Книга Пандемоний - Дэрил Грегори

— Заткнись! — оборвал я. — И держись крепче.

ДЕМОНОЛОГИЯ

Хеллион

Гора Проспект, штат Иллинойс, наши дни

Торт украшали шесть свечей. Мальчик сильнее вжался в сиденье стула, пытаясь сдержать охватившее его волнение. Мать одну за другой зажигала свечи, и он наблюдал за ней, затаив дыхание. Было ветрено, и некоторые свечи пришлось зажигать повторно.

Они спели ему песню — мама, старший брат, жена брата. Мальчик, чье тело выросло до размеров взрослого мужчины, а голос превратился в густой баритон, не стал им подпевать. Слова давались ему с трудом. Он мог произнести лишь «мама», «Лью», «нет». Его личный врач, доктор Аарон, считает, что со временем вернутся и другие слова. По ее мнению, со временем он также научится владеть собой, и приступы дурного настроения станут реже. Они уже выяснили, что их провоцирует. Например, он не любил тесные помещения, тесную одежду, а однажды, когда во время грозы выбило пробки, и дом погрузился во тьму, он стал кричать и долго не мог остановиться.

— Ну давай, дружище, — обратился к нему Лью.

И мальчик задул свечки все одним разом. Присутствующие за столом дружно захлопали.

Мальчик оттолкнул стул от стеклянного стола. Металлические ножки царапнули по цементному полу. Он подтянул колени под подбородок и сидел, щурясь на солнце. На нем были синие шорты и футболка с изображением Человека-Паука.

Мать нарезала торт — ванильно-шоколадный торт-мороженое — и переложила ломтики на бумажные тарелки.

— Тебе самый большой, — сказал Лью.

Мальчик схватил белую пластиковую вилку и вонзил в торт. На улице было жарко и влажно, но торт только что достали из морозильника, где он пролежал всю ночь, и он был твердый как камень.

— Давай я помогу тебе разрезать его на мелкие кусочки, — предложила свою помощь Амра.

Он отрицательно покачал головой, еще крепче сжал в руке вилку и повторил попытку. Один зуб вилки сломался.

— Не переживай, Дэл, — подбодрила его Амра. — Давай я принесу серебряную вилку.

Мальчик выковырял из торта застрявший пластик, после чего облизал с пальцев мороженое.

— Может, нам потом пойти поиграть в мини-гольф? — предложил Лью, обращаясь к матери.

Мальчик снова вонзился в торт, причем с такой силой, что стол закачался. Мороженое размазалось по руке до самого локтя. Мать положила ему на плечо руку.

— Дэл, прошу тебя, не надо…

Мальчик сделал резкое движение рукой вниз. Вилка переломилась надвое, а его кулак врезался в торт. Брызги мороженого полетели во все стороны.

— Довольно, — сказала мать.

Мальчик откинулся на спинку стула и принялся гневно дергать ногами.

Своей силы он не ведал. Одна нога зацепила снизу стеклянную столешницу и подтолкнула ее вверх — торт вместе с чашками и тарелками взлетел в воздух. Край столешницы при этом ударился о бетонный пол и треснул. Треск был подобен выстрелу.

Стул, на котором сидел мальчик, опрокинулся назад, на разбитое стекло. Мальчик с громким ревом вскочил на ноги и бросился в дальнюю часть двора, к деревянному забору, которого там, по идее, не должно было быть. Он вскочил, ухватился слишком длинными для ребенка руками за верх и перебросил не по-детски огромную ногу. При этом он оцарапал себе грудь и больно упал на землю на другой стороне.

Он лежал, раскинувшись на узкой полоске травы рядом с шоссе. На другой стороне от дороги полей, в которых он когда-то играл, больше не было. Их сменили невысокие кирпичные здания, парковки и газоны. Между зданиями змеилась мощеная велосипедная дорожка — она вела по направлению к деревьям туда, где когда-то протекал ручей. Мальчик поднялся на ноги и зашагал по дороге.

Откуда-то появилась машина. Взвизгнули тормоза. Но он продолжал идти вперед, потому что боялся оглянуться.

Оказавшись среди деревьев, мальчик обнаружил, что ручей никуда не делся. Он побежал вдоль него, спотыкаясь и то и дело ступая в воду, и даже намочил кроссовки. Затем замедлил бег и поискал глазами старые места, где когда-то любил прятаться. Увы, все было гораздо меньших размеров, нежели он помнил.

Он сел у края воды, не заботясь о том, что может испачкать одежду, и попытался унять слезы. Вокруг лица тучей кружила мошкара.

Мальчик услышал, как откуда-то сверху они зовут его. Он заполз на берег и на четвереньках протиснулся сквозь кустарник. Кустарник был на редкость густой и колючий, и он поцарапал себе руки и спину. В нескольких футах от своего лица он обнаружил спинку скамейки, а чуть дальше — переходную дорожку.

Спустя минуту они прошли мимо его укрытия.

— Я проверю игровую площадку, — услышал он голос матери.

Вернее, женщина, которая произнесла эти слова, утверждала, что она его мать. Теперь его матерью была эта седая женщина. А его брат превратился в настоящего гиганта. Его отец, так они ему сказали, давно умер.

Мальчик увидел, как они пошли в разные стороны и вскоре исчезли среди кирпичных зданий. Но он, даже не пошевелившись, продолжал сидеть. Комары кусали голые ноги. Тело нещадно чесалось. И все равно он не покинул укрытия.

На скамейку, спиной к мальчику, сел невысокий толстяк. Он снял бейсбольную кепку и погладил ладонью голову. На макушке у него была лысина, а вокруг кудрявый венчик волос. Рядом на скамейке стояла сумка.

— Можешь выходить, — произнес толстяк, не оборачиваясь. — Путь свободен.

Мальчик даже не пошевелился.

— Ну, если хочешь, можешь оставаться там, где сидишь.

Мальчик высунул голову и посмотрел направо и налево. Больше никого рядом не было, и он на локтях пополз вперед. Затем попробовал встать на ноги и поскользнулся.

Лысый толстяк встал со скамейки и протянул ему руку. Мальчик ухватился за нее и поднялся с земли. Толстяк улыбнулся ему, но улыбка была какая-то печальная.

Мальчик тотчас отпрянул назад. Он узнал толстяка и от испуга издал сдавленный крик. Лысый толстяк по-прежнему держал его за руку. И тогда мальчик сжал свободную руку в кулак и размахнулся.

Он угодил толстяку прямо в висок.

Тот вскрикнул и, сделав шаг назад, прикрыл уши руками. Мальчик двинулся на него, на сей раз размахивая обоими кулаками. Он наносил удары, словно работал молотом.

Толстяк даже не пытался дать ему сдачи. В конце концов он опустил руки, и теперь мальчику ничто не мешало избивать его. От ударов уши толстяка сделались красными, из носа закапала кровь. Но он стоял, не шелохнувшись, и подставлял себя под удары.

Спустя минуту мальчик остановился перевести дыхание.

Толстяк отвернулся, чтобы сплюнуть кровь.

— Поделом мне, — произнес он. — Еще как поделом!

Он ущипнул себя за переносицу. Его спортивная рубашка была вся в красных потеках. Обе щеки — в синяках. Одно ухо распухло и сделалось красным как помидор.