Книга Тайна прикосновения - Александр Соколов

Зиночка накрыла стол, достала из буфета бутылку водки.

— Давай Пашенька, помянём Лидочку да папу твоего Ивана Степановича!

Ах, Лидочка, Лидочка! Ведь какая красавица была! Как в этой цветущей женщине поселилась страшная и редкая болезнь? Паша всегда жалела, что война спутала её планы, что ей так и не удалось стать врачом.

— Умирала в полном сознании. здесь, в областной больнице. Похудела очень. Володя не отходил от неё, а я ночевала в больнице. — рассказывала Зина. — Последние её слова были: «Зиночка, не бросай моих детей, будь им матерью! Володю тоже не оставляй, пропадёт.». Пашуня, возьми сыру, свеженький, с молокозавода только привезла.

Зина заплакала. Так и сидели они с рюмками в руках, вытирая глаза платочками.

— Ты знаешь, что сказал Серёжка отцу? «Папа, пусть нашей мамой будет тётя Зина»! Ты можешь себе представить?

— Я обязательно отсюда заеду к ним, в Верхнюю Хаву. Как сам Володя?

— Пьет, Паша. Ты же знаешь, как он её любил. Он и при ней себе позволял, а сейчас.

— А как мой пострел, появляется?

— Редко. В основном, наверное, когда стипендия кончается. Накормлю и с собой заверну. Спрашиваю: деньги есть? Есть, есть, тётя Зина! А знаю точно, что нет. Суну ему в карман — он и улетел. Ездила к нему в техникум, беседовала с руководительницей группы. Говорит, на третьем курсе стал учиться хуже, в спортзале пропадает. Зашла в их столовую. На гарнир дают гороховое пюре, а котлеты — наполовину с хлебом. Ты знаешь, в Воронеже стало плохо с продуктами. Появились очереди за молоком, хлеб и булки выпекают с примесью молотого гороха. Я тебе сейчас покажу батон зеленоватого цвета.

Зина протянула Паше засохшую булку с зелёным оттенком.

— Нормальный хлеб покупаю по блату! Недавно приезжал на поезде Хрущёв. Люди говорят, вдоль железнодорожного полотна с московского направления шли поля кукурузы, которую не успели убрать. К его приезду к тракторам прицепили рельсу и положили «королеву», чтобы генсек её не увидел. Но нашлись люди, которые доложили, он устроил разнос начальству, а когда вышел на балкон гостиницы «Воронеж», чтобы выступить перед собранными на площади горожанами, кто-то кинул на балкон зелёным батоном, потом полетели несколько яиц. что творилось после этого в обкоме — не описать! Он поснимал всех, а снабжение города перевёл из категории «А» — для крупных промышленных городов — в категорию «Б». Так что твои сумки будут ко времени.

— Зинуля, а как твой Слава?

— Окончил Саранское училище, работает лётчиком — инструктором в местном аэроклубе. Уже успел жениться и развестись. Жить с мамой не хочет, снимает квартиру.

— Он же у тебя красавец писаный, Славка-то. И читает много.

— Да вот, красавец, а потихоньку и выпивать стал. Правда, он добрый у меня, ласковый. Цветы мне приносит. Отец тут выискался, хотел его увидеть. Я не позволила. А Борька твой как?

— Борька в Ленинграде. Помучился после института в Херсоне и сбежал. Сказал, что будет жить только в Питере. Он у нас сильно самостоятельный, всё приглашает в гости.

— Вот Пашуня! Как незаметно пролетело время! И наши дети взрослые. а давно ли мы с тобой учились в Борисоглебской школе и даже представить себе не могли, что сроднимся. Ты помнишь, как Жорж подарил мне полосатый вязаный шарф и шапочку? Я до сих пор ношу этот шарфик.

— Как же не помнить, Зиночка? Роднее тебя, кроме Ани, у меня никого нет. Аня приезжала на похороны отца. Кроме нас с ней, родственников больше не было. Папа не мучался. Соседи говорят, что не болел. Вечером выпил стакан водки, а утром — не проснулся. Мир праху его! Давай помянем!

* * *

Володя Киселёв оставил свой пост первого секретаря райкома и переехал в Воронеж, где была похоронена Лида, его жена. Теперь он работал главой инспекции по хлебозаготовкам, имел служебную машину и шофёра Роберта, мастера по разливу водки в компаниях.

Зиночка не задумываясь взяла шефство над Славиком и Серёжей, а заодно готовила ужин и для Володи.

В один из солнечных дней конца августа Володя вызвал к себе в кабинет своего водителя Роберта. Этот разговорчивый человек лет сорока пяти носил на лице постоянную улыбку, имел выступающий живот и неизменно хорошее расположение духа. Киселёв не видел его унывающим, хотя и знал, что Роберт собрался разводиться с женой.

— Вызывали, Владимир Иванович? — послышалось из-за приоткрытой двери кабинета.

— Да, Роберт заходи! Вот тебе деньги. Купишь две бутылки водки, закусить. Едем на бережок. Да, и хороший букет цветов!

— Каких цветов, Владимир Иванович? У нас что, праздник?

— Праздник, праздник! Меньше вопросов! Самых красивых роз, для женщины!

Ехать «на бережок» для Роберта было привычно, а вот поручение купить букет его озадачило. Уже давно Роберт присмотрел место на берегу реки Воронеж, недалеко от Чернавского моста, куда можно было проехать на УАЗике. Его начальнику полюбилось это место, и они частенько спускались вниз, к реке, раскатывали «скатерть-самобранку» на берегу.

В этот день Киселёв закончил раньше обычного и, раздав указания, заспешил из инспекции. У машины он придирчиво осмотрел букет алых роз, купленных Робертом, и уселся рядом с ним.

— Поехали!

С проспекта Революции возле памятника Петру Первому они свернули направо, к Чернавскому мосту. Дальше Роберт сворачивал ещё несколько раз, ехали по бездорожью, среди частного сектора, пока не оказались на песчаном берегу. Здесь было пустынно, тихо — шум машин, катившихся по мосту, сюда не долетал.

Володя вышел из машины, глядя на желтую воду реки, курил, пока Роберт разворачивал скатерть. Водка «Московская», колбаса полукопчёная, колбаса «докторская», банка говяжьей тушёнки, луковица, два помидора, свежий хлеб. Вот и весь нехитрый стол! Водитель знал, что начальник любил закусывать тушёнкой и что эта его привычка сохранилась с войны. Он быстро вскрыл банку и, сделав пригласительный жест рукой, тут же стал разливать водку в гранёные двухсотграммовые стаканы: себе — полный, начальнику — одну треть.

Обычно Роберт ставил стакан на тыльную часть руки, подносил ко рту, не расплескав ни капли, прихватывал губами край стакана и медленно цедил водку, демонстрируя всем, какое он получает удовольствие. Если не знавшие Роберта собутыльники пытались предлагать ему ещё «по рюмочке» после стакана выпитого, он неизменно повторял: «Нет, не могу! Сегодня я за рулём!»

После стакана водки он мог целый день водить машину, и за всю жизнь с ним не случилось ни одной аварии. Сам он говорил: «Потому что езжу аккуратненько!» Его знала вся милиция города, он здоровался с каждым гаишником за руку. Володя считал своего водителя бесценным.

— За что пьём, Владимир Иванович? — спросил Роберт, поднимая стакан.

— За конец моей одинокой жизни! Сегодня, Роберт, я делаю предложение Зине, сестре Ивана. Лидочка наказала ей присмотреть за нами. Скоро детей в школу отправлять, а как я один с ними? Так что породнимся — дальше некуда!