Книга У смерти твои глаза - Дмитрий Самохин

Мысль мне закончить не удалось. Я увидел Аграника. Он появился на лестнице в изящном черном костюме при галстуке‑бабочке и в черных перчатках. Волосы прилизаны и покрыты лаком. Пиджак чуть оттопырен в районе подмышек. Впрочем, как у любого секьюрити здесь. Хотел бы я знать, какой пропуск он показал при входе. Я мог лишь догадываться, что на нем значилось: «ФСБ».

Я постарался укрыться от взгляда Маркаряна, повернулся к нему спиной и наклонился к земле, делая вид, что увлечен завязыванием шнурков. Когда он прошел мимо меня, я почувствовал, как внутри меня все замерзло. А мозг завис на мысли: «Только бы не спугнуть». Я медленно распрямился за его спиной и аккуратно, точно охотник из далекой Сибири, вышедший за пугливой дичью, проследовал за ним, ступая след в след. Мозг наконец‑то ожил, генерируя мысль, что теперь делать. Брать Аграника Маркаряна сейчас или дать ему возможность вытащить ствол и направить его на императора? Если судить по тому, на что он решился, то Аграник не отступит от своего. А Маркарян тем временем не терял и секунды даром. Он миновал сектора, отведенные под низшее и среднее управленческое звено, пересек ряды, занимаемые вице‑губернаторами и чиновниками из министерств и ведомств (надо сказать, что среди них было немало министров), и вступил на прекрасно охраняемую территорию, где находился государь. Злодея никто не пытался остановить, как, впрочем, и меня. Секьюрити между рядов было, как пчел в улье, но на наше появление никто не обратил внимания. Раз до верха добрался, значит, свой. Маркарян моего присутствия не чувствовал, что играло мне на руку. Я уменьшил расстояние между нами, готовый к любому повороту событий. Но меня удивляло, почему никто не попытался остановить двух подозрительных мужчин, шедших прямо к царю. Как‑никак тут не мешок с яблоками, а августейшая особа. И тут я понял, что ответ заключался в том, что мы для всех не были подозрительными типами. Еще два человека из числа охранников или спецслужб. Кто может знать в лицо всех спецов, согнанных с разных концов России для осуществления безопасности празднования юбилея Северной столицы?

Маркарян тем временем обогнул два ряда и, изображая из себя агента наружной охраны, приблизился к императорским креслам. Я заметил, как его рука скользнула в карман и извлекла что‑то маленькое и невесомое. Я насторожился. Душой чувствовал, что Маркарян стрельбу открывать не станет, а попытается убить его величество каким‑то другим, более безопасным для себя путем. И, похоже, мое предчувствие сбывалось.

Маркарян поднял руку с невесомым и невидимым для меня предметом к лицу, точно намеревался почесаться, и приблизился к креслу императора еще на два шага. Император, если судить по его оживленности (он как раз наклонился к сидящей рядом даме и что‑то шептал ей на ушко) и разлившемуся по лицу румянцу, пребывал в приподнятом настроении и не подозревал об опасности, нависшей над ним.

Маркарян чуть наклонился вперед и стал наводить руку на фигуру императора. Дольше ждать было нельзя. Непоправимое может случиться, если не вмешаться немедленно. Я одним скачком покрыл расстояние до Маркаряна, сшиб его с ног и навалился сверху. Аграник, почувствовав, что что‑то помешало ему сотворить задуманное, забился в отчаянных попытках меня стряхнуть. Но я только сильнее придавил его к полу.

Наша схватка наконец‑то привлекла внимание. Тем более тот поток ругательств, что лился изо рта Маркаряна, мог и мертвого пробудить. Нас окружили телохранители императора и сотрудники спецслужб. Кто‑то подхватил меня под руки и резко поставил на ноги. Получилось, надо сказать, весьма негероично. Освобожденный от груза Маркарян подскочил, развернулся лицом к тому месту, где сидел император, вскинул руку ко рту и обмер. Кресло императора пустовало. Телохранители укрыли августейшую персону. Аграник, казалось, потерял всю волю к жизни и борьбе. Он так и стоял окаменевший с рукой около рта. И когда его скручивали и надевали наручники, даже не сопротивлялся, точно был не более чем роботом, у которого перегорели позитронные мозги, когда пытались решить заведомо не имеющую решения задачу.

ГЛАВА ПЯТЬДЕСЯТ ПЯТАЯ

Я был задержан. Из императорской ложи меня препроводили в Большой дом на Литейном, где заперли в камере на четыре с половиной часа. Это время я с удовольствием потратил на то, чтобы забраться на лежак, лишь по недоразумению окрещенный кроватью, и провалиться в сон. Сон мой был спокоен и лучист. Так бывает всегда, когда задача, которую ты пытался решить долгие часы, наконец‑то поддалась и раскололась, а внутри скорлупы ты обнаружил ядрышко ответа. Теперь ни мне, ни Кубинцу, ни Гоше Качели, ни императору, ни Санкт‑Петрополису ничего не угрожало. Можно и вздремнуть.

Через четыре часа за мной пришли. Два охранника в штатском отворили стальную дверь камеры и зажгли свет.

– Поднимайтесь, господин Туровский! – потребовали они.

Я послушался. Я вообще послушный, если только мое послушание не угрожает моему здоровью.

Я вышел из камеры, которую тут же заперли, и проследовал за охранниками. Они миновали две решетки, которые перед нами отпирали местные фээс‑бэшники, поднялись по железной лестнице на три этажа наверх и вышли в светлый, недавно отремонтированный коридор. Все это время я плелся за их спинами, удивляясь, что меня ведут не как арестанта. Охранники прошли коридором, свернули в другой коридор, точную копию первого, миновали его наконец, и остановились перед дверью с цифрой «12», открыли ее, впихнули меня внутрь и заперли.

Я оказался в центре пустой светлой комнаты, где из мебели присутствовал только письменный дубовый стол, явно антикварный, времен императора Николая II, и два стула. Один из них занимал грузный мужчина с обвисшими щеками, редкими волосами и очками в толстой оправе с мощными линзами. Он что‑то писал в тетради, почесывая небритый подбородок. Увидев меня, он приветливо улыбнулся, если только может приветливо улыбаться живодер, и приподнялся из‑за стола.

– Проходите, господин Туровский. Присаживайтесь.

Он приветливо указал мне на стул. И перед тем как сесть, я невольно посмотрел на сиденье, все ли там чисто, нет ли там какого капкана или канцелярских кнопок и не выглядывают ли из‑под обивки кончики проводов под током.

Завидев мое замешательство, неопрятный мужчина расхохотался и попытался меня утешить:

– Не бойтесь, все чисто. Все абсолютно чисто. Нам незачем вас пытать, и привели вас не на допрос.

– А куда? – хмуро осведомился я.

– Поговорить, – предложил щекастый кабан.

– По душам? – недоверчиво спросил я.

– По душам, – согласился он.

Я водрузился на стул и нагло посмотрел на него. Он приветливо воззрился на меня. Так и сидели минут пятнадцать, созерцая физиономии друг друга. Первым потерял терпение он и спросил:

– У вас есть что мне сообщить?

– Нет, – уверенно ответил я.

– Тогда я хотел бы узнать кое‑что у вас. Вам знаком Аграник Маркарян?