Книга Жизнь №8, или Охота на Президентов - Юрий Петухов

Я тоже хотел пойти на этот концерт всех тысячелетий и народов. Но не пошёл. Потому что ни я, ни Собор Василия Блаженного на Васильевском спуске, ни кремлевские стены, ни соборы Архангельский, Благовещенский и Казанский, ни тысячи мучеников, замурованных в стенах и под брусчаткой, ни миллионы, замученных этими мучениками, ни Грановитая с Оружейной палаты, ни Спасская башня, ни сама Красная площадь, над которой ещё витал дух убиенной Святой Руси, ни даже ступенчатый красно-коричневый зиккурат Мавзола, ни памятник этим русским великодержавным шовинистам Минину и Пожарскому не могли вынести столько тысяч и миллионов ме-гакиловатт, гигадецибел и прочих вибросотрясений, которыми нас собирались калечить и убивать наши услужливые демократы на пару с заезжими сэрами, которым наши красные площади и соборы просто по херу.

Я бы с удовольствием пошел на старика Пола, которого тоже люблю (чуть меньше, правда, чем покойного старика Харрисона, но больше, чем убитого ещё совсем юным Джона Леннона — я был на том самом месте, где его пристрелили, тихое, доброе местечко возле Центрального парка, респектабельное, богатое и аристократичное, от него рукой подать до гарлемских трущоб, по которым я тоже бродил, страшных и неуютных…) Я пошел бы, если б он пел свои незатейливые песенки где-нибудь в зале «Россия» или на стадионе. Но смотреть на рушащиеся под бомбардировкой и обстрелом киловатт-децибел последние русские соборы, это свыше моих сил. Впрочем, нынешним властям виднее, что им разрушать и бомбить.

Ещё я не пошёл потому что сидел дома, предавался черной человеконенавистнической мизантропии и решал, что мне делать с негодяями и мерзавцами из полубандитского издательства «ЭКСЧМО-пресс». Они у меня воровали всё подряд. Стоило мне написать что-то, они частями и кусками крали мои тексты и публиковали их где ни попадя. Стоило мне назвать какой-нибудь роман, скажем, «Ангел Возмездия», они тут же выпускали свой роман под моим раскрученным и всенародным брэндом. Мне не хотелось связываться с этой шантропой, с этими шмако-дявками — что взять с мелочных полуграмотных торгашей, ударившихся в книжный бизнес: с посконной рожей в калашный ряд. Я бы давно их прикрыл, но… Я очень любил и уважал Игоря Талькова, моего младшего товарища, соратника, единомышленника, с которым мы ни разу не встречались, но с которым мы были большими духовными братьями и друзьями, чем со многими из трущихся рядом изо дня в день. Игоря рано убили. Но перед самой смертью он успел написать книгу «Монолог», книгу о том, как убивают нашу с ним Россию, как её превращают в Россиянию… В девяностом году я опубликовал своё «Прорицание». Это был неприкрытый взгляд на наше трагическое будущее. Да, можно верить, можно не верить, но я тогда уже знал, что нас ожидает — до мелочей, до деталей — знал и кричал об этом на весь мир! на всю Россию! Как известно, нет пророков в родном отечестве… Никто не услышал моего крика… почти никто, пропустили мимо ушей, слава богу, что голову не снесли, как пророку Иоанну. Но болью души моей проникся Игорь. Он прочитал «Прорицание». Оно потрясло его. Потрясло до глубин естества. И вот тогда он написал свой «Монолог», где в самом начале ясно и открыто сказал, что его побудило взяться за перо… Он привел в своем «Монологе» три страницы моего «Прорицания»,[60]опираясь на него, строя на нем все дальнейшее изложение, всю свою книгу — и Бог в помощь Игорю, люди творческие своей божественной энергией подпитывают друг друга, не дают угаснуть Свече Истины и Света… Но шустрые издателишки, воришки и пиратишки, делающие деньги на нас с Игорем, дело другое.

