Книга Лиходолье - Елена Самойлова

– Значит, я и их приберегу. Хорошие инструменты не заслуживают того, чтобы от них бездумно избавлялись, – улыбнулся он, принимая браслеты из моих рук, а потом неожиданно подался вперед и поцеловал меня в лоб. – Спи, Ясмия. Завтра нам всем будет нелегко.

Удивительное дело, но после этих его слов я заснула легко и почти мгновенно.

И, засыпая, впервые за долгое время ощутила себя затаившейся под личиной шассой, а не человеком…

Разбудил меня солнечный луч, пригревшийся на щеке. Я заворочалась, перекатилась со спины на бок, а потом услышала приглушенные мужские голоса неподалеку. Разобрать слова не удалось – мои спутники говорили довольно тихо, да и ветер сносил их слова куда-то в сторону, но мне уже стало любопытно, о чем могут разговаривать змеелов и железный оборотень, потому открыла глаза и неохотно села.

– О, ты уже проснулась. – Вик, до тошноты свежий и бодрый, поднялся с места и подошел ко мне, держа в руках кусок хлеба, посыпанный солью, и сыр, нарезанный по городской манере тонкими, почти прозрачными ломтиками. – Завтракать будешь?

– Буду, – призналась я, чувствуя необычно сильный голод. – А вы давно встали?

– Часа два как, – ответил вместо дудочника Искра, выкладывая на чистую белую тряпицу перевязанный тонкой бечевой кусок копченой ветчины и берясь за широкий охотничий нож со знаком Ордена Змееловов на светлой березовой рукоятке. – Тебя решили не будить. Куда торопиться? Если та зараза много лет как обосновалась в городе, вряд ли она решит сбежать из него прямо сейчас, не дожидаясь нашего появления. Так что мы с Виком посовещались и решили, что нет смысла торопиться на смертную битву, да еще и на голодный желудок. А то вдруг не добежим, а?

Харлекин улыбнулся, нарезая мясо толстыми ломтями, а я, взяв у дудочника хлеб и сыр, подсела поближе к Искре, выхватив у него очередной кусочек едва ли не из-под ножа.

– Змейка, ты так не делай больше, а то нож у нашего музыканта такой острый, что не заметишь, как без пальца останешься. Я не шучу.

– И зачем он ему такой острый? – как бы между делом поинтересовалась я, кладя мясо на хлеб и откусывая первый кусок. Дудочник лишь неопределенно пожал плечами, а взгляд харлекина ощутимо похолодел.

Давно я уже не видела у него такого взгляда – усталого, серьезного, полного решимости идти до конца. Взгляд загнанного в ловушку, уже порядком измотанного и израненного лиса, к которому тем не менее не решается подойти ни один охотник. Потому как этот лис, нехорошо зыркающий золотисто-карими глазами из того самого угла, куда его загнала тявкающая собачья стая, непременно попытается вцепиться в горло первому, кто подойдет на расстояние прыжка. Захочет продать свою жизнь подороже, и можно поставить пять к одному, что у него это получится.

– Трофеи легче добывать с помощью хорошо заточенного инструмента. Шкуры снимать, к примеру, – наконец-то произнес Искра таким тоном, что аппетит у меня как-то улетучился, и смотреть на широкое блестящее лезвие, аккуратно нарезающее нежно-розовую ветчину, стало неприятно.

– Мне что, извиниться? – едко поинтересовался Викториан, нарочито беззаботно присаживаясь рядом со мной и беря с расстеленного на камне льняного полотенца краюшку. – Так я запросто, мне не жалко. Только вот странно, почему сидящий передо мной людоед так ненавязчиво намекает, что использовать нож для добивания раненой нечисти плохо, а приобретать новую личину через поедание человеческой плоти – хорошо? И кстати, для «добывания трофеев» у меня есть совсем другое орудие, а это я ношу для хозяйственных нужд.

– Вот только не подеритесь, – вздохнула я, отворачиваясь и глядя с высоты козырька на большой город, раскинувшийся у подножия ноздреватой охряно-желтой горы.

Красивый такой – белые, будто слепленные из снега небольшие домики, похожие на детские кубики с узкими окошками под самой крышей, узкие улочки, переплетающиеся друг с другом и образующие причудливый, сложный лабиринт, а в самом центре города на большой площади стоял не то дворец, не то храм, обрамленный двумя кольцами зелени. Несколько узких башен, каждая из которых была увенчана сияющей в лучах утреннего солнца золотой маковкой, тесно обступали основное строение с воздушным узорчатым куполом, который издалека казался переливчатой чешуей всех цветов радуги. Высокая оборонная стена с аркой ворот и опущенным подвесным мостом, в который упирался наезженный торговый тракт. Широкий ров, заполненный мутной зеленой водой, – из-за жары он обмелел, и кое-где над маслянисто блестящей поверхностью показались облепленные грязью и тиной острия кольев.

Город был живым, он дышал и существовал своей собственной суетливой, но в то же время ленивой жизнью. Он уже проснулся, главные ворота были раскрыты настежь, и по подвесному мосту с неторопливой деловитостью ехали груженные добром телеги, запряженные волами, шли погонщики, торговцы, да и просто дорожные люди.

Если не знать, что поднимается над этим местом с каждым закатом солнца, ни за что не поверишь, что под этим бело-золотым городом затаилось нечто опасное, голодное и неестественное. Не злое и не доброе – просто неправильное, искусственно вплетенное в полотно Мироздания. Чуждое семя, пустившее зараженные гнилью корни в плодородную почву. Если такое деревце не выкорчевать вовремя, весь сад может погибнуть.

– А что это за место? – наконец поинтересовалась я, дожевывая хлеб и запивая его водой из заботливо подсунутой Искрой фляги.

– Златополь, – неохотно ответил змеелов. – Был когда-то столицей Лиходолья, богатым и весьма удачно расположенным городом. Под землей у них течет река, которая никогда не пересыхает, даже в самую страшную засуху, поэтому город не испытывает недостатка в воде. В краях, где к одному колодцу по очереди ходят люди из нескольких деревень, такое обилие воды – это не просто богатство, а неслыханная роскошь. Потому Златополь опоясывают такие толстые и крепкие стены, дома образуют настоящий лабиринт, а ширина большинства улиц такова, что редко два человека, идущие друг другу навстречу, могут разойтись, не столкнувшись плечами. Этот город – одна большая крепость, которую тяжело осаждать, но еще тяжелее брать штурмом. Потому он и стал столицей в лихой степи, где набеги кочевников – обыденное явление. Из него Славенское царство диктовало свою волю и призывало к себе на службу самых лучших, самых сильных и самых талантливых. Воинов, лекарей, мастеров. – Викториан пристально посмотрел на меня. – И ромалийцев тоже. Всем табором брали, особенно если с лирхой приходили. И взять этого город так никому и не удалось… Почти никому.

– Но кто-то все же сумел? – тихо спросила я, обеими руками держась за легкую деревянную кружку с потемневшим от времени донцем.

– Не кто-то, а что-то, – поправил меня музыкант, глядя куда-то в сторону. – Лиходолье смогло сделать то, что не удавалось нескольким поколениям кочевых племен. Оно расширялось, рождая все более причудливую нелюдь в своих землях, росло – и однажды так случилось, что Златополь оказался внутри обережного круга. Запертый, отрезанный от «нормального» мира колдовской стеной из верстовых столбов с красными остриями. Ты их видела у Черноречья. Такие же стоят верстах в сорока за Златополем, обозначая восточный край лиходольской степи.