Книга Невеста Борджа - Джинн Калогридис

— И что это за соглашение? — спросила я.

Женщине не подобало вмешиваться в подобный разговор, но и мой брат, и де Кервиллон привыкли ко мне и не усмотрели в этом ничего необычного.

— Его святейшество лично гарантирует безопасность герцога Бишелье — и вашу безопасность тоже, ваше высочество, — если тот вернется к своей жене, герцогине, в Рим.

— Да ну! — Я не удержалась от сарказма. — Всем известно, что Александр пригласил короля Людовика в собор Святого Петра на рождественскую мессу. А мы, никак, должны его сопровождать?

— Санча! — одернул меня Альфонсо. — Ты же знаешь, что его святейшество изменил свое мнение после письма короля Федерико. Он принес свои извинения и пообещал поддержать Неаполь.

— И все-таки я намерена говорить об этом откровенно, — сказала я. — Кто был инициатором переговоров? Король Федерико, его святейшество или Чезаре Борджа?

Де Кервиллон взглянул на меня с непроницаемым видом.

— Лукреция, — ответил Альфонсо, и в голосе его промелькнула нотка недовольства. — Она не переставала давить на отца с тех самых пор, как прибыла в Сполето. А также поддерживала связь с королем Федерико через неаполитанского посла. Она никогда не оставляла надежды.

— Понятно.

Я склонила голову. Мне не хотелось показаться неблагодарной по отношению к Лукреции. Мне и самой очень хотелось снова увидеть ее и Джофре. И все же я боялась Чезаре и ни капли не верила, что мы с братом можем безопасно вернуться в Рим.

Альфонсо тоже оказался на удивление недоверчив.

— Я обдумаю предложение Папы лишь после того, как оно будет изложено в письменном виде.

Де Кервиллон запустил руку за пазуху и извлек оттуда свиток, запечатанный восковой печатыо.

— Вот оно, герцог.

Альфонсо сломал печать и развернул пергамент. Когда он дочитал документ до конца, на лице его появилось удивление.

— Здесь стоит подпись его святейшества.

— Именно так, — подтвердил де Кервиллон.

Я пожелала лично взглянуть на документ, хотя и знала, что все содержащиеся в нем обещания ничего не стоили. Он гарантировал безопасность нам с Альфонсо в том случае, если мы вернемся в Рим к нашим супругам. Кроме того, Альфонсо даровалось «возмещение» за неудобства, в виде пяти тысяч золотых дукатов и дополнительных земель, что прежде принадлежали церкви, а теперь присоединялись к его с Лукрецией владениям в Бишелье.

Мне, поскольку я была всего лишь женой Джофре, не предлагалось ничего.

Я вернула документ Альфонсо. Мне было страшно. Его глаза светились такой любовью, тоской и надеждой, что я поняла: он уже решил вернуться. Теперь это было лишь вопросом времени.

Брат свернул пергамент.

— Я признателен вам за то, что вы доставили сюда это послание, капитан. Пожалуйста, поблагодарите короля от нашего имени за предпринятые им усилия. Но мне требуется некоторое время, чтобы поразмыслить над предложением его святейшества.

— Конечно-конечно. — Де Кервиллон лихо щелкнул каблуками и снова поклонился. Выпрямившись, он произнес: — Мне хотелось бы заверить ваши высочества в глубочайшей моей верности и уважении. Я хочу, чтобы вы знали, что я с радостью отдал бы жизнь, чтобы защитить вас. Я не стал бы везти к вам это предложение, если бы не был полностью уверен в его искренности.

В его глазах и тоне читались такая честность и доброта, что я поняла: капитан всем сердцем верит в то, что говорит. Он был слишком хорошим человеком для того, чтобы служить Борджа.

— Благодарю вас, капитан, — ответила я.

— Вы — прекрасный человек, — сказал ему Альфонсо. — Мы всегда высоко ценили вас и будем ценить и впредь.

Он встал, давая понять, что встреча завершена.

— Я сообщу королю Федерико и его святейшеству о своем решении в ближайшие несколько дней. И не забуду упомянуть им обоим, капитан, о вашей безупречной службе.

— Благодарю вас. — Де Кервиллон снова поклонился. — Да благословит вас Господь.

— И вас, — дружно отозвались мы.

Альфонсо не вытерпел даже тех нескольких дней, о которых сказал де Кервиллону. Той же ночью он написал три письма — одно королю Федерико, другое его святейшеству и третье своей жене, — говоря, что вернется к Лукреции сразу же, как только Папа даст на то дозволение.

На следующее утро я снова поехала покататься верхом — на этот раз в одиночестве, улизнув от донны Эсмеральды, своих слуг и стражников. Мне нужно было сделать одно дело, и я была не в том настроении, чтобы терпеть чье-то общество.

Я поехала прочь от гавани и запаха моря, туда, где земля была покрыта садами. Я двигалась в сторону вырисовывающегося на фоне синего неба Везувия, ныне дремлющего вулкана, темного и огромного.

Дважды я сворачивала не туда: за прошедшие годы местность успела измениться. Но со временем внутреннее чутье вывело меня к ветхой хижине у склона холма. На этот раз вместо ревущего осла там обнаружился молчаливый мул и еще большее количество кур, которые беспрепятственно бродили туда-сюда через открытую дверь.

Я остановилась на пороге и позвала:

— Стрега! Стрега!

Никто не ответил. Я вошла внутрь, наклонив голову, чтобы не стукнуться о низкую притолоку; сквозь окна с распахнутыми ставнями в комнату лился солнечный свет. Я старалась не обращать внимания на паутину в углах и кур, вольготно расположившихся на грубо сделанном обеденном столе; куриный помет виднелся повсюду, включая соломенный тюфяк в углу.

— Стрега! — позвала я еще раз, но ответом была лишь тишина.

Я с разочарованием решила, что она, должно быть, умерла несколько лет назад, и повернулась, чтобы уйти. Но какое-то чутье заставило меня предпринять еще одну, последнюю попытку.

— Стрега, пожалуйста! Благородная дама отчаянно нуждается в твоих услугах. Я щедро заплачу тебе!

В дальней комнате, вырубленной прямо в склоне холма, послышался какой-то шорох. Я затаила дыхание и ждала, пока стрега не вышла.

Она остановилась в темном проеме, ведущем в пещеру, все так же с головы до ног одетая в черное и в вуали. В ярком солнечном свете видно было, что она исхудала. Волосы ее поседели, и хотя один глаз остался янтарным, второй теперь сделался тусклым, молочно-белым.

Женщина взглянула на меня здоровым глазом.

— Мне не нужны ваши деньги, мадонна.

В руках у нее была масляная лампа. Не колеблясь более, она повернулась и отправилась обратно, в пещеру. Я последовала за ней. Мы снова прошли мимо постели — все такой же чистой и пышной — и большого алтаря с изваянием Девы, усыпанного колючими розами.

Повинуясь знаку стреги, я уселась за стол, покрытый черным шелком. Стрега поставила лампу между нами.

— Мадонна Санча, — сказала она. — Много лет назад я сказала вам о вашей судьбе. Она исполнилась?