Книга Люди Солнечной системы - Сергей Синякин

Покружившись рядом с Рыбкиным, летающая пиявка направилась к очередному мимикродону. Ящеров Феликс старался отстреливать подальше от Теплого Сырта, не дай бог подстрелить какого-нибудь женского любимца, упреков бы хватило на всю оставшуюся жизнь. Смотреть на то, как пиявка обрабатывает мимикродона, было неприятно и жутковато. Острые челюсти пиявки отхватывали от бедного ящера пласт за пластом, оставляя чистые срезы плоти, еще сочащиеся густой оранжевой кровью. На этот раз пиявка повела себя не совсем обычно. Оставив недоеденного мимикродона, она скользнула ближе к следопыту. Теперь она была так близко от Рыбкина, что при желании Феликс мог бы дотянуться до нее рукой. Сора-тобу-хиру, покачиваясь на мускулистой пяте, внимательно смотрела на человека. Глаза у нее были желтоватые, с длинными вертикальными зрачками, они ярко блестели, и в них отражались пустыня, звезды и сам следопыт. Сора-тобу-хиру заскрежетала горловыми пластинами, качнулась вперед, и ее тело мелькнуло рядом с лицом Рыбкина. Кислородная маска не давала почувствовать запаха хищника, но Феликсу показалось, что он ощущает приторную сладость свежей крови.

Так же стремительно пиявка качнулась назад к мимикродону и вновь изогнулась над ним, заканчивая трапезу. Оставив на песке влажные следы крови, пиявка вытянулась вертикально, внутри нее что-то заклокотало, и послышался звук, напоминающий глухой выдох. Желтые немигающие глаза пиявки по-прежнему смотрели на человека. Рыбкин не шевелился.

Пиявка приблизилась и вытянулась на песке рядом с человеком. У нее было темное глянцевое тело, состоящее из тугих колец, поросших изогнутой редкой щетиной.

Рыбкин осторожно вытянул руку, буквально по миллиметрам приближая пальцы к ее телу. Наконец пальцы в перчатках ощутили упругую жесткость щетины, скользнули дальше и коснулись темного бока пиявки. Рыбкин подержал руку на теле пиявки, потом, неожиданно для себя самого, принялся поглаживать бок хищника. Вряд ли задубевшая шкура пиявки чувствовала его прикосновения, но он медленно почесывал ее, раздвигая щетину, и с удовлетворением видел, как медленно гаснет цепочка желтых глаз, скрываясь за бугристой кожицей век. Это были секунды обоюдного доверия. Сердце Феликса билось так неистово, что он боялся его стуком испугать хищника. Он был первым, кто коснулся живой пиявки.

Коснулся — и остался жив.

Сколько времени прошло в этом странном единении, Рыбкин не знал. Из оцепенения пиявку вывел салют, вспыхнувший над далекими куполами Теплого Сырта. Следопыт вдруг ощутил, как упруго вздулись мускулы под жесткой шкурой, а в следующий момент сора-тобу-хиру уже плясала на гребне высокого бархана метрах в десяти от Рыбкина, а в фиолетово-темном небе за ней рассыпались искрами огненные шары салюта.

Сполохи высветили летающую пиявку в ее полном великолепии. Сейчас эта страшная обитательница Марса выглядела удивительно изящно. Но салют испугал сору-тобу-хиру, пиявка взвилась в воздух, и вскоре ее тень стремительно промелькнула на фоне пылающих ярких созвездий, уносясь через холодные марсианские солончаки, вдруг радужно вспыхнувших под рассыпающимся в небе салютом.

Глава 6

Новости, которые происходили в Большом мире, обитатели Теплого Сырта узнавали из компакт-радиограмм, поступавших с Земли. Использовался старый способ, который применялся военными разведками еще со Второй мировой войны.

Информация записывалась на большой скорости и в несколько секунд выстреливалась на приемники межпланетных станций, где аппаратура производила обратную развертку информации.

