Книга Звонок мертвецу. Убийство по-джентльменски - Джон Ле Карре

— А потом мы перебрались в Карн. Видите ли, я пристрастился к чтению «Таймс» и увидел объявление: требовался младший преподаватель точных наук, и я послал анкету. Мистер Д’Арси пригласил меня на собеседование, и место досталось мне. И только после переезда в Карн я окончательно убедился, что отзыв отца о Стелле был совершенно правдив. Прежде она не отличалась особой религиозностью, но в Карне сразу стала ярой баптисткой.

Она знала, как это воспримут в школе, знала, что это непременно повредит мне. Понимаете, в Брэнксоме у нас была большая, красивая церковь; трудно было бы посмеяться над человеком, который посещал такую. Но в Карне все иначе. Здесь молельный дом — это простой, крытый жестью сарай. Она пожелала отличаться от всех назло мне и школе, где я начал работать, и избрала как способ для этого притворное самоуничижение. Я бы ничего не имел против, будь Стелла искренна в этом, но она лишь играла роль, и мистер Кардью скоро все понял. Он же знал Стеллу. Знал ее семью с тех времен, когда сам жил на севере. Ее отец и его просветил относительно некоторых черт характера своей дочери. Насколько мне известно, позже Кардью либо написал мистеру Гластону письмо, либо даже съездил к нему, чтобы повидаться лично.

Впрочем, начинала она в Карне совсем неплохо. Городские жители приветили ее. Ведь она была женой учителя из школы и которая посещала молельню, — такого никогда не случалось прежде. А потом она взяла на себя руководство помощью беженцам — сбором одежды и прочего. Мисс Д’Арси, сестра мистера Д’Арси, делала то же самое от имени школы. И тогда Стелла решила одержать над ней верх — собирать среди прихожан молельни больше, чем мисс Д’Арси могла физически собрать в одной только школе. Но я уже знал, чем она занимается на самом деле, как вскоре узнал и мистер Кардью, а чуть позже многие жители города. Она подслушивала. Собирала слухи и сплетни, всю грязь. Иногда, вернувшись домой в среду или пятницу, когда она занималась благотворительностью, и не успев еще раздеться, Стелла начинала хохотать как сумасшедшая.

«Они все у меня в руках! Я их всех обвела вокруг пальца, — говорила она. — Мне известны их маленькие тайны и секреты. Теперь стоит лишь захотеть, я любого раздавлю. Вот так-то, Стэн!»

Только к этому она на самом деле и стремилась. Те, кто понял это, стали всерьез опасаться ее. Они, конечно, отчасти сами виноваты. Не надо было сплетничать, но, Бог свидетель, люди поступали так по простоте душевной, без всякого злого умысла или недобрых намерений. Совсем не так, как Стелла. Моя жена была хитрой и изворотливой. Стоило ей столкнуться с чем-то хорошим, как она делала все, чтобы принизить это и уничтожить. Как я думаю, она успела испоганить жизни уже нескольким семьям. Возьмите, к примеру, Муллигана — владельца фирмы по перевозке мебели. У него дочка тайно живет с ребенком в Лимингтоне. Каким-то образом Стелла узнала, что ребенок у нее внебрачный; отец отправил дочь с младенцем к тетке, чтобы она смогла обрести покой вдали от пересудов. Так вот, Стелла однажды позвонила Муллигану — это было как-то связано со счетом за перевозку имущества Саймона Сноу — и сказала: «Привет вам из Лимингтона, мистер Муллиган. Не хотите ли сделать скидку, а то…» Она мне и об этом рассказала. Явилась домой веселая и смеялась до упаду, издеваясь над испугом Муллигана. Но в конце концов многие горожане ее раскусили. Поняли, какая она на самом деле, и свели с ней счеты.

Смайли медленно кивнул, пристально глядя Роуду прямо в глаза.

— Да, — сказал он, — похоже, кто-то счеты с ней действительно свел.

