Книга Все мертвые обретут покой - Джон Коннолли

У меня вошло в привычку тренироваться три-четыре раза в неделю, в зависимости от времени года чередуя пробежки с упражнениями в тренажерном зале. Стоило мне на несколько дней отступить от режима, и на меня словно наваливалась тяжесть, сбросить которую можно было только физическими упражнениями.

В гостинице я принял душ и сменил повязку на плече. Оно немного побаливало, но раны начали затягиваться. Я занес в прачечную узел с бельем, поскольку не рассчитывал на такую задержку в Новом Орлеане и мой запас нижнего белья оказался на исходе.

Номер Стейси Байрон отыскался в телефонной книге. Фамилию после развода она не сменила, по крайней мере, в телефонной компании значилась под ней. Эйнджел с Луисом вызвались съездить в Бартон-Руж и выяснить, что удастся, у нее или о ней.

Детальное описание рисунков, которые она искала, Рейчел направила электронной почтой по двум адресам: двоим своим аспирантам в Колумбийский университет и в Бостон, отцу Эрику Уорду, который теперь вышел на пенсию, а в прошлом читал лекции в Новом Орлеане в университете Лойолы. Специализировался он на культуре эпохи Возрождения. Бесцельно слоняться, дожидаясь ответа, ей не захотелось, и она решила составить мне компанию и отправиться в Мэтери, где этим утром должны были состояться похороны Дэвида Фонтено.

В пути мы молчали. Хотя о растущей близости и о том, к чему это может привести, не было сказано ни слова, но и она и я хорошо сознавали это. Я заметил намек на понимание в ее взгляде, и она, возможно, прочитала то же самое в моих глазах.

— Итак, что еще ты хочешь обо мне узнать? — спросила она.

— Я почти ничего не знаю о твоей личной жизни.

— Кроме того, что я красива и чертовски умна.

— Конечно же, кроме этого, — с готовностью подтвердил я.

— Под личной жизнью ты имеешь в виду секс?

— Да, я не хотел выглядеть нахалом и выразился мягче. Но если тебе легче начать с возраста — пожалуйста. Ты вчера о нем мне ничего не сказала. А в сравнении с этим признанием все остальное уже пойдет как по маслу.

Она ухмыльнулась и показала мне кукиш, который я проигнорировал.

— Мне тридцать три, но при удачном освещении, выгляжу на тридцать, не больше. У меня есть кот и квартира с двумя спальнями в Нью-Йорке, в Верхнем Вест-Сайде, но постоянного друга у меня нет. Три раза в неделю я занимаюсь аэробикой, мне нравится китайская кухня и музыка в стиле «соул». Мой последний роман закончился шесть месяцев назад, и, по-моему ко мне возвращается девственность.

Я удивленно повел бровью.

— У тебя немного ошарашенный вид, — рассмеялась она. — Тебе надо больше бывать на людях.

— Да и тебе, кажется, это не помешает. Кто был твой друг?

— Он биржевой маклер. Мы встречались год, а потом решили съехаться и посмотреть, что из этого получится. Так как у него была одна спальня, а у меня две, то он переехал ко мне, а во второй спальне мы устроили общий кабинет.

— Послушать — настоящая идиллия.

— Так все и было. С неделю. Потом выяснилось, что он не выносит кота и не может спать со мной в одной постели, потому что я все время ворочаюсь и мешаю ему уснуть. А моя одежда стала пахнуть его сигаретами. Это и решило дело. Табаком провоняло все: мебель, постель, стены, еда, туалетная бумага; сигаретами пахло даже от кота. А потом он пришел как-то вечером и объявил, что влюбился в секретаршу, и через три месяца они уехали в Сиэтл.

— Я слышал, Сиэтл неплохой город.

— Черт бы его взял, этот Сиэтл. Что в ему провалиться.

— Ну, ты, по крайней мере, не жалеешь, что так вышло.

