Книга Танец с хаосом - Андрей Мартьянов

Дастин встал, отплевываясь, осмотрелся. Выглядел он чумазее беса-кочегара, вылезшего из самой грязной секции преисподней. Процедил с чувством:

– Все нормально… Этот городишко уже ничем не испортишь. Но хотелось бы знать, други, кто у нас так развлекается?

– Кажется, сейчас ты получишь ответ… – Я присмотрелся к слабо обозначившемуся шевелению в другом конце улицы. Несколько фигур, вроде человеческих. За ними ползет некое подобие бронетранспортера на очень высоких колесах. Фонарики. Различается сдавленное гавканье собаки. Может, военный патруль?

– Кажется, лучше спрятаться, – опасливо сказал Дастин, наблюдая за приближающимися силуэтами. – Я полагаю, что люди, обитающие на этой свалке цивилизации, не отличаются гостеприимством. Тут вам не Эльсинор. Еще чего доброго сожрут с голодухи…

– Если не съели собаку, – рассудил я, – то на наши мослы им охотиться резона нет. Эй! Эй, сюда! Помогите!

Лучше бы я промолчал и схоронился в щелке меж развалин. Но, как говорит известная мудрость, «не сожалей о сделанном!».

* * *

Я откровенно развлекался, употребляя все свои небогатые познания в области бихевиористики и лингвистических экзерсисов, в просторечии именуемых «юмором висельника». В основном пел песни, начав с «Лили Марлен»:

…Есть ли что банальней смерти на войне

и сентиментальней встречи при луне,

есть ли что круглей твоих колен,

колен твоих,

Ich liebe dich,

моя Лили Марлен,

моя Лили Марлен.

– Заткись, слышишь? – рявкнул тот, что наверняка был начальником. – Krievu cuka!

Ах, значит, я русская свинья? Докажем противоположное. Наверное, господину начальнику будет интересно послушать что-нибудь не лирическое, а отнюдь патриотическое? Я напряг память и завел прочувствованно и с притоптыванием:

Последними строфами я явно намекнул на отловивших нас «полицейских», как один облаченных в ужасающие неопределенно-коричневые тряпки. Главный едва услышав слово «Sturmabteilungsmann» и углядев подмигивание уже заплывающим глазом, немедля поднялся с табурета сколоченного из шершавых некрашеных досок и припечатал мне кулачищем по глазу здоровому.

– Не понимаешь, когда тебе русским языком говорят? – грозно осведомился истязатель.

– Ka runa s’itie krievi – пошел в жопу, кретин! – не остался я в долгу. За шесть часов абсолютно бессмысленного допроса я уже пытался немного говорить по-латышски. За хамство вновь схлопотал, но не больно, по-европейски. – Расстреляли бы скорее, что ли? Надоело!

– Сиди-и… – с прибалтийской протяжностью устало буркнул главный. Было ему годочков под шестьдесят, седые усы, будто у Тараса Бульбы, одет почище других «стражей» и в качестве знака различия носил на рукаве затертую красно-бело-красную повязку. – Прибудет господин полковник с патрулем союзников – тогда и решим, что делать.

Дастин, привязанный к соседнему стулу и скованный ржавыми наручниками, только головой помотал. Видно, уже осознал наше положение, а таковое положение плачевнее бывает только у покойников…

Дела же обстояли следующим образом. Хотите верьте, хотите не верьте, но это был 1973 год. Шел тридцать четвертый год Второй мировой войны, каковая, как известно каждому, началась в 1939-м. Город, в который нас забросил Хозяин, оказался Ригой, и располагался он на передовой противостояния Запада и Востока. Две ядерные бомбардировки – семь лет назад и три – сегодня вот союзнички НАТО (объединившиеся с Германией, в которой после смерти Гитлера (в 1949 году, кстати) правил гросс-адмирал Дениц) попробовали пощупать оборону русских на направлении реки Гауя – там у коммунистов укрепрайон, почище чем линия Мажино. Вот вам и три тактических ядерных взрыва на высоте шестисот метров… Кто правит в России? Генералиссимус Георгий Жуков, кто ж еще…

Старикан-начальник оказался словоохотливым и понарассказывал нам с Дастином таких ужасов, что волосы шевелились буквально на всех местах, где росли. Ядерная зима уже одиннадцать лет, но это не помешало невероятному технологическому скачку в великих державах – америкашки, вон, уже на Марсе базу построили – хотят «генофонд нации» уберечь от кошмаров бытия на Земле. Русские в сражения боевых роботов запускают, а их танки – это вообще монстры из области чистейшей фантастики. Корпус круглый, четыре гусеницы, такое увидишь – в штаны наложишь! А вы-то, молодые люди, как оказались на территории независимой Латвии?

М-да, хмур латыш, но любит песни, как выразился один знаменитый поэт. Мне и Дастину ничего не оставалось делать, как объяснить, что приехали мы на гостеприимное рижское побережье из далекого и мирного будущего и вроде как еще даже не родились… И что Вторая мировая кончилась в 1945-м, а Латвия снова вошла в состав СССР (тут я первый раз схлопотал по морде). Однако нас вежливо выслушали, покивали и любезно сообщили, что последний в городе психиатр – вот незадача! – скончался месяц тому. Хорошо еще своей смертью помер – от собачьего бешенства. Так что, милые молодые люди, кончайте нести чушь и рассказывайте, кто вы, с какими целями, шифры, явки, пароли и так далее…

По окончании пятого часа такой беседы я и начал импровизированный концерт, сперва рассказав анекдот про Штирлица, который погладил кошку, но та почему-то сдохла. Хмурые латышские стражи юмора не поняли – зачем, мол, некоему господину Штирлицу надо было гладить кошку утюгом?

Положеньице…

Когда репертуар был исчерпан, начальник проворчал нечто наподобие того, что хуже эстонцев только русские.

Я сотый раз осмотрел помещение, где нас содержали, изыскивая хоть минимальный шанс к бегству. Бесполезно, даже мечтать на следует – горячие парни с побережья, гордо именовавшие себя «национальным ополчением», избрали для своего притона бомбоубежище, видимо, еще гитлеровско-сталинских времен… Все предметы несли на себе яркий отпечаток сороковых и пятидесятых годов ХХ века. Все было массивное, цельнолитое, добротное, никакой тебе ДСП. Правда, эстетики здесь тоже не наблюдалось.

На полках выстроились какие-то никелированные цилиндры сантиметров тридцать высотой. Они напоминали снарядные гильзы. Ниже имелись запас лампочек, бухта провода, плоскогубцы, отвертки, два молотка, специальные кусачки для зачистки проводов, паяльник, нож и топор. Сбоку к стеллажу с видом перебравших алкашей прислонились два багра.

Силовой щит. Ручной насос. На гвозде болтался костюм биологической защиты, чудовищное дитя эпохи раннетехногенной цивилизации.

Стены сине-зеленые, заиндевевшие, скользкие. Оружие у ополченцев антикварное – вроде немецких автоматов МП38 «Шмайссер», но другие сжимали в руках нечто весьма похожее на лучевые винтовки – только слишком уж тяжелые, неэргономичные, какие-то чересчур кондовые. Начальник же с недоумением рассматривал наше с Дастином оружие – изящную, на основе титановых сплавов, с монитором счетчика зарядов, почти невесомую импульсную винтовку. Более всего усатого поразил штамп производителя: «Сделано в Евросоюзе».