Таким же способом передавалась необходимая научная информация, запрошенные специалистами научные монографии и материалы научных конференций и симпозиумов, в том числе полученных с других планет Солнечной системы. Халымбаджа был большим специалистом в обработке полученных КРабов, к тому же на него работал кибернетический центр Марса, поэтому заказываемую литературу Феликс Рыбкин получал без запоздания, чему немало способствовал и тот факт, что Игорь относился к следопытам с нескрываемой симпатией. В обмен на свою оперативность он всегда требовал от них рассказов о своих находках и изысканиях. Неудивительно, что в отдельных вопросах Халымбаджа был информированней самого директора Теплого Сырта Александра Филипповича Лямина.

Последнее время он атаковал Феликса.

— Слушай, Феликс, — ныл Игорь. — Расскажи! Я же вижу, ты снова что-то затеял. И вечерами тебя не бывает. Где тебя носит, а? Вроде и Наталья еще не прилетела.

Как все информированные люди Теплого Сырта, он был в курсе астрономического романа Рыбкина, всячески сочувствовал ему и страшно радовался, когда Феликс делился с ним своими переживаниями. Сейчас его задевало таинственное молчание Рыбкина. Вот уж действительно загадочный человек. Не зря же сам Игорь назвал Феликса Лоуренсом Марсианским. Неделями где-то пропадает, а потом такое выдает, что все поселение месяц гудит, осмысливает новые открытия следопытов.

— Ну, Феликс! — Глаза у Халымбаджи были такие умоляющие и страдальческие, что порой Рыбкина так и подмывало выложить радисту все. Ведь было что рассказать, честное слово, было!

С каждой новой встречей Феликса и сору-тобу-хиру связывали все новые ниточки взаимопонимания. Уже через два дня Рыбкин отправился на встречу без очередного мимикродона. Этой встречи Феликс опасался больше всего. Ведь ему предстояло встретиться с голодным хищником, и неизвестно было, как летающая пиявка себя поведет. Голод не тетка, голодная пиявка вполне могла наброситься на человека, который после долгих встреч казался ей абсолютно беззащитным.

И действительно, некоторое время пиявка кружила по окрестностям бархана в поисках мимикродона, пока не сообразила, что на этот раз добыча ей не приготовлена. Минут двадцать она недовольно булькала и шипела на соседнем бархане, потом спустилась с гребня и приблизилась к следопыту. Рыбкин напрягся, увидев рядом цепочку голодных желтых глаз.

Спроси его кто-нибудь, почему он посчитал пиявку голодной, Рыбкин бы, пожалуй, не ответил. Возможно, что за время контактов с сору-тобу-хиру он научился определять состояние хищника, но скорее этот вывод он сделал из того, как настойчиво летающая пиявка искала очередного мимикродона. Сытый хищник не заботится так о своем пропитании.

Впрочем, и этот вывод Рыбкин сделал на основе изучения материалов о земных хищниках. Многие исследователи указывали, что хищник никогда не убивает свои жертвы без причины, он убивает всегда для того, чтобы насытиться.

Убивать без причины — привилегия человека, его отрицательное и страшное качество.

Пиявка покачалась над следопытом, выжидательно разглядывая его. Феликс сидел в напряжении, чувствуя, как медленно текут по его спине холодные струйки пота. Мышцы окаменели, готовые в любую секунду взорваться от выброса адреналина.

Сейчас Рыбкин чувствовал свое тело настолько, что слышал даже биение пульса и мерное тиканье часов на обеих руках.

Пауза становилась все более напряженной и опасной. Летающая пиявка, выгибаясь гибким сегментным телом, описала вокруг следопыта круг и вновь остановилась перед ним. Теперь Рыбкину казалось, что в желтых немигающих глазах пиявки сквозит любопытство. Внутри пиявки снова что-то заклокотало, она изогнулась и, совершив головокружительный бросок, скрылась за ближайшим барханом. «Вот и все, — устало подумал Феликс. — Без мимикродона я ей не интересен. Хорошо, что не напала».