Книга Люди полной луны - Александр Экштейн

Поль Нгутанба медленно закрыл шкатулку из офелита, улыбаясь на прощание осанну, который в ответ пульсирующе взблеснул ему. «Боже мой, — подумал Поль Нгутанба, пряча шкатулку в сейф, — как можно сравнивать стекло поверхностного алмаза с мудростью глубинного осанна. Несчастные люди». Поль лицемерно вздохнул. Ему было наплевать на людей и в горе, и в радости.

…На третий год обучения в Эшере Поль и другие посвященные были допущены в зал атлантов. Три пятиметровых гиганта лежали в каменных саркофагах, как будто уснули всего лишь пять минут назад, но сон атлантов длился уже пять тысяч лет. Их лица с полным основанием можно было назвать красивыми. Глаза были закрыты не до конца, создавалось ощущение, что они смотрят на мир, сильно прищурившись. Тайное, великое знание, ради которого тысячи мудрецов шли на отказ от жизни и мирской суеты, ради которого готовы были отдать и отдавали душу тысячи людей творческих, здесь, в зале атлантов, давалось легко и нежно. А затем Поль Нгутанба был подведен к волнистому жидкому зеркалу акцентного посвящения. Зеркало выровнялось, забликовало, успокоилось, и он увидел в нем продолговатое, сильно заостренное в подбородке, крупное лицо с античным, скульптурно-филигранным носом, большим ртом с тонкими властными губами и очень длинными ромбовидными глазами. Лицо, несмотря на свою похожесть, было совсем не человеческим. «Кто это? Какое совершенство! Какая прекрасная жуть лица!»

— Это ты, — услышал он голос ламы из зала атлантов— — Нелюдь.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Волны Азовского моря имеют сильный снотворный эффект. Люди, живущие на его берегу, никогда не страдают бессонницей. Есть в звуках волн, накатывающихся на берега древнего белесого моря, убаюкивающий шепот великого откровения.

Саша Стариков спал в тени акации на берегу и сквозь сон слышал, как приближалась гроза. Он хотел, но не мог вырваться из сладкого истомного сна. Но вот первые теплые капли дождя упали на его лицо и сразу же мощной струей, под напором, стали окатывать его голову. Саша Стариков поспешно открыл глаза… Если вам на лицо никогда не мочился сенбернар, то вы не поймете бурю чувств, поднявшихся в душе московского оперативника.

— Это что за безобразие! — возмутился Саша, вытирая лицо рубашкой, которая до этого лежала у него под головой. — Тебе деревьев мало?

Дружелюбная, наглая, хитрая, рыже-белая, умная и обаятельная морда сенбернара с восхищением, приоткрыв пасть и высунув язык, внимала его словам.

— Чья собака? — крикнул Саша дремлющим на небольшом, умещающемся под четырьмя акациями пляже людям. В ответ ему была сонная тишина. Все спали. Саша посмотрел на сенбернара, сенбернар был в ошейнике, но, судя по виду свалявшейся шерсти, уже погрузился в бездомность.

— Кто тебя научил на людей мочиться?

Сенбернар преданно уставился на Сашу.

— Понятно, — с тоской произнес Саша и положил свою мощную руку на большую голову собаки. — Только тебя мне и не хватало. Ладно, — он решительно поднялся, — пошли Пуаро, будешь теперь ментом.

Яркий день вступил в пространство золотистого вечера. Ошеломленные августовской жарой горожане облегченно встречали вечернюю снисходительность легкой пунктирной прохлады. Саша Стариков шел по центральной улице с почти полуметровым гребнем в руке. Гребень, впрочем, как и шампунь для собак, он только что приобрел в зоомагазине. Сенбернар Пуаро, удерживаемый новеньким поводком, шел рядом с левой ногой Саши и внимательно, с легким недоверием, поглядывал на окружающий его мир. Мир, как всегда, был с придурью.

— Мужчина, дайте причесаться, — кокетливо задели Сашу две дамы лет под тридцать.

Саша остановился и почти не мигая стал рассматривать женщин цинично-столичными глазами..

— Только после того, как вы помоете головы этим шампунем.

— А что за шампунь? — чуть ли не с французским прононсом поинтересовалась золотоволосая длинноногая дама с лицом побледневшей индианки, у которой родители были шведскими цыганами с примесью норвежской крови.

— Шампунь от блох, — вслух прочитал на этикетке Саша и, чтобы сгладить свою бестактность, кивнул на сидевшего у ноги сенбернара: — А это владелец шампуня.

— Козел! — емко выразилась вторая женщина, выглядевшая так, будто объелась горохом и перенесла два подряд солнечных удара.

— Надо милицию вызвать, — сделала неожиданное заявление первая и, замахав идущим по другой стороне патрульным, звонко закричала: — Милиция!

— Мы здесь, в чем дело? — С трех сторон к дамам, Саше и сенбернару подошли трое в штатском. Это были Степа Басенок, Слава Савоев и Николай Стромов.

— Вы свободны, — махнул рукой Слава дамам, и те почти мгновенно исчезли в сгущающемся вечере.

— Все в порядке, ребята, — кивнул Степа патрульным, перешедшим с той стороны улицы.

— Старший инспектор уголовного розыска Степан Басенок, — представился Степан.

— Капитан Савоев, — скромно сообщил Слава.

— Стромов, — смущенно представился Стромов и поспешно добавил: — Николай.

— Салага, — обрисовал ситуацию Слава Савоев.

— Гав-гав-гав! — предупредил всех троих сенбернар и вопросительно поглядел на Сашу Старикова.

— Понятно, — усмехнулся Саша и успокоил сенбернара. — Выследили.

— Да уж, — скучным голосом согласился Степа Басенок, — работа такая.

— Ну, как там в Москве? — решил поинтересоваться столичными новостями Слава Савоев. — Все постреливают киллеры?

Саша лишь усмехался и помалкивал. Всей компанией они подошли к микроавтобусу и разместились в нем.

— Ужинал? — спросил Степа у Саши Старикова.

— Обедал.

Микроавтобус, подрагивая на выбоинах, мчал компанию сыщиков в горотдел. Вечер уже не ярким, а тяжело-красноватым золотом наполнял пространство удивительного города. Возле входа в горотдел внутренних дел микроавтобус притормозил, и Слава Савоев озабоченно спросил у Саши Старикова:

— Ты светиться будешь, или самого Самсонова сюда пригласить?

— Пошли в здание, — сказал Саша, — у меня другие задачи, я никуда внедряться не собираюсь.

Поднимаясь по лестнице в кабинет Самсонова, они столкнулись с двумя широкоплечими ребятами из группы захвата майора Дурнева, которые несли вниз стонущего подполковника Абрамкина с внушительного вида ссадиной на лбу.

— Что случилось? — спросил с любопытством Слава.

— Кирпич, — лаконично объяснил ему крепыш Антонов, — один-единственный на все здание кирпич.

Оказывается, завхоз Федосий решил заделать уже давно мозолившую глаза узкую дыру в стене зала заседаний управления, оставшуюся от старой вентиляции. Он установил там высокие козлы, положил на край помоста кирпич и пошел за цементом. Абрамкин, шедший по коридору, вдруг по какому-то наитию резко толкнул дверь в зал заседаний и заглянул туда. Дверь ударила по ножке «козла», и кирпич, лежащий на самом краю, обрушился на голову Абрамкина.