Книга Навеки твоя - Кэтлин Харрингтон

— Ай-ай-ай, миледи, — сказал Фингус, качая головой и откладывая в сторону работу.

На лице старика появилось выражение озабоченности. В детстве он часто рассказывал ей сказки о гномах, подробно описывая внешний вид этих фантастических существ. Сейчас Фингус и сам был похож на одного из таких человечков.

— Ты мне поможешь, Фингус? — спросила она. — Можешь помочь найти эту загадку?

— Леди Фрэнси, вы не сможете разрушить колдовские чары с помощью волшебной загадки, — совершенно серьезно сказал старый слуга.

— А как их можно разрушить? — спросила она, пытаясь скрыть охватившее ее отчаяние.

Сдвинув шапку на морщинистый лоб, Фингус запустил пальцы в седые волосы на затылке.

— Вам нужно найти обратное заклинание, которое снимает чары. Оно написано в книге этого волшебника.

— А где искать эту книгу? — спросила она, перейдя на шепот.

Он пожал плечами и задумчиво сдвинул брови.

— Думаю, что она спрятана в его замке. Однако, детка, даже если ты ее найдешь, то это тебе не поможет, — сказал он, печально покачав головой.

— Почему?

— Потому что все заклинания в книге волшебника написаны на гаэльском языке, миледи.

Дверь в мастерскую внезапно открылась. Вздрогнув от неожиданности, они переглянулись, как настоящие заговорщики.

В дверном проеме появился Кинрат. В своем национальном костюме — красном жилете, черно-красном килте и блестящих башмаках — он выглядел очень внушительно. Его берет был украшен тремя перьями — отличительным знаком предводителя клана.

— Я искал вас, леди Франсин, — сердито бросил он. Судя по всему, ее таинственное исчезновение не на шутку рассердило его. — Когда я вернулся в вашу комнату и не застал вас там, мне пришлось обыскать весь дом. Вам нельзя ходить без охраны.

— Мне нечего опасаться в своем собственном доме. Здесь я в полной безопасности, — возразила она.

Кинрат пропустил ее замечание мимо ушей. Сердито сдвинув брови, он посмотрел на Фингуса.

— Лейрд Кинрат, это наш главный сокольничий, — сказала Франсин. — Фингус Маккей тренировал птиц, принадлежавших нашей семье, еще до того, как я появилась на этот свет. Я пришла предупредить его, что сегодня днем мы собираемся устроить соколиную охоту.

Фингус, стащив с головы шапку, низко поклонился Кинрату. Так низко, что едва не стукнулся головой о деревянный пол.

— Кинрат из Кинраткерна, — пробормотал он своим слабым, немного гнусавым голосом, замирая от восторга. — Я слышал о ваших подвигах на море и на земле.

К удивлению Франсин, Кинрат подал старому сокольничему руку. Сияя от радости, тот пожал ее. Эти два гордых шотландца обменялись рукопожатиями так, словно между ними не существовало сословных различий.

— Я провожу вас в дом, — сказал Кинрат Франсин тоном, не терпящим возражений. Впрочем, он всегда пел себя так, словно все должны без лишних вопросов ему беспрекословно подчиняться.

— Я хочу еще кое-что сказать своему старому другу, — сказала она и добавила: — Наедине.

Кинрат удивленно вскинул брови.

— Хорошо, — согласился он. — Я подожду вас за дверью.

Как только он вышел, Фингус подошел к Франсин и прошептал ей на ухо:

— Существуют такие заклятия, леди Фрэнси, которые нельзя разрушать.

Он произнес эти слова с такой уверенностью, что она сразу поняла: больше он ей ничего не скажет.

Днем, после удачной охоты с ловчими птицами, вся компания направилась обратно в поместье Пармертон. Родственники Кинрата, взяв птиц, поехали в сторону дороги, ведущей к дому, а Кинрат и Франсин повернули к крошечной деревушке Олвинтон. Когда они подъехали к маленькой церкви Святого Михаила, в которой крестили Франсин и Сесилию, леди Уолсингхем, натянув поводья, остановила лошадь.

— Я хочу зайти на кладбище, — сказала она Кинрату.

Они спешились и пошли к резной железной ограде.

Франсин медленно брела между могильными плитами, пока не дошла до могилы отца. Фрэнсис Пармер покоился возле своей жены Джорджианы. Опустившись на колени, Франсин прочитала молитву.

— Отец любил нас с Сесилией нежной и трепетной любовью, — тихо сказала она Кинрату, поднимаясь на ноги. Вспомнив свое счастливое детство, женщина улыбнулась и повторила: — Он нас очень любил. Мы с сестрой были притчей во языцех всех наших соседей. Они в один голос порицали отца за то, что он потакает любым нашим капризам. Мама умерла во время родов, подарив отцу Сесилию. Когда мы родились, он был уже довольно пожилым человеком и поэтому знал, что у него больше не будет детей.

Поднявшись, она подошла к могиле Матиаса, находившейся на заросшем травой холме. Его похоронили рядом с его первой женой. Кинрат молча стоял возле нее.

— После смерти отца обо мне заботился Матиас. Он любил меня и опекал, — сказала она. — Он относился ко мне как к дочери.

Кинрат осторожно сжал ее руку, пытаясь утешить.

— Тебе повезло, Фрэнси, — сказал он. — В твоей жизни было двое мужчин, которые преданно и нежно любили тебя.

Франсин двинулась дальше. Пройдя по узкой дорожке, она вскоре остановилась возле другой надгробной плиты.

— Трое, — сказала она тихим, печальным голосом. — В моей жизни было трое мужчин, которые любили меня. Это могила моего жениха. Ему было всего восемнадцать лет, когда он погиб.

Лахлан прочитал полустертую, потускневшую от времени надпись, выгравированную на этом надгробии:

УИЛЬЯМ ДЖЕФФРИС

ЛЮБИМЫЙ СЫН И БРАТ

1478–1496

«Господи, почему же я раньше об этом не догадался? Ведь все же было ясно как божий день», — подумал он, пытаясь оправиться от потрясения. Там, на пустынном поле битвы близ Чевиот-Хилса, Личестер убил жениха Франсин. Убил из ревности. Однако даже после этого он не смог заполучить ее.

— Уилл был ранен во время сражения, — едва слышно сказала она, склонив голову. — А потом кто-то убил его, воспользовавшись его беспомощностью.

— Как ты узнала об этом? — спросил Лахлан. Он понимал, что голос может выдать его, поэтому старался говорить как можно спокойнее.

— Эллиот привез домой его тело, — ответила она. — Это он рассказал мне, что случилось. Он сказал, что Уильяма убил какой-то шотландский солдат, когда тот, раненый, лежал на земле и истекал кровью.

— Франсин, — сказал Лахлан, но осекся, решив промолчать, чтобы не причинять любимой боль. Помолчав немного, он сказал: — Дорогая, я соболезную тебе. Его смерть стала для тебя тяжелой утратой. Может быть, это был не солдат. Его могли убить мародеры, английские или шотландские, которые рыскали по полю в поисках добычи.

Она молча кивнула и, повернувшись, пошла прочь.