Книга Человек с двойным дном - Владимир Гриньков

Осмотрели чердак и подвал. Сарай. Колодец. Кати не было.

– Искать!!! – рычал Никифор.

Когда он в очередной раз бежал через двор – от сарая к дому – Корнышев перехватил его, удержал.

– Ты знаешь, кто это? – спросил он мрачно, указывая на труп Якута.

Никифор бросил быстрый взгляд.

– Один из тех двоих? – предположил он.

– Да. А раньше ты его не видел?

– Нет. Хотя…

Всмотрелся внимательнее.

– Это он стрелял в меня. Там, в поселке Красный.

– Он приходил туда за мной, – сказал Корнышев. – Это человек Костомарова. Можешь мне поверить. Я его тогда, после поселка Красный, отпустил. Рука не поднялась убить. И все равно он прожил недолго, как видишь… Ладно, теперь вот что. Как думаешь, кто этого парня положил?

– Костомаров?

– Это вряд ли. Ему рано избавляться от подельника. Лес вокруг, еще придется выходить из этой глухомани – тут лучше бы действовать вдвоем. Ты обратил внимание на тайники? Там оружие прятали. «Калашниковы».

Корнышев поддел ногой автоматную гильзу.

– А автоматов нет. Забрали. Игуменья говорила, что тут пять женщин было. Мы нашли четверых. И еще Костомарова нет. Итого двое. И автоматов тоже два. Возможно, их забрали Катя и Костомаров.

Никифор при этих словах ожил. У Кати автомат. Катя жива.

– Думаете, она вооружена? – спросил с надеждой.

– Ее вполне могли научить защищаться. Полковник Богуславский, который нас прятал, – он жутко головастый был мужик. И запросто мог бы такое придумать. Представь: молодую женщину прячут у монахинь, в глуши. Тот, кто ее ищет, предполагает, что главное – узнать, где прячут, а там добыча будет легкой. Ладно, узнал. Обрадовался. Примчался. А тут он нарывается не на беззащитную овцу, а на вооруженный отпор. Фактор внезапности.

– Но почему тайников было два?

И едва Никифор об этом спросил, Корнышев в одну секунду догадался, в чем тут дело. Оторопел от собственной догадки.

– А ведь ее защищали, твою Катю, – сказал он. – Кто-то из этих женщин, – показал на погибших, – был ее телохранителем. Ай да Богуславский! Я же говорю: головастый был мужик!

Они обшарили окрестности и довольно быстро восстановили картину произошедшего. По следам определили, что Костомаров и Якут пришли от реки, до которой, судя по карте, было полтора десятка километров. Потом Якут остался здесь, теперь уже навсегда, а Костомаров ушел на северо-запад. Его следы читались четко. И еще там были женские следы.

– Отправь своих к реке! – распорядился Корнышев, обращаясь к Никифору. – Пускай поищут там, отработают берег. Вполне возможно, где-то спрятана лодка. Как-то эти двое должны были сюда попасть. Верно? А раз они со стороны реки пришли, значит, по реке и приплыли. Если найдут твои лодку, пускай садятся в засаду. Когда Костомаров поймает Катю, он с нею вернется к лодке. А мы с тобой – в погоню. Может быть, успеем прежде, чем он до Кати доберется.

* * *

Костомаров вышел к охотничьей заимке как-то неожиданно для себя. Шел по следам Кати, в низине, где протекал ручей, поднял голову, чтобы осмотреться, – и вдруг увидел на взгорке крохотную избушку, похожую на баньку. Не сводя с этой постройки взгляда, Костомаров снял с предохранителя автомат и стал взбираться на вершину, стараясь не ступать на трескучие высохшие ветки. Он со стороны глухой стены без окон огибал избушку, чтобы выйти к двери, а когда увидел распахнутую настежь дверь – сердце екнуло. Он только в первую секунду подумал о том, что добыча близка, и тут же понял, что ошибся. Проем двери был затянут паутиной – основательно сплетенной, нетронутой. Вряд ли можно было зайти в избушку, не повредив этот природный «маячок».

