Книга Похороны ведьмы - Артур Баневич

– Откуда ты знаешь, что Бамбош трансфер испортил?

– Потому что слышал, как потом они с Крбликом ругались. Крблик его саботажником обозвал и продажной шкурой. И еще глупцом. Потому что, орал он, откуда такая уверенность, что она была на борту?

– Она? Что за она?

– А мне почем знать, если и у мэтров уверенности не было? Я только сделал вывод, что эту-то "ее" каким-то магическим и секретным способом сумели обнаружить и притащить сюда. Ну, специальные агенты бельницкого князька. А Бамбош, взяточник обделанный, им как-то помогал.

Дебрен перестал переминаться с ноги на ногу и потихоньку задумался о том, как обеспечить себе приличный ночлег. Упоминание о секретных службах его почти разогрело. Почти. Потому что владыка Бельницы фактически был всего-навсего провинциальным князьком, и агентура у него должна была быть соответственно никудышная.

– Я вижу, толковый ты малый, Ольрик, – бессовестно соврал Дебрен. – Когда вернусь во Фрицфурд, шепну кому следует, что пора тебя продвигать. А еще что-нибудь ты, случайно, не услышал?

– Вы меня на мякине не проведете, милостивый господин извращенец. Сладкие словечки приберегите для бельницких пограничных кордонеров. А они того и гляди нагрянут.

– А что здесь пограничная стража станет ночью-то искать?

– А хоть бы и сирену. Ты думаешь, зачем Бамбош ее сразу в овин потащил, хоть она и тяжелая была, а в овине холод? – Дебрен развел руками, показывая, что понятия не имеет. – Потому что в дом, если кто посторонний влезет, то уж вылезти не имеет права, разве что Фрицфурд разрешит. Охрана секретов фирмы, понимаешь? А уродину если не сегодня, так завтра княжеские людишки должны были забрать. Бамбош ее наверняка себе для утехи оставил, потому как жуткий он кобелина был, охотник до баб, но, думаю, пуганулся. Когда голубя с информацией в Бельницу выпускал, то объяснял Крблику, что иначе нельзя. Потому что там уже знают, и если подтверждения не получат, то со всеми нами здесь паршивый несчастный случай произойти может. С секретными службами шутки плохи.

Дебрен мысленно выругался, воспользовавшись исключительно неприличными словами. Происходящее нравилось ему все меньше и меньше. В провинциальных княжествах ничто не делается как следует, но есть у них одно общее паршивое свойство: они чертовски маленькие. По коротким трассам голуби, гонцы и группы преследования очень быстро добираются до цели.

– Ты хочешь сказать, что Бамбош у княжеских людей серебро брал, чтобы что-нибудь для них из веретена перехватить? А потом собирался отдать сирену? Получается, что сирена летела в веретене?

– Понятия не имею. Это ты вроде бы сюда на веретене прибыл. Во что, должен тебе твердо сказать, я нисколько не верю. Любой дурак знает, что трансферовать можно только с одного портодрома до другого.

Дебрен не собирался углубляться в профессиональную дискуссию и поставлять новые элементы в копилку знаний каждого глупца.

– Расскажи мне о сирене, Ольрик.

– А ты уйдешь? Мне спать охота, а с таким извращенцем под боком… Сам понимаешь. Откуда мне знать, не лазишь ли ты по стенам, как паук? Или, может, ядом прыскаешь, который дверь прожжет. Мало тут мутантов по лесу шляется?

Кажется, обещание, данное под давлением, не считается обязательным. Дебрен где-то об этом читал. Но пожалуй, в каком-то нелегальном издании. Хорошо б выглядел этот мир, если воплотить в жизнь столь рискованный принцип.

– Если дашь башмаки и что-нибудь на спину. – Решение далось ему довольно легко. – Голышом я отсюда не уйду, думаю, это очевидно.

– Очевидно? – возмутился Ольрик. – Очевидно то, что ты шантажист, вот что! Гляньте-ка на него, умника. Приплелся голый, и нет, чтобы подобру-поздорову уйти, так еще требует дать ему башмаки и одежду да, наверно, и малость серебра, а? Ну ты и мошенник бессовестный! А ну пшел в лес, да побыстрее!

– Если расскажешь о сирене, может, и пойду. Что с ней случилось?

– Э, так вот где у тебя свербит… Как же я сразу-то не допехал? Наверняка потерялась, каким-то отвратительным баловством в кустах занимаясь. Правду люди говорят, что от сиреньего пения мужик дурнеет, ум у него размягчается, а кутас твердеет. С тобой тоже так было, а?

– Нет.

– Ты так сразу-то не отпирайся, Дебрен. Потому как мужицкую слабость к чудовищнице-соблазнительнице я еще понять и простить могу. Но если ты не человек, отуманенный сиреньей самочкой, то за кого же тебя принимать? За ихтиёла? Или, может, скорее за сиреньего самца? Э?

– У сирен самцов нет.

– Ты меня, знаешь, в рыбологические диспуты не втягивай, а просто положи руку на сердце и поклянись жизнью, что у тебя никогда чешуи не было.

Дебрен чуть было не прикрыл ладонью замерзший сосок. Но в последний момент вместо этого принялся растирать левое ухо. Чувствовал, что выглядит это глупо. Он готов был хватануть себя по синим от холода щиколоткам. Такие клятвы силы не имеют. Достаточно заглянуть в биографии крупных политиков. Чем крупнее лжец, обманщик, хитрец и ханжа, тем он не только дольше сидит у власти, но и марает мир своим присутствием.

Однако внутреннее сопротивление переломить не сумел. Никто пока что не доказал, что, нарушая клятву, можно умереть. Но ведь не доказали и обратного.

– Ну хорошо, – проговорил немного приглушенным голосом Ольрик после долгого и многозначительного молчания. – Признаться, этого я, несмотря ни на что, не ожидал.

Дебрен какое-то время раздумывал. Потом решился.

– Я хочу знать, как все происходило, – сказал он, растирая руки. Другие органы гораздо настойчивее требовали массажа, возвращающего кровообращение, но большую их часть невозможно тереть и разминать в руках, не теряя при этом достоинства. А сейчас, когда в глазах паренька он перестал быть человеком, а стал представителем чуждой формы жизни, он должен был вызывать по меньшей мере осторожное уважение. Хотя предпочтительнее было бы умеренное изумление. – Или ты мне скажешь, или до конца жизни не подойдешь ни к одному крупному водному бассейну. Начиная с канавы и выше. Мы, сирены, умеем притаиться в любой луже. Поэтому так мало о нас слышат. Искусство камуфляжа мы впитываем с икрой матери. И мстительность тоже.

Было слишком темно и слишком далеко, чтобы увидеть реакцию дурачка из башни.

– Зачем же сразу пугать? – Дебрен облегченно откашлялся: голос звучал на радость плаксиво. – Я разговаривал совсем недолго, откуда мне было знать… То есть, конечно, – быстро поправился Ольрик, – ваша уважаемая сам… ну, жена… ну, говорила об этом, но в основном Бамбошу и мэтру Ганусу. Всего я подробно не слышал. Да и относительно вашей благородной особы у меня были сомнения. Ведь вы сюда вполне в человеческом обличье пришли, а то, что без волос, так что такого? Мало, что ли, лысых среди двуногих? Да и в тех… ну… других местах, я бы так сказал… Вроде бы в столичных домах утех половина девок тоже бритвами пользуются, так почему бы мужику не… Мода есть мода, через нее не перешагнешь.