Книга Долина костей - Майкл Грубер

Я, как идиотка, вытаращилась, разинув рот, а когда отвернулась, на меня смотрела средних лет женщина, взгляд которой переместился к фотопортрету опасной преступницы Эмили, не последней шишки в наркобизнесе, причастной к убийству копов. Я быстро убралась оттуда и вернулась к Норе, которая сказала: «Не беспокойся, дорогая, мы что-нибудь устроим, je me debrouillerab». С этими словами она нашла телефон, сделала с полдюжины звонков, и мы поехали не обратно в приорат, но в орденский дом в Восточной Виргинии, близ Арлингтона. Там Нора раздобыла мне полное орденское облачение, на которое я вообще-то не имела права, и кто-то принес паспорт с моей фотографией, но на имя сестры, убитой в Колумбии. Нора пояснила, что они не сообщают о гибели некоторых сестер и сохраняют их документы как раз для таких случаев.

— Нам часто случается переправлять людей через границы, и мы debrouillons, когда необходимо, ты поняла?

Да, я поняла.

В аэропорту все прошло гладко: это было задолго до нынешней антитеррористической истерии, к тому же кто смотрит на монахинь? Спустя два дня мы прибыли в Рим.

К началу 1914 года сестры учредили свои обители, или пункты обслуживания, почти во всех странах Западной Европы, а также утвердились в Соединенных Штатах (Балтимор, 1908), на Филиппинах, в Бразилии, Мексике и Чили. Центр обучения в Намюре процветал, так же как и руководимый Клэр Ройжи-Брассат Институт языка в Риме. Содержание всех этих филиалов обходилось дорого, однако трастовый фонд не оскудевал, поскольку его активы росли вместе с неуклонно возраставшей в новом столетии стоимостью нефти. В августе того года разразилась мировая война, которой все так боялись, и тогда же Мари Анж в очередной раз поразила своих сподвижниц.

«Теперь настал мой черед», — заявила она и отреклась от поста генерала-матери в пользу Отиль Роланд.

На себя она возложила ответственность за действия в Западной Европе, а в качестве резиденции избрала Лилль, город, хорошо ей знакомый, куда к концу августа уже начали стекаться беженцы как из пограничных областей, испытавших на себе немецкое вторжение, так и с отдаленного Бельгийского фронта. Развернув главный госпиталь в школе около собора, она занялась организацией медицинской помощи беженцам. Видевшие ее в те дни говорили, что к ней, казалось, вернулась молодость, ибо она демонстрировала энергию и неутомимость, никак не соответствовавшие ее пятидесяти восьми годам.

К первой неделе октября в городе уже был слышен гром орудий наступавших немцев. Мари Анж, казалось, поспевала повсюду, предлагая помощь и утешение испуганным пациентам. Среди них находился монсеньор Маттео Ратти, итальянский ученый, раненный в Лувиане 26 августа, когда немцы разрушили университет и прекрасный старый город. Теперь они делали то же самое с Лиллем. С первого октября артиллерийский обстрел города велся почти беспрерывно.

Когда снаряды начали попадать непосредственно в собор, Мари Анж распорядилась перенести опекаемых в подвал. Согласно воспоминаниям монсеньора Ратти, основательница ордена помогала какой-то из новообращенных сестер тащить его на носилках. Дабы помочь испуганной девушке справиться со страхом, он сказал: «Не бойся, Бог защитит тебя». На что ее начальница ответила: «Защитит ее Бог или нет, ей надлежит исполнять свой долг. Будь добра, сестра, приподними-ка ему ноги».

То были ее последние зафиксированные слова. В следующее мгновение в здание угодил крупнокалиберный снаряд, вызвав обрушение потолка.

Спустя несколько часов Ратти извлекли из-под завала живым. Он уцелел потому, что в момент взрыва Мари Анж прикрыла его своим телом от стальных осколков, один из которых пробил ее отважное сердце.

Из книги «Преданные до смерти: История ордена сестер милосердия Крови Христовой».

Сестра Бенедикта Кули (ОКХ), «Розариум-пресс», Бостон, 1947 г.

Глава восемнадцатая

Паз очень редко приводил в ресторан своих кубинских друзей мужского пола, и его мать (от которой ничего не ускользало) частенько выговаривала ему по этому поводу: «Неужели ты стыдишься меня?» Однако истинная причина крылась в том, что сейчас происходило с Моралесом. Кубинское национальное блюдо zarzuela, уминаемое в данный момент молодым детективом, хозяйка лично притащила ему на сковороде размером с автобусное колесо, и если бы сторонний наблюдатель попытался определить, кто тут любимый хозяйский сын, а кто так, сбоку припека, он, скорее всего, дал бы маху. Моралеса угощали по-королевски, миссис Паз сама накладывала ему на тарелку самые сочные кусочки морского лакомства, предоставляя Джимми подбирать остатки. За двадцать минут сидения за особым столиком, приберегаемым для самых желанных и почетных гостей, миссис Паз выудила из юноши всю его подноготную вкупе с родословной и биографиями его родичей. Выяснилось, что Моралес живет с матерью, две его старшие сестры замужем и имеют детей, сам он помолвлен (фотография была продемонстрирована под восхищенные вздохи миссис Паз), а также слушает лекции в университете Майами-Дэйд и готовится к получению степени бакалавра. Паз о напарнике таких подробностей не знал и поймал себя на мысли, что лучше бы Моралесу оказаться тайным насильником и педофилом. По мере того как разворачивался этот праздник любви, мать все чаще бросала на него многозначительные взгляды: видишь, каким должен быть хороший кубинский сын!

Паз в ответ лишь подцеплял себе еще вкуснятинки, что, естественно, лишний раз свидетельствовало о его несовершенстве, ибо Моралес сметал все обеими руками. Но в конце концов законы физиологии воспротивились воле Маргариты Паз, и молодому человеку пришлось остановиться. Поглотив гору изысканных морепродуктов величиной с его собственную голову и будучи очень близок к тому, чтобы лопнуть, Моралес встал из-за стола и удалился в туалет.

— Знаешь, мама, — заметил Паз, — я думаю, что, если офицер полиции взорвется, да еще прямо на людях, это сочтут уголовным преступлением.

— Приятный юноша, — улыбнулась мать, проигнорировав слова сына. Она кивнула официанту, и тот мигом убрал остатки угощения. — Жаль, что его сестры уже замужем.

Последовал глубокий вздох разочарования, после чего атака возобновилась.

— Ты ел как птичка. С тобой что-то неладно.

— Ничего подобного, мама. Просто сейчас середина дня. Если бы я ел, как он, у меня бы отключились мозги.

— По-твоему, у Тито они отсутствуют?

— Ему нет в них надобности, пока он мой напарник. Послушай, мама, я хочу попросить тебя об одной услуге…

— Нет, ты плохо выглядишь, сынок. Сначала ты убиваешь того brujo, а уже на следующей неделе стреляешь еще в кого-то. Разве ты не знаешь, что после таких событий необходимо очиститься?

— Мама, о своем иле можешь не говорить.

— Конечно, ты и без меня все знаешь, зачем только я воздух сотрясаю?

Накрашенный красный ноготь указал на его глаз.

— А еще у тебя появилась новая женщина.