— Почему-то все подумали, что это сделала Полоумная Джейни, но это не так. Джейни скорее убила бы родную сестру, чем Стеллу. Они сблизились, как две лучшие подружки, если верить самой Стелле. Могли разговаривать по вечерам часами, когда я задерживался для дополнительных занятий или на заседании научного общества. Стелла кормила ее, снабжала одеждой и деньгами. Ей это давало ощущение полнейшей власти над человеческим существом, и к тому же своим милосердием она могла на каждом углу похваляться. Вот почему в ее помощи Джейни тоже не было ни грана доброты, а сплошное тщеславие.

Из Брэнксома она привезла с собой небольшую собаку. Обыкновенную дворняжку. Однажды, вернувшись вечером домой, я увидел песика в гараже. Он подвывал и трясся от страха, хромал, а на спине я отчетливо разглядел кровь от побоев. Стелла жестоко избила собаку. На такое способна только выжившая из ума мегера. Я знал, что собаке доставалось от моей жены и раньше, но никогда еще она не проявляла такой невероятной жестокости. Никогда. И случилось то, чего я прежде и представить не мог. Я накричал на нее, она рассмеялась мне в лицо, а я не сдержался и ударил ее. Не очень сильно, но ощутимо. По ее смеющемуся лицу. А потом дал ей двадцать четыре часа, чтобы куда-нибудь пристроить собачку. В противном случае пригрозил обратиться в полицию. Она наорала на меня. Заявила: «Пес мой, и я могу с ним делать все, что взбредет на ум». Но на следующий день нацепила свою черную шляпу и увела собаку из дома. Позже я выяснил, что она заставила ветеринара усыпить животное. Видимо, придумала для этого очередную небылицу. У нее это легко получалось. Стелла сочиняла правдоподобные, но лживые истории прямо на ходу. Она без труда входила в любую роль и играла ее до конца. Чего стоит та сказка, которую она рассказала бедным венграм!

Мисс Д’Арси как-то приютила двух беженцев, присланных из Лондона. Так Стелла сумела до такой степени запугать их, что они бежали от мисс Д’Арси без оглядки, трясясь от ужаса. А ведь мисс Д’Арси сама заплатила за их проезд и даже попросила чиновницу из министерства социального обеспечения проведать их в Лондоне и узнать, что случилось. Боюсь, она так и осталась в неведении. Зато мне обо всем стало известно со слов самой Стеллы. Она смеялась, как делала это обычно, рассказывая мне о своих проделках: «Вот тебе и утонченная леди, Стэн. Но только почему-то ее милосердие никому не приносит пользы. Почему, как думаешь?»

После инцидента с собакой она стала делать вид, что боится насилия с моей стороны. Отшатывалась, если я подходил близко, защищала руками лицо, словно я мог снова ударить ее. Более того, она стала вынашивать новую фантазию — будто я задумал ее убить: она так и сказала мистеру Кардью. Сама она, конечно, в это не верила и порой посмеивалась над затеянной игрой. Говорила мне: «Видишь, теперь тебе нельзя убивать меня, Стэн. Все будут знать, кто убийца». Но порой на нее что-то находило, и она начинала рыдать и ластиться ко мне, умоляя не убивать ее, как будто действительно чувствовала угрозу. «Ты однажды убьешь меня долгой зимней ночью!» — визжала она тогда. У нее появилась навязчивая идея про долгие зимние ночи. А может, просто понравилась фраза, и она с наслаждением повторяла ее, как актер повторяет слова любимой роли. Она твердила: «О, Стэн, не убивай меня долгой зимней ночью!» А вы, вероятно, знаете, как это иногда бывает. Ты ничего и не собираешься делать, но если кто-то начинает тебя настойчиво и постоянно просить не делать чего-то, постепенно закрадывается мысль: может, так и поступить? Невольно в голове возникают странные идеи и невероятные планы.

Мисс Бримли при этих словах шумно вздохнула. Смайли встал и подошел к Роуду.

— Почему бы нам сейчас не отправиться ко мне домой? — предложил он. — Мы могли бы поужинать и по-дружески обсудить ситуацию.