— Как ни странно, но что-то меня удерживает, не дает расспрашивать тебя. После того, что случилось, — она смотрела в окно и говорила, а меня неудержимо тянуло прикоснуться к ней, и слова ее усиливали это желание.

— Знаю, — я медленно протянул руку дотронулся до ее щеки, и почувствовал какая гладкая и слегка влажная у нее кожа. Она склонила голову, сильнее прижимаясь к моей руке. Но тут мы подъехали к воротам кладбища, и момент был упущен.

Ветви рода Фонтено жили в Новом Орлеане с конца девятнадцатого века, задолго до того, как сюда переселилась семья Лайонела и Дэвида. Поэтому на самом крупном кладбище города, расположенном между Мэтери-роуд и бульваром Понтчартрейн, семейство Фонтено имело большой фамильный склеп. Это кладбище, занимающее площадь сто пятьдесят акров, находилось на месте старого городского ипподрома. Для азартных игроков такое место последнего успокоения подошло бы наилучшим образом, даже если принять во внимание, что шансы выиграть всегда подтасовываются в пользу заведения.

Кладбища Нового Орлеана имеют отличительную особенность. В крупных городах большинство кладбищ тщательно ухожены, там отдается предпочтение скромным, неприметным надгробиям. В противоположность этому поколения усопших новоорлеанцев покоятся в вычурных гробницах и впечатляющих мавзолеях. При виде их напрашивалось сравнение с парижским кладбищем Пер-Лашез и Городом Мертвых в Каире. Сходство подкреплял вид усыпальницы рода Брансвид, имевшей форму пирамиды, вместе с ее стражем — сфинксом.

Конечно, формирование архитектурного стиля кладбища проходило не только под влиянием французских и испанских традиций в этой области, но было продиктовано практическими соображениями. Город располагался ниже уровня моря в пойме Миссисипи, и до развития современной системы осушения вырытые могилы быстро заполнялись водой. В этих условиях естественным решением становилось строительство надземных усыпальниц.

Когда мы подъехали, процессия уже вошла на территорию кладбища. Я поставил машину в стороне от основной массы, и мы с Рейчел прошли в ворота, минуя две полицейские машины. Глаза сидевших в ней людей скрывали темные очки. Вслед за отставшими от основной процессии мы прошли мимо вытянутой в длину гробницы Мориарти с четырьмя статуями у подножия, олицетворяющими Веру, Надежду, Милосердие и Память. И, наконец, перед нами оказалась усыпальница в греческом стиле с двумя дорическими колоннами и высеченной над входом надписью: «Фонтено».

Сказать точно, сколько членов семейства покоилось в фамильном склепе, не представлялось возможным. Согласно установившейся в Новом Орлеане традиции, тело оставляли в склепе на год и один день, после чего склеп вскрывался, останки переносились вглубь, а гниющий гроб удалялся, освобождая место для следующего. Большинство усыпальниц в Мэтери были переполнены.

Чугунные ворота с изображениями ангельских голов стояли открытыми, и небольшая группа родственников полукругом окружила склеп. Над остальными возвышался представительный мужчина в черном однобортном костюме с широким галстуком. Я предположил, что это и есть Лайонел Фонтено. Обветренное лицо приобрело каленый цвет. Морщины бороздили лоб и лучами разбегались от глаз. Темные волосы на висках тронула седина. Он был значительно выше среднего роста и плотно сложен, так что костюм на нем едва не трещал по швам.

Четверо мужчин с суровыми лицами, одетые в темные куртки и брюки, стояли за рядом родственников, под деревьями, выдерживая интервалы вокруг гробниц. Куртки топорщились от скрытых под ними пистолетов. Пятый охранник в наброшенном на плечи темном плаще повернулся к старому кипарису, и я успел заметить под складками одежды знакомые очертания автомата на основе модели М-16. Двое телохранителей стояли слева и справа от Лайонела Фонтено. Этот солидный дядя, как видно, не хотел испытывать судьбу.