Книга Trust: Опека - Чарльз Эппинг

— Жозе убедил меня, что мы должны платить Охснеру, чтобы в Швейцарии все было «на мази». Пять процентов от общей суммы. Ежегодно. Столько же, сколько и тебе.

— Это он вам так сказал? — Шмидт взглянул на де Сузу. — Вы и приблизительно не платите мне такой суммы…

— Я сказал тебе заткнуться! — Де Суза поднялся. — Ты не понимаешь, что мелешь. — Он полез за пазуху и вытащил пистолет. — Я всегда предупреждал: здесь командую я. — Говоря это, де Суза медленно навинчивал какой-то черный цилиндр на дуло пистолета. — Ты понятия не имеешь, что происходит.

— Допустим, но я-то понимаю, что тут происходит! — закричал Циннер. — И хочу знать, зачем мы давали двадцать процентов людям, которые слыхом не слыхивали о счете.

— Вы платили двадцать процентов? — поразился Шмидт.

— Именно, — подтвердил Циннер. — Двадцать процентов, которые шли на счет маленького фонда на Кипре, предполагалось разделить на доли по пять процентов: тебе, моему помощнику, Охснеру и Рудольфу Тоблеру.

— Рудольфу Тоблеру? Вы что, рехнулись? — Шмидт начал подниматься, не поворачиваясь спиной ни к де Сузе, ни к Циннеру. — Как можно платить пять процентов тому, кто умер еще в 1987 году?

— Не отцу, а сыну. — Циннер отпустил шею Алекс и направился через комнату к Шмидту. — Жозе сказал, что нужно ему заплатить, чтобы он помалкивал, а мы могли пользоваться счетом его отца для отмывания денег.

— Что за бред! Тоблер и не знал ничего о счете. Тот, кто вам об этом сказал… — Прямо в центре лба Шмидта внезапно появилась маленькая дырочка.

Алекс поняла, что произошло, только когда он осел на пол и она заметила кровь на гобелене, висевшем за его спиной.

Она бросила взгляд на де Сузу — от его пистолета поднималась тоненькая струйка дыма. Он направил оружие на Алекс. Внезапно Циннер бросился на де Сузу. Алекс видела, как пуля разорвала ему правое плечо. Он выронил пистолет. Алекс бросилась вниз — поднять его.

Де Суза снова прицелился в Алекс и уже было спустил курок, когда Циннер отбросил его к стене. Здоровой рукой он схватился за дуло пистолета, развернул его, направив в лицо де Сузы. Но тот крепко держался за рукоятку. Они начали ругаться по-португальски. Алекс подняла оружие Циннера.

— Убей его! — прокричал Циннер. Он засунул дуло пистолета в рот де Сузы. Но де Суза не отпускал рукоятку — и не убирал палец со спускового крючка.

— Сделай же что-нибудь! — завопил Циннер. — Мне нужна твоя помощь. Или ты убьешь его, или он прикончит нас обоих!

Алекс не шелохнулась.

— Убей его, и все будет кончено — и для тебя и для меня. — Он старался грузом своего тела удержать де Сузу прижатым к стене.

Алекс уставилась на пистолет в своей руке. На рукояти был выгравирован пучок стрел. Она подняла руку и направила пистолет на де Сузу. Чтобы пистолет не дрожал, ей пришлось держать его обеими руками.

— Нет. Не так! — заорал Циннер. — Стрелять нужно из его пистолета. Заставь его нажать на курок. Представим все так, как будто он застрелился. А перед этим убил Шмидта.

Алекс не двинулась с места.

— Иди сюда. — Циннер старался не отпускать де Сузу. — Мне нужна твоя помощь.

Алекс подумала: «А может, просто взять и уйти — пусть себе дерутся?» Но один из них выживет. И что помешает ему прийти за ней? За Руди? За Эриком? За Аладаром?

— Иди же сюда! — Из плеча Циннера хлестала кровь и заливала грудь де Сузы. — Ты должна помочь. Мне самому не справиться.

Алекс положила пистолет и сделала шаг вперед.

— Нажми на курок, — наставлял ее Циннер. — Клянусь, губернатор отпустит твоего приятеля. Просто обещай, что ты никому не расскажешь о том, что здесь произошло.

Де Суза попытался что-то сказать, но с дулом пистолета во рту трудно произнести что-то членораздельное.

— Это наш единственный шанс, — тихо, но твердо проговорил Циннер, — и, если хочешь им воспользоваться, сделай это сейчас.

Она видела, что его силы на исходе.

Алекс подошла ближе и заглянула де Сузе в глаза. Там плескался страх, там была паника. Такая же паника, должно быть, была в глазах Магды, когда они вломились к ней в квартиру. Такой же страх, вероятно, испытал Охснер, когда Шмидт с де Сузой столкнули его с моста. Такой страх ощущала Алекс, когда он пытался ее изнасиловать. Она протянула руку и дотронулась до окровавленного пальца де Сузы.

— Жми! — закричал Циннер. — И будешь свободна. Вы все будете свободны. Обещаю.

— Гарантии? — потребовала Алекс.

— Даю слово.

— После того как вы только что меня предали?

— Я тебя не предавал. Мне необходимо было услышать все от самого де Сузы. О том, как он предал меня. Я не хотел тебя обидеть. Обещаю — вот увидишь, все будут в безопасности. Только помоги мне разобраться с де Сузой.

Алекс положила свою руку на руку де Сузы.

— Пожалуйста, — прошептал Циннер. — Только ты можешь это сделать.

Он был прав. Даже если бы Циннеру удалось освободить здоровую руку, его пальцы были слишком толстыми, чтобы нажать на курок. Алекс просунула свой палец и слегка нажала на палец де Сузы. Он отчаянно сопротивлялся. Циннер прижал его еще крепче.

— Стреляй! — вскрикнул он. — Я больше не могу его держать.

Алекс надавила сильнее.

— Пожалуйста, — умолял Циннер. — Это единственный способ представить все как самоубийство. Единственный способ выбраться нам живыми — и положить конец кошмару.

Эпилог

Дорогая Алекс,

Сейчас половина пятого утра, я сижу и потягиваю «Манхэттен» из чашки. Я так напилась, что, боюсь, разобью хрустальный бокал. И страшнее всего, что, похоже, так и нужно сделать.

Уже светает — начало зимы здесь, в Амстердаме, означает длинные ночи и очень короткие дни. И кажется, все свои электронные послания я пишу на рассвете.

У Яника режутся первые зубки, мне так и не удалось выспаться с тех пор, когда ты приезжала в сентябре. Бедняжка так сильно плачет, что его крик стоит у меня в ушах, даже когда он молчит. Это должно как-то называться. Что-то вроде, ну знаешь, того постоянного звона в ушах после дискотеки. Ты понимаешь, о чем я? Скорее, нет.

Вчера ночью в отчаянии от его крика я достала бурбон, обмакнула палец и щедро намазала Янику десны. Это и вправду, кажется, помогло. Можешь представить, как я рассказывала педиатру о том, что смазала Янику рот спиртным?

Больше так не может продолжаться, мой мозг просто превращается в кашу.

Где ты, черт возьми, сейчас? Обедаешь в шикарных ресторанах и носишь красивые вещи, которые не пахнут кислым молоком и не покрыты пятнами? Ты должна читать газетки в постели, потягивать апельсиновый сок и, уютно расположившись под боком у Марко, попивать горячий кофе. И можешь пить «Манхэттен» из настоящего стеклянного бокала.