Книга Песнь о Трое - Колин Маккалоу

Отдышавшись и выпив воды, человек заговорил:

— Царь, мой господин, великие новости!

Отец посмотрел скептически:

— В чем дело?

— Мой господин, на рассвете я был в ахейском лагере и присутствовал при прорицании, которое Агамемнон приказал устроить, чтобы узнать причину чумы, убившей десять тысяч воинов!

Десять тысяч ахейских воинов умерли от болезни! Я почти бегом пробрался к трону. Десять тысяч! Если мой отец не сможет понять, что это значит, то он просто слепец и Троя обречена. На десять тысяч ахейцев меньше, на десять тысяч троянцев больше. О отец, позволь мне вывести нашу армию за ворота! Я уже почти сказал это, когда понял, что человек еще не закончил рассказывать новости; я прикусил язык.

— Мой господин, между Агамемноном и Ахиллом произошла ужасная ссора. Армия расколота. Ахилл вышел из войны сам и отозвал своих мирмидонян и остальных фессалийцев. Мой господин, Ахилл не будет сражаться за Агамемнона! Это наш день!

Я вцепился в спинку трона, чтобы не упасть, домовладелец издал изумленный вопль, отец побледнел, Полидамант уставился на своего лазутчика с недоверием, Антенор неловко привалился к колонне, все остальные в зале словно окаменели.

Раздался громкий блеющий смех.

— Как низко пали великие! — вопил мой брат Деифоб. — Как низко пали великие!

— Тихо! — оборвал его отец и посмотрел вниз, на лазутчика. — Почему? В чем была причина ссоры?

— Ссора была из-за женщины, мой господин, — ответил человек, уже спокойнее. — Калхант потребовал, чтобы Хрисеиду, отданную верховному царю в качестве лирнесского трофея, отослали в Трою. Аполлон был так разгневан ее пленом, что наслал на ахейцев чуму и прекратит ее только тогда, когда Агамемнон отдаст свой трофей. Агамемнон был вынужден починиться. Ахилл стал насмехаться над ним. Он просто глумился над ним. Тогда Агамемнон приказал, чтобы Ахилл в возмещение отдал ему свой собственный трофей из Лирнесса, царевну Брисеиду. Передав ее верховному царю, Ахилл заявил, раз так, он сам и все воины, стоящие под его знаменами, выходят из войны.

Деифоб нашел это еще более забавным.

— Из-за женщины! Армия расколота надвое из-за женщины!

— Нельзя сказать, чтобы ровно надвое! — резко бросил Антенор. — Тех, кто ушел, не может быть больше пятнадцати тысяч. И если женщина может расколоть армию, никогда не забывай, что именно женщина привела эту же армию сюда!

Мой отец ударил скипетром по полу:

— Антенор, прикуси язык! Деифоб, ты пьян!

И он обратил все свое внимание на посланца:

— Ты уверен в том, что сказал?

— О да. Я был там, мой господин; я все видел и слышал.

Раздался великий вздох облегчения; в мгновение ока все вокруг просветлело. Там, где прежде царили мрак и безразличие, расцвели улыбки. Руки хлопали в ладоши, нарастал радостный гул. Опечалился только я. Похоже, нам так и не суждено будет сойтись в поединке, Ахиллу и мне.

К трону небрежной походкой подошел Парис.

— Дорогой отец, когда я был в Элладе, то слышал, будто мать Ахилла — богиня — окунала всех своих сыновей в воды Стикса, чтобы наделить их бессмертием. Но когда она держала Ахилла за правую пятку, что-то испугало ее и она забыла сменить руки и взять его за левую. Вот почему Ахилл остался смертным. Подумать только, его правая пятка оказалась женщиной! Брисеида. Я ее помню. Она восхитительна.

Царь рассвирепел:

— Я сказал, довольно! Когда я запрещаю говорить одному сыну, Парис, это касается вас всех! Это не повод для насмешек. Это крайне важно.

Парис опустил голову. Я наблюдал за ним с жалостью. За последние два года он постарел; ему перевалило за сорок, и годы неумолимо проникали в его кожу, убивая цветущую юношескую свежесть. Пусть когда-то Елена им восхищалась, но теперь он ей надоел. Это знал весь двор. Так же как и то, что она закрутила интрижку с Энеем. Что ж, она вряд ли останется довольна. Эней любит только Энея.

Но ее мыслей никогда нельзя было прочитать. После резких слов отца, обращенных к Парису, она не сделала ничего, лишь стряхнула его руку и отодвинулась от него. Ни в ее глазах, ни на лице не мелькнуло никаких чувств. Потом я понял, что она не была так уж таинственна — ее губы тронула самодовольная усмешка. Почему? Она знала их, этих ахейских царей. Так почему же?

Я опустился перед троном на колени.

— Отец, — мой голос был тверд, — если нам уготовано когда-нибудь прогнать ахейцев с наших берегов, то этот час настал. Если только Ахилл и мирмидоняне помешали тебе согласиться, когда я просил тебя в прошлый раз, то причина твоих колебаний исчезла. Кроме того, они потеряли десять тысяч воинов во время чумы. Даже Пентесилея и Мемнон не дадут нам такой возможности, какая у нас есть сейчас. Мой господин, дай мне приказ начать бой!

Антенор шагнул вперед. О Антенор! Всегда Антенор!

— Прежде чем ты вынесешь решение, царь Приам, я умоляю тебя сделать мне одно одолжение. Позволь мне послать в ахейский лагерь своего человека, чтобы удостовериться, что лазутчик Полидаманта сказал правду.

Полидамант с живостью закивал:

— Это хорошее предложение, мой господин. Нам нужно это проверить.

— Тогда, Гектор, — обратился Приам ко мне, — тебе придется подождать моего ответа еще немного. Антенор, разыщи своего человека и тут же его отправляй. Сегодня вечером мы созовем еще одно собрание.

Пока мы ждали, я привел Андромаху на вершину великой северо-западной башни, которая смотрела прямо на ахейский берег. Над мирмидонской оградой по-прежнему трепетало крошечное пятнышко знамени, но по перемещению людей в лагере было заметно, что между мирмидонянами и их соседями никакого движения не было. Мы смотрели туда с полудня до вечера, позабыв про еду, — очевидное доказательство разлада в ахейском лагере было нашей единственной пищей. С наступлением ночи мы вернулись в крепость, теперь более уверенные в том, что лазутчик Антенора подтвердит утренний рассказ. Он вернулся раньше, чем мы успели сгореть от нетерпения, и несколькими фразами повторил то, что сказал лазутчик Полидаманта. Была ужасная ссора, Агамемнон и Ахилл не помирятся.

Елена стояла у дальней стены, на приличном расстоянии от Париса, и открыто улыбалась Энею — ей ничто не угрожало, ибо она была уверена, что на какое-то время все слухи о ней с дарданцем затмила новость о ссоре. Когда Эней подошел к ней, она положила руку ему на плечо, и ее обнаженные прелести наклонились к нему в красноречивом приглашении. Но я оказался прав на его счет. Он на него не ответил. Бедная Елена. Если выбор стоял между ее чарами и очарованием Трои, я знал, что он выберет. Муж, достойный восхищения, только ценит себя немного слишком высоко.

Однако его резкий уход ее не смутил. Я снова задал себе вопрос, что она думает о своих соплеменниках. Она и правда очень хорошо знала Агамемнона. Я уже почти было решил расспросить ее, но со мной была Андромаха, а Андромаха ненавидела Елену. Я решил, что то немногое, что мне удастся из нее вытянуть, не стоит того скандала, который устроит Андромаха, если об этом узнает.