Книга Фаворитка Императора - Жюльетта Бенцони

Сидя за письменным столом, она следила за его приближением, напрасно стараясь подавить неприязнь, которую он ей внушил. Сцена в развалинах была еще слишком свежа в памяти, чтобы не вызывать отвращения, но если она хотела что-нибудь узнать, ей необходимо соблюдать полное спокойствие. К тому же он ничуть не казался взволнованным, находясь здесь, и если бы кто-нибудь увидел его стоящим перед молодой женщиной в почтительной позе, то присягнул бы, что это образчик преданного слуги, а не человек достаточно подлый, чтобы, как вор, проникать к этой самой женщине, когда сон оставлял ее беззащитной.

Для вида и чтобы унять дрожь в пальцах, Марианна взяла из стакана длинное гусиное перо и стала рассеянно играть им, но поскольку она хранила молчание, Маттео заговорил первым:

– Ваша милость изволили звать меня?

Она равнодушно посмотрела на него.

– Да, синьор Дамиани, я позвала вас. Вы – управляющий этим имением, следовательно, вам должна быть знакома каждая мелочь в нем?

– Я действительно считаю, что знаю здесь любой закуток, – ответил он с полуулыбкой.

– Тогда вы сможете кое-что разъяснить мне. Вчера после обеда было так жарко, что даже сад не помогал. Я нашла убежище и свежесть в гроте у павильона…

Она остановилась, но не сводила глаз с управляющего и отчетливо заметила, как слегка сжались его узкие губы. С напускным равнодушием, но четко выговаривая каждое слово, она продолжала:

– Я увидела, что настенная драпировка в одном месте сдвинута и из-за нее тянет сквозняком. За ней оказалось отверстие, которое она маскировала. Не будь я любопытной – я не была бы женщиной, и я пошла по этому проходу, а выйдя из него, обнаружила остатки какой-то сгоревшей постройки.

Она сознательно не упомянула статую, но теперь – она была уверена в этом – Маттео побледнел под загаром. С внезапно помрачневшими глазами он пробормотал:

– Я понял! Осмелюсь доложить вашей милости: князю будет неприятно узнать, что вы обнаружили маленький храм. Это запретное для вас место, и госпоже лучше было бы…

– Я могу сама судить, что предпочтительней для меня, синьор Дамиани. Если я обращаюсь к вам, то, без сомнения, только потому, что не хочу обращаться с этим вопросом к моему супругу, тем более что он неприятен для него. Но вы… вы должны ответить мне.

– Почему это должен? – дерзко воскликнул управляющий, теряя власть над собой.

– Потому что я – княгиня Сант'Анна, хотите вы этого или нет, нравится вам это или нет!..

– Я не хотел сказать…

– Будьте хотя бы настолько учтивы, чтобы не прерывать меня. Запомните: когда я задаю вопрос – я жду на него ответ. И все мои слуги знают это, – добавила она, умышленно делая ударение на слове «слуги». – Вам остается привыкнуть к этому. К тому же я не вижу особых причин, которые могли бы помешать вам ответить. Если это место должно храниться в тайне, если оно вызывает у вашего хозяина мрачные воспоминания, почему вы не заделали проход?

– Монсеньор не давал такой приказ.

– А вы ничего и никогда не делаете без его приказа? – с иронией сказала она.

Он напрягся, но тут же овладел собой. Его ледяной взгляд впился в глаза молодой женщины.

– Хорошо! Я к услугам вашей милости.

Довольная победой, Марианна позволила себе роскошь улыбнуться ему:

– Благодарю вас. Итак, просто расскажите мне, чем был этот «маленький храм»… и особенно кто была женщина, чья статуя, великолепная и изумительная, стоит среди руин. И не говорите, что это античная реликвия, ибо я вам не поверю.

– Зачем мне лгать? Это статуя донны Люсинды, госпожа, бабушки нашего князя.

– Не слишком ли ее внешний вид… нескромен для бабушки? У нас, во Франции, вряд ли встретишь подобное…

– Зато встретишь сестер Императора! – воскликнул он. – Разве княгиня Боргезе не заставила резец Каноны обессмертить в мраморе ее красоту? Донна Люсинда поступила в свое время так же. Вы не представляете себе, какова была ее красота! Нечто пугающее, невыносимое. И она с дьявольским искусством использовала ее. Я видел мужчин, ползавших у ее ног, терявших разум, сводивших ради нее счеты с жизнью… тогда даже, когда ей было далеко за сорок пять! Но она была во власти дьявола!

Словно прорвавший плотину поток, Маттео теперь говорил, говорил, будто не мог уже остановиться, и Марианна, на время забыв свою неприязнь к нему, слушала как зачарованная. Она только легко прошептала:

– Вы знали ее?

Он утвердительно кивнул, но слегка отвернулся, смущенный пристальным взглядом молодой женщины, затем добавил с гневом:

– Мне было восемнадцать лет, когда княгиня умерла… сгорела, живьем сгорела в этом храме, который она, одержимая безумием, велела воздвигнуть в свою честь. Она в нем принимала своих любовников, выбиравшихся почти всегда среди крестьян, горцев или моряков, потому что для нее главным было только любовное исступление.

– Но… почему среди простого народа?

С внезапной горячностью он повернулся к Марианне с опущенной головой, как готовый напасть бык, и она содрогнулась, ожидая вспышку адского пламени, которое – она догадывалась – должна была зажечь Люсинда.

– Потому что она могла после этого заставить их бесследно исчезнуть. Равных себе, тех, кто ей тоже нравился, она, конечно, оставляла в живых, уверенная в их покорности, в рабстве, в которое она их вовлекала и без которого они отказывались жить. Но сколько молодых парней исчезли, не оставив ни малейшего следа после того, как отдали в ночь любви весь жар этой ненасытной волчице?.. Никто… нет, никто не может представить себе, что это была за женщина. Она умела пробуждать худшие инстинкты, самые низменные страсти, и ей нравилось, когда смерть становилась завершением любви. Может быть, легенда и имеет свое основание…

– Легенда?

– Говорят, что ее неувядаемая красота была результатом заключенного с дьяволом договора. Как-то вечером, когда она с беспокойством разглядывала свое изображение, в одном из зеркал появился одетый в черное красивый малый и предложил в обмен на ее душу тридцать лет неувядаемой красоты, тридцать лет наслаждений и безграничной власти над мужчинами. Говорят, что она согласилась, но осталась в дураках, ибо тридцать лет еще не прошли, когда однажды утром слуги, войдя в ее комнату, обнаружили кишащий червями труп хозяйки.

Увидев, что Марианна вскочила с криком отвращения, он добавил с презрительной улыбкой:

– Это только легенда, госпожа! В действительности все было иначе, раз, как я уже вам говорил, донна Люсинда сгорела в охватившем храм пожаре… пожаре, который она зажгла своими собственными руками в ту ночь, когда обнаружила морщинку в углу рта. И вы, без сомнения, спросите меня, княгиня, почему она выбрала такую ужