Книга Тринадцатая редакция - Ольга Лукас

– Моя. Её что, пытались угнать?

– Да что вы, кому такое в голову придёт?

– Тогда почему она сигналила?

– А потому что я сделал вот так, – объяснил постовой и стукнул ладонью по крыше автомобиля. «Жигулёнок» обиженно заревел – он не заслужил такого обращения. Анна-Лиза была полностью с ним согласна.

– А по какому, скажите, праву, вы стучите рукой по чужим тележкам? А? Ну-ка покажите ваши права! В которых написано, что вам это можно делать. А не то начальство молниеносно уволит вас без воскресного пособия!

– Меня? Уволят? – совсем развеселился постовой. – Меня не уволят. А вот вы нарываетесь на неприятности. Припарковали машину в неположенном месте, угрожаете представителю закона. Сейчас составим акт, эвакуируем ваш автомобиль куда-нибудь подальше, вам выставим счёт, потом штраф выпишем. Впрочем, можно решить вопрос иначе.

– Вот иначе давайте и поступим! – кивнула Анна-Лиза. – Вы сейчас повернётесь на 180 градусов и быстро-быстро пойдёте прочь. А я даже не потребую у вас оплатить ремонт!

– Какой ещё ремонт? – опешил постовой. Нелепая тётка в цветастой юбке вела себя как человек, который имеет право перечить представителю дорожно-постовой службы. Вообще-то по сценарию она должна была обрадоваться возможности выплатить штраф на месте преступления и поскорее уехать из этого опасного района.

– Что значит – какой ремонт? А эта ужасная вмятина на крыше?

– Какая ещё вмятина?

– Да посмотрите же! Вы, когда били по крыше, промяли её совсем, тут ремонта на три сотни евро как минимум.

– Да не может этого быть! – искренне возмутился постовой и подошел вплотную к автомобилю. – У меня большой опыт, следов я не оставляю. Даже отпечатков пальцев!

– Вот и умница, – погладила его по голове Анна-Лиза. Эх, не надо было ему связываться с этой женщиной. Неожиданная потеря сознания на боевом посту – о, такое случается сплошь и рядом.

– Что-то я сегодня ленивая, нехорошо, – попеняла Анна-Лиза своему отражению в зеркале заднего вида. – Двух человек уже могла насмерть убить. Ну, ничего, сейчас договор подпишу и отмечу это весёлой аварией с человеческими жертвами.

Она ещё раз сверилась с картой города и отправилась по адресу, выданному Светланой.

В школьные годы Димка очень любил устраивать словесные бои без правил: изводил Джорджа придирками, заставляя его разозлиться как следует и, не выбирая слов, вступить в дискуссию – это было куда интереснее и плодотворнее, чем светские прилизанные разговоры с хорошо воспитанным мальчиком Жорой.

– После школы что думаешь делать? – обычно невинно интересовался Димка, когда друзья, прихватив, допустим, бутылку портвейна и полбуханки хлеба, забирались на свою крышу.

– Посидим, поболтаем. Или у тебя какие-то особые планы? – пожимал плечами Джордж.

– Да я не про сегодня. Вообще, когда закончим.

– Я же говорил. Буду учиться, ну и в отцовские дела вникать.

– Не обидно будет на подхвате? То, чего достиг твой отец, достиг только твой отец, и больше никто. А ты сам?

– А что ты предлагаешь? Сделать вид, что я – сирота, и пойти работать грузчиком?

– Тоже вариант. А готов всё бросить и ехать со мной в Москву, жить где попало, работать? Может, и грузчиком, а может – кем поинтереснее.

– Ты серьёзно, что ли?

– Вполне. Ну что, едем? А вот прямо хоть завтра. А?

– Нет. Ты же знаешь – родители…

– Ой, прости, малыш, я совсем забыл, что ты у нас – несамостоятельный инвалид, привязанный к своим родителям целым десятком пуповин. Из ручки пуповина тянется, из ножки, из сердечка, из мозга, из ушей тоже…

– Я люблю своих родителей – что, разлюбить их теперь ради тебя?

– Люби родителей, пожалуйста. Но думай хоть иногда своей головой, не надо потакать их планам на твой счет.

– Предлагаешь потакать твоим планам на мой счёт?

– А с чего ты взял, что у меня могут быть хоть какие-то планы на твой счёт? Ты же в житейском смысле ещё совсем младенец. Тебе ведь, наверное, только-только доверили газовой плитой пользоваться – и то каждый выходной устраивают экзамен в присутствии всей семьи: как Жорочка спичечку к конфорочке подносит, правильно ли, хорошо ли, не угорит ли наша деточка?

– Слушай, если бы я тебя, такого охрененно самостоятельного, не будил по утрам и не гнал пинками умываться, ты бы целыми днями лежал на диване!

– Ну, должны же быть у тебя в этой жизни хоть какие-то обязанности. Тебя будит мамочка, а ты будишь меня.

Вот после подобных фраз Джордж обычно не выдерживал – и кидался в бой. Но в один прекрасный день он посидел, покурил, пытаясь выпускать изо рта одинаковые ровные колечки, а потом, когда Димка уже было решил, что сегодня дискуссии не выйдет, поднялся на ноги, подошел к другу и медленно произнёс:

– Когда ты самоутверждаешься за мой счет – я учусь не реагировать. Когда ты развлекаешься за мой счет – я горжусь тем, что смог тебя повеселить. Когда ради очередной твоей идеи надо прогулять школу, взорвать кабинет химии или украсть в универсаме банку краски – я в твоём распоряжении. Я всё тебе могу простить, и прощаю, кроме одного – ну перестань попрекать меня родителями! Я не виноват в том, что вырос в тепличных условиях, – и ты же видишь, что я стараюсь измениться! Ну? Ты видишь?

Димка улыбался и ждал, чем дело кончится. Сколько его другу понадобится задать вопросов, чтобы понять, что ответа не будет? Но Джордж больше ни о чём его не спрашивал. Постоял, посмотрел, потом развернулся, подхватил сумку и ушел.

Через несколько лет после этой ссоры друзья случайно встретились, и, поскольку Дмитрий Олегович приехал продавать квартиру, неожиданно доставшуюся ему в наследство, разговоры о родителях – как живых, так и покойных – в тот момент были не самой лучшей темой.

С тех пор Джордж берёг чувства своего друга, стараясь не упоминать в разговорах проблему отцов и детей, и даже не подозревал об ответной любезности Дмитрия Олеговича. Хотя именно сейчас ему бы очень пригодились по возможности самые жесткие выпады на тему «патологической несамостоятельности великовозрастного маменькиного сынка». Потому что Джордж запутался. Нет, он, конечно, производил впечатление абсолютно самостоятельного делового молодого человека, но одно дело – производить впечатление, а совсем другое – быть тем, кем кажешься.

В ресторане заправлял Алексей Яковлевич. В офисном здании – начальник охраны. На последнем этаже – товарищи из «Народного покоя». Дмитрий заправлял везде, куда только мог дотянуться, да тут ещё приехала его коллега-конкурентка, и тоже пытается командовать. Так что бедному Джорджу приходится под всех подлаживаться, подстраиваться, да ещё иметь в виду, что его водитель – папин доносчик, и все от него чего-то ждут, чего-то все хотят и не дают сосредоточиться на себе самом.