Книга Летим в Лас-Вегас! - Белинда Джонс

– И что же? – теребит меня Иззи.

– Он заговорил о ней и вдруг заплакал. У него был такой одинокий, несчастный вид, что мое сердце так и рванулось ему навстречу…

– Ясно. Секс из жалости.

– Да говорю тебе, не было никакого секса! Я ощутила его боль как свою и поняла – нет, почувствовала, – что могу хоть немного облегчить его страдания. Словами тут не поможешь – это я знала точно, – поэтому просто взяла его за руку и повела в спальню…

– Ну, ну, ну!

– Мы даже не раздевались. Просто легли на кровать, прижавшись друг к другу. Я обняла его и гладила по стриженой голове. И это было так… не знаю даже, как сказать… естественно, понимаешь, как будто иначе и быть не может. Словно мы созданы для того, чтобы лежать рядом, сплетясь руками, и смотреть друг другу в глаза. Это было что-то… настоящее. Искренность, сердечность. И нежность, если ты простишь мне затертое слово.

– А потом вы просто заснули? – недоверчиво уточняет Иззи.

– Да. И, знаешь, уже несколько дней я так спокойно не спала. Все время что-то вертится в голове – Кристиан, папа, свадьба… Но рядом с Финном мне было спокойно, словно в раю. Все проблемы вдруг показались такими мелкими по сравнению с его горем! У меня было чувство, словно все вокруг исчезло и остался только он. Наверно, материнский инстинкт или что-то в этом роде.

– Так вот как это теперь называется! Неужели даже разочек поцеловать не захотелось?

– Это было бы не вовремя. Не к месту. Нарушило бы особую атмосферу… Скотт, наверно, назвал бы ее целительной.

– А утром что?

– Я проснулась раньше и не стала его будить. Подумалось, так будет правильнее. Что он мог мне сказать после такого?..

– Понятия не имею, – задумывается Иззи. На лице ее отражается напряженная мыслительная работа: как это возможно – лечь с мужчиной в постель и не заняться любовью? – И что ты теперь к нему чувствуешь?

– Не знаю, право. Не было времени подумать: от него я попала в когти Надин, а из когтей Надин – прямо к алтарю с Кристианом!

– Да, вот так круиз! – смеется Иззи. – Кстати, вчера я пригляделась к Кристиану повнимательнее – он твой. Определенно твой. Когда ты с ним увидишься? Чем скорее, тем лучше.

– Сегодня точно не выйдет. – Я смотрю на часы. – Через час Скотт везет меня в аэропорт, и вечер я провожу со своими гостями. Ладно, если что, он знает, где меня найти.

– Браво, мисс Самоуверенность! – аплодирует Иззи.

– Ты же знаешь мой девиз – «дие зега, зега!»

– Правильно! Чему быть, того не миновать!

– Нам сюда! – указывает Скотт и ведет меня куда-то сквозь ряды покинутых тележек и пузатых чемоданов.

Я рассчитывала проститься с ним в аэропорту, но Скотт настоял, что встретит гостей вместе со мной и отвезет в отель. Знакомить его с мамой я не боюсь, а вот Колина опасаюсь – если рыбак рыбака видит издалека, то гей гея тем более. Минуты идут, я медленно, но верно превращаюсь в комок нервов. А вот разлюбезный суженый, кажется, ничего не боится и наслаждается своей ролью.

– Что ты там высматриваешь? – слабо улыбаюсь я, видя, что он перегнулся через барьер. – Ты даже не знаешь, как они выглядят!

– Так просвети меня!

– Ладно. – Я подхожу и встаю с ним рядом. – На маме, скорее всего, будет что-нибудь пурпурное. Но самое замечательное в ней то, что она всегда носит вечерние туфли. Всегда – даже со спортивным костюмом! Никаких кроссовок, никакой плоской подошвы. Только «рюмочки» или «шпильки».

– Настоящая дива Лас-Вегаса!

– Колин считает, что с виду непохож на гея, но заблуждается. Одни его штаны в обтреск чего стоят! Он, скорее всего, будет с рюкзаком.

– А Аманда?

– Четыре фута девять дюймов, блестящий черный «боб», безупречная белоснежная кожа и губы алым бутончиком.

– Дочка Белоснежки от одного из семи гномов?

Я от души смеюсь.

