Книга Заледеневший - Джеймс Д. Тейбор

Освещение более чем скудное — пара еще не разбитых лампочек на два перенаселенных квартала. Но даже в таком сумраке Геррин видел, как светятся глаза мальчишки, огромные, темные, горящие от голода; но в их взгляде можно было разглядеть и еще что-то: неукротимую решимость, пристальное внимание, способность запоминать увиденное. Геррину показалось, что он видит что-то знакомое в лице этого мальчика, в этих глазах. Интеллект и умственные способности выдают себя.

— Скажи-ка мне, почему ты грабил эту женщину? — спросил Геррин, будучи уверенным, что ответ, который даст мальчишка, ему уже известен.

— Я очень сожалею, сэр. — Голос мальчика был таким же тонким, как и все его тело вместе с конечностями, но говорил он четко, глядя Геррину в глаза. — Я вам расскажу, только не бейте меня, пожалуйста. Мои сестры умирают от голода, да и я сам тоже. — Мальчик опустил голову, отвел руки за спину и, стоя перед Геррином в позе подчинения, произнес: — Прошу вас, сэр.

Он знал, что этот человек будет его бить. Его били настолько часто, что он мог почти сразу определить, грозят ему побои или нет. Этот человек не из тех, кто будет его бить. У него есть сердце. Этот ребенок уже усвоил немало ценных сведений, касающихся человеческого сердца.

Геррин заметил в руке мальчика, появившейся из-за спины, ржавый нож. Отступив на шаг назад, он обратился к мальчишке:

— Я не представляю для тебя угрозы, и у меня нечего воровать.

— Всегда найдется что-нибудь, что можно украсть.

Мальчишка пошел на Геррина, подняв нож и нацелившись нанести удар в левую половину груди. Раздался шипящий звук, и его рука, поднятая вверх для удара, застыла на пути к грудной клетке Геррина. Маленькое красное пятнышко появилось на рубашке над его сердцем. Геррин смотрел, как кровь струится ручейком по телу мальчика. Мальчик тоже смотрел на кровь, рот его раскрылся, нож выпал из руки, сама рука опустилась, и он свалился на тротуар, словно куча не связанных между собой частей.

Из тени вышли двое мужчин. У одного в руке был пистолет с коротким глушителем, повернутый дулом вниз. Оба были бангладешцами, темнокожими, с коротко стриженными волосами, одетые на совершенно немыслимый манер — наутюженные серые слаксы, черные кожаные туфли, рубашки с короткими рукавами из ткани, расписанной тропическими цветами и птицами. Их можно было бы принять за заблудившихся туристов. Но какой турист будет ходить с пистолетом под полой рубашки?

— Доктор Геррин, вам придется пройти с нами. — Голос, произнесший эти слова, нельзя было назвать ни вежливым, ни оскорбительным; тон был спокойным и обыденным — таким говорят, например, с официантом.

— Кто вы такие?

— Идти совсем недалеко. Там вы сможете вымыться и переодеться в чистую одежду. Должно быть, такому человеку, как вы, трудно пребывать в подобном виде.

Они пошли, и Геррин, как важная персона, шагал между ними.

— Вы, конечно, не из городской полиции, — сказал Дэвид.

Сопровождающие его мужчины переглянулись и рассмеялись.

— Нет, мы, слава богу, не оттуда.

— Так, может быть, вы все-таки представитесь? — Геррин пытался придать своему голосу важность, хотя в его положении это было вряд ли возможно.

Он понимал, что это наверняка связано с «Триажем» и что они каким-то образом выследили его, хотя он был твердо убежден, что это невозможно. Скрыться от таких парней, как эти, нечего и думать. Лучшее, на что он мог сейчас надеяться, — предстать перед Международным уголовным судом в Гааге.

А худшее… Дэвид почувствовал слабость в коленях, но она не была вызвана голодом. Но потом он вспомнил, что Международный уголовный суд не приговаривает к смертной казни. Геррин, возможно, вынужден будет провести двадцать или двадцать пять лет в сравнительно комфортабельной тюрьме. Когда его освободят, он будет уже старым, однако ему еще представится возможность прожить на свободе еще несколько лет. Он использует это время максимально плодотворно. Может быть, даже напишет книгу, находясь в заключении. Наверняка найдутся издатели, готовые выложить деньги за правдивую историю скандально прославившегося заговора «Триаж».

Первая вспышка ужаса прошла, и Геррин с удивлением обнаружил, что чувствует что-то вроде облегчения. То, что он так долго носил в себе тайну «Триажа», разъело что-то в его сознании, и он понимал это. Жизнь в Караиле, хотя она и продолжалась недолго, была более чем ужасной и пробудила в нем такое множество неописуемых словами воспоминаний, что временами ему казалось, что в голове все перемешалось. Нет, чистая, хорошо освещенная камера будет не самым худшим местом на земле. Он просто отойдет от всего этого.

Дойдя до конца квартала, они повернули вправо. Было так темно, что Геррин увидел черный «Мерседес» только тогда, когда третий человек открыл дверь машины и зажглась лампочка потолочного светильника. Водитель коснулся клавиши на панели управления, и крышка багажника поднялась. Оба парня, сопровождающих Геррина, подхватили его — с этим без труда мог бы справиться и один, — сунули в багажник и захлопнули крышку. От такого обращения все у Дэвида внутри буквально закипело, однако ему нетрудно было понять, почему они не хотели везти его в салоне такой машины. Во всяком случае, он надеялся, что правильно понял почему. В багажнике было жарко, но «Мерседес» есть «Мерседес» — и внутренности багажника были обтянуты бархатистым плюшем. Кроме своего собственного запаха, Дэвид вдыхал еще и запах, совсем не плохой для багажника, в котором перемешались запахи свежей резины запасного колеса, чистой декоративной ткани, резкий, сладковатый запах бензина.

Дэвид думал над тем, куда его везут. В какую-то тайную квартиру с гулкими коридорами, где большинство комнат пусты. Курьеры — а те, кого за ним послали, даже с учетом этого шикарного авто, были именно курьерами — доставят его к важному чиновнику секретного ведомства, одетому в черный, фабричного пошива костюм, белую рубашку с воротником, слишком широким для его шеи, и нелепым галстуком. Возможно, ему даже предложат сесть, а может быть, и не предложат, учитывая, в каком он виде. Ему объявят о причине задержания и огласят права, которыми он обладает, а они, поскольку дело происходит в Бангладеш, будут наверняка минимальными.

Эти двое упоминали душ и чистую одежду. Вероятно, они имели в виду тюремную униформу. Геррина, вероятнее всего, продержат в заключении, пока оформляются все формальности экстрадиции. Он мог представить себе лишь два варианта развития его дела: Международный уголовный суд или Соединенные Штаты. В течение многих лет Геррин не молился — сказать по правде, он даже и не помнил, когда молился в последний раз, — но сейчас он молился, однако молитвы его были краткими. Он хотел во что бы то ни стало избежать второго предполагаемого места назначения.

Через короткое время, что немало его удивило, «Мерседес» остановился. Геррин услышал звук открываемых дверей, мягкий топот подошв по тротуару. Багажник открылся.

— Можете выйти.

Геррин огляделся. Здесь было еще темнее, чем там, откуда они выехали. Он не увидел ни здания, похожего на правительственное, ни конспиративной квартиры. Не было вообще никакого здания. За спинами двух парней лежала пустая полоска земли, на которой был только мусор, а за ней виднелось ограждение — цепь, прикрепленная к столбикам, — за которым зияла черная пустота.