороне столицы, и повторяют знаменитые слова младшего политрука Василия Георгиевича Клочкова: «Велика Россия, а отступать некуда — позади Москва». Хотя и авторам учебников, и практикующим преподавателям должно быть известно, что эта история — в том виде, в каком ее рассказывают, — чистейшей воды миф.

Причем это тот редкий случай, когда и создатель мифа, и технология его появления известны. Всю историю придумал заметный в свое время публицист Александр Юрьевич Кривицкий. Хорошо образованный, литературно одаренный, с язвительным умом, он дружил с Константином Михайловичем Симоновым, который не мог пройти мимо такой яркой фигуры. Журналист Гурский, слегка заикающийся и едкий, не раз возникает на страницах симоновских произведений.

— Мыслящий человек должен уметь извлекать большое удовольствие из мелких радостей жизни, — говорит Гурский (в жизни Кривицкий) в романе «Солдатами не рождаются». — Потому что чем у него больше в голове стоящих мыслей, тем у него меньше в жизни крупных радостей. Вся надежда на мелкие… Выпьем еще по одной…

Это очень характерная для Александра Кривицкого фраза! И мысль точная: у умного человека больших радостей быть не может, но маленькие возможны… Могу засвидетельствовать: сам Кривицкий следовал этой мысли.

Я имел удовольствие знать Александра Юрьевича. Он бывал у нас дома, слушать его было интересно. Его очерки резко выделялись на общем бледном фоне советской публицистики. Учась на первом курсе факультета журналистики Московского университета, я даже писал (по кафедре русского языка) курсовую работу о его языке и литературном мастерстве.

Все знали, что он первым рассказал о панфиловцах. Но мало кому было известно, что он практически все придумал. Хотя реальная картина была установлена практически сразу после войны.

Началось с того, что в ноябре 1947 года в Харькове арестовали служившего немецким оккупантам бывшего начальника вспомогательной полиции, который, к изумлению следователей, оказался одним из героев-панфиловцев, удостоенных посмертно звания Героя Советского Союза. Назревал крупный скандал. Знаменитый на всю страну павший герой — на самом деле живой предатель?

Главной военной прокуратуре не составило труда выяснить, как это произошло.

Комиссар 316-й стрелковой дивизии, которой командовал генерал-майор Иван Васильевич Панфилов, в один из ноябрьских дней сорок первого, когда на подступах к столице шли тяжелые бои, поведал о подвиге солдат 4-й роты 1075-го стрелкового полка, уничтоживших восемнадцать немецких танков, фронтовому корреспонденту «Красной звезды». Тот доложил в редакцию, где позарез нужны были героические истории. Ответственный редактор вызвал Александра Кривицкого, непревзойденного мастера передовых статей, и поручил воспеть подвиг.

Перед публикацией статью, как положено, отправили на согласование в Главное политическое управление Красной армии. Офицер ГлавПУРа поинтересовался, откуда автору известны последние слова политрука 4-й роты 2-го батальона 1075-го стрелкового полка Клочкова, погибшего вместе со своими солдатами? Василий Клочков в 1940 году окончил Всесоюзный институт заочного обучения Народного комиссариата торговли и до начала войны работал в Алма-Ате заместителем управляющего трестом столовых и ресторанов.

Кривицкий честно ответил:

— Это выдумал я сам… Ощущения и действия двадцати восьми героев — это мой литературный домысел.

На следующий день в «Красной звезде» появилась передовая статья «Завещание 28 павших героев» о том, как двадцать восемь бойцов во главе с политруком Клочковым в ходе четырехчасового боя уничтожили восемнадцать немецких танков и все погибли: «Погибли, но не пропустили врага». Статья прогремела на всю страну. Через два месяца Александр Кривицкий, побывав в панфиловской дивизии, написал еще один материал, в котором назвал двадцать восемь имен. Командование Западного фронта заполнило наградные листы, и 21 июля 1942 года все перечисленные Кривицким бойцы удостоились посмертно звания Героя Советского Союза.

А теперь бывший командир полка честно рассказал военному прокурору: «Никакого боя 28 панфиловцев с немецкими танками у разъезда Дубосеково 16 ноября 1941 года не было — это сплошной вымысел… В конце декабря 1941 года ко мне в полк приехал корреспондент «Красной звезды» Кривицкий… В разговоре со мной Кривицкий заявил, что нужно, чтобы было 28 гвардейцев-панфиловцев, которые вели бой с немецкими танками. Я ему заявил, что о бое 28 панфиловцев мне ничего не известно… Фамилии Кривицкому по памяти давал капитан Гундилович…»