– Если так, то повезло Счастливчику. Аманда – самый жизнерадостный человек из всех, кого я знаю. Ее невозможно огорчить или вывести из себя.

– А из-за роста она не комплексует?

– Ни капельки, так что держи свою терапию, при себе! Ростом она, может, и не вышла, зато бюста-хватит на двоих!

Бюст у Аманды и вправду примечательный. Однажды она потеряла тюбик губной помады и долго его искала, прежде чем догадалась заглянуть себе в декольте. Другой раз такая же история случилась с зажигалкой. Думаю, если хорошенько пошарить у нее меж грудей, там отыщется щетка для волос, телевизионный пульт и, возможно, пара незадачливых любовников.

– Тебе, я вижу, не терпится их увидеть! – замечает Скотт, обняв меня за плечи.

Это верно. Особенно Аманду. Без нее и праздник – не в праздник.

Дело в том, что пьяная Аманда – это концертный зал, театр и цирк в одном лице. Все, что надо – налить ей рюмочку, сесть и наслаждаться представлением. Поначалу, правда, спросит пару раз: «А я не слишком глупо выгляжу?» – но со следующей рюмкой все дурацкие условности вылетят у нее из головы.

Самое интересное, что наутро она ничего не помнит. Мне кажется, здесь работает некий подсознательный механизм, оберегающий Аманду от неизбежного утреннего потрясения или стыда. «Боже мой!» – говорит она после очередной бурной ночки. – Откуда у меня эти синяки – да еще на таком месте?» Но если мы пытаемся что-то объяснить, она машет руками и кричит: «Не надо, не надо, ничего не хочу слушать, это вы меня подначили!» Хотя это гнусная клевета. Никто ее не подначивал. Наоборот, за руки держали и умоляли остановиться.

Вот помню, был однажды случай… Мы втроем отправились на день рождения к одной девчонке, живущей в Торквее. Возвращаться темной ночью в Эксетер никому не хотелось, и именинница договорилась со своими дядей и тетей, живущими неподалеку, что они пустят нас переночевать. Мистер и миссис Стерн объяснили, как до них добраться, и вручили нам ключ от дома, чтобы мы не будили их среди ночи. И вот в час, когда Крошка Вилли-Винки входит в окно к хорошим детям, мы поднимаемся на крыльцо и тихо-тихо, чтобы, упаси бог, не разбудить почтенную пару (а вы понимаете, что означает «тихо-тихо» применительно к трем наклюкавшимся девицам – сдавленный визг, приглушенное хихиканье и хоровое: «Ш-ш-ш!», от которого просыпаются окрестные собаки), так вот, тихо-тихо вставляем ключ в замочную скважину, поворачиваем… А он не поворачивается. Пробуем еще раз. И еще. Пятый. Десятый. Ни фига. Шепчем хором: «Сезам, откройся!» Никакого эффекта.

На дворе три часа ночи. Мы устали, замерзли и безумно хотим спать, Но звонить в дверь не можем, понимая, что почтенную пару неминуемо хватит удар, если они узрят подруг любимой племянницы в таком виде. Половик на крыльце коротенький – на троих такого одеяла не хватит. И мы решаем попробовать альтернативный метод. Неподалеку от черного хода находим лаз для собаки. Мы с Иззи дружно смотрим на Аманду. Пролезет, куда денется! Однако на Аманде платье от Карен Миллен, на которое ушла вся ее зарплата и в котором Аманда даже не садится – боится помять или испортить блестки. Что делать – снимаем платье. Под ним обнаруживается поддерживающий бюстгальтер, утягивающий пояс и еще какие-то приспособления из этой серии: словом, в одном белье Аманда напоминает то ли андроида, то ли манекен из магазина протезов и медицинских бандажей. Вид не слишком соблазнительный, но для предстоящего испытания как нельзя более подходящий… Так, пошла… Голова, плечи, грудь (сначала одна, потом другая), все идет по плану… Стоп. Бедра застряли. Накрепко. Ни туда, ни сюда. Торчит из собачьего лаза, словно свернутая газета из почтового ящика. Мы с Иззи попробовали взять Аманду за ноги и пропихнуть внутрь, но так ослабели от смеха, что у нас ничего не вышло. Вдруг в доме зажигается свет. Аманда начинает яростно (и совершенно безрезультатно) брыкаться. Секунду спустя скрипит дверь. Мы поднимаем глаза – на пороге стрит мистер Стерн в фиолетовой пижаме…