Зарвавшихся воров, которые к тому же не слишком-то тебя уважают, надо учить. Я сидел и думал, что с ними сделать. Вариантов было предостаточно. Можно было просто сказать моему адвокату, чтобы он подал в суд на этих мерзавцев, и выиграть дело. Но тягаться со всякой мелочью, хотя и пузатой, было как-то мелко и, как говорится, западло… Можно было бы нанять смышлёных ребятишек, чтобы они просто разорили эту лавочку дотла, пустили бы её по миру или с молотка, а её хозяйчиков бы посадили в долговую яму… Но тоже как-то всё это было слишком масштабно и крупно для такой шелупони, слишком много хлопот и чести. А может, просто перестрелять весь генеральный директорат и главный редак-торат пиратского кооператива? Взорвать их, к чёртовой матери, в их же «консервных банках» на колесах? Разнести в клочья вместе с самим издательством? Или вывезти на дознание, куда-нибудь в Подмосковье, в ту же Малаховку, в каменные подвалы, на цепь, на воду и на кости, какие бросают собакам, чтоб малость научились уважать уважаемых людей… Уважаемых! В том-то и было всё дело! Маститый писатель, известный историк, публицист, пророк и идеолог, философ, серьёзный человек… и вдруг стреляет из пушек по воришкам-воробьишкам и зудящим комаришкам, несолидно… Всё было несолидно!

А заодно и не хотелось трепать лишний раз попусту имя Игоря, не лишать же людей его книги — хорошей и нужной, она-то тут причем! Ну и хитрющие же были эти жулики-карманники, все тонкости моей тонкой души учли (но это им так только казалось!) Они наверняка знали, что я не пойду на то, чтобы арестовать все тиражи «Монолога», нет, я и на самом деле на это не пойду… Я пойду на другое. И мой друг Игорь, царствие ему небесное, поймёт и одобрит меня… Ведь холопов надо иногда сечь.

Меня останавливало ещё и то, что вдова Игоря получала от этих воришек кое-какие жалкие гроши за публикации, а ей и так было несладко. Передо мной стояла дилемма, как перед Родионом Раскольниковым, который всё решал, рубить ему топором старуху-процентщицу или не рубить. В конце концов, бедный Родион зарубил несчастную. Издательство «ЭКСЧМО-пресс» явно ждало, когда я его зарублю. Что-что, а рубить я умею!

И всё же я решил пока не торопить событий. Вожжи были в моих руках. Эти ребятишки, скорей всего, и не подозревали, что на шеях у них петля, а конец веревки в моей ладони. Ну и ладно… и бог с ними… дернуть за кончик всегда успеется, в самый неожиданный для них момент. И тогда, по восточной мудрости, только и сиди да жди, когда мимо твоих ворот пронесут трупы твоих врагов… Впрочем, Господи, совсем заговорился, какие, на хрен, враги… воробьишки да комаришки. Комаришку, зудящего и кусающего, прихлопывают между делом, не считая врагом, просто почитая, что эдакой мелкой дряни на свете и жить незачем… или вообще без философствований.

У матросов нет вопросов.

Короче, на шоу-концерт тысячелетия я не потел.

А Кеша пошёл. И билет ему дали такой, что он оказался в самом центре всех проволочных, минных и прочих заграждений, посреди сотен тысяч отборных бойцов демократии и агентов охранки.

Пошёл. Чтобы отвести душу.

Или испустить её. Отдать Богу…

Но, наверное, Кешина душа была Богу нужнее на земле, а не на небесах. Спецоперация была задумзна, разработана и выполнена блестяще. Мир не знал ещё таких многоумных и блестящих спецопераций по задержанию и уничтожению страшных и ужасных народный террористов! Помимо снайперов, зенитных установок, гранатометов, огнеметов и дельтапарализаторов, установленных по всем периметрам оцепления и нацеленным на Кешу, у каждого дзержизмундовича за пазухой было по «акаэму», три «лимонки», две саплопаты и четыре штык-ножа, а у самого эксбитла, сэра Пола и всей его команды в гитары, тамбурины, бубны, рояли, губные гармошки и барабаны были вмонтированы ручные пулемёты Дегтярёва.