Внутрь Костомаров все-таки вошел, обшарил углы, но никого тут не было. Не задержалась на заимке бегляночка, ушла дальше, и Костомаров даже знал – куда. Он заподозрил худое еще накануне, когда изучал топографическую карту. Мысленно проведя линию от скита к охотничьей заимке, Костомаров продлил ее дальше, и воображаемая эта линия уперлась в паромную переправу. Там, впереди, была река. К ней с двух сторон примыкала черная ниточка шоссе, которая на реке разрывалась, превращалась в пунктир. Не было моста. Через реку транспорт и людей переправлял паром. И если прежде у Костомарова еще теплилась надежда на то, что Катя стремится к охотничьей заимке, рассчитывая там отсидеться, то теперь сомнений не осталось: она шла к парому. Туда, где люди. Где можно рассчитывать на помощь. Где можно, в конце концов, сесть на попутный транспорт и уехать далеко-далеко, исчезнуть, раствориться на бескрайних просторах…

Костомаров ужаснулся. Он вдруг ясно осознал, что теряет добычу. Он был как человек, который выиграл фантастический джекпот, но внезапно обнаружил, что где-то потерял свой выигрышный лотерейный билет. Удача была близко. Но вот так он оплошал.

Следы Кати возле избушки были. И даже у входа Костомаров нашел уже знакомый ему свежий отпечаток. Видимо, Катя только распахнула дверь, позвала на помощь, поняла, что никого здесь нет, и не стала задерживаться ни на секунду. Ушла. Спасалась бегством.

Она была где-то близко, не могла уйти далеко. Уже проделала долгий путь, и силы ее должны были таять. Ее можно нагнать. Только не надо останавливаться.

Костомаров пошел по следам. Он читал их, как книгу. Вот Катя, уже после того, как убедилась в отсутствии людей, вновь спустилась к ручью. Вот мох сильно вытоптан. Тут бегляночка, видимо, напилась из ручья воды. Костомаров тоже попил. Вода была холодная и очень вкусная. Никогда прежде такой вкусной воды Костомаров не пил. Он готов был лежать на прохладном мху, но не посмел. Вскочил, схватил автомат, пошел по следам. Катя пробиралась вдоль ручья. Все верно она делала. Костомаров это знал, даже не заглядывая в карту. Помнил по памяти. Этот ручей бежал через лес, вбирая в себя другие ручьи, наполняясь водой, постепенно превращаясь в речку, и впадал в реку буквально в полукилометре от паромной переправы. Здесь невозможно было заплутать. Иди по берегу и выйдешь точно в нужное место.

Вдруг Костомаров зацепился за что-то взглядом. По инерции еще прошел несколько шагов, но потом вернулся. Медвежьи испражнения. Свежие. В траве. Костомаров сорвал с плеча автомат и волчком крутанулся на месте. Ожидал увидеть изготовившегося к нападению медведя или медведицу. Но не было здесь зверя. Ушел. Куда? А по следу Кати зверь ушел, вдруг догадался Костомаров. Катя безоружна. И если так – она обречена.

* * *

Катя действительно даже не вошла в охотничий дом. Все происходило так, как и представлялось Костомарову. Едва Катя поняла, что людей на заимке нет, тут же побежала к ручью. Здесь вдоль ручья надо идти, вниз по течению. Так говорил ей полковник Богуславский. Они тогда вдвоем с ним прошли весь маршрут, еще когда Катя здесь только поселилась. Изучим пути твоего отступления, говорил Богуславский. Вроде в шутку. Только он очень серьезный человек, этот Богуславский. И ничего просто так не делает. Он все предусмотрел. Кате часы оставил с компасом. С виду обычный хронометр, только корпус толще. А сдвинешь верхнюю часть корпуса – и под хронометром обнаруживается компас. «В случае чего иди от скита строго на северо-запад», – сказал Кате Богуславский. Он не опасался того, что Катя промахнется мимо охотничьей заимки. Она, эта заимка, Кате и не нужна была. Главное было – выйти к ручью, а тут ошибиться сложно. Ручей длинный, и выйти километром выше заимки или километром ниже – не беда. Главное – ручей найти, а потом уже вдоль него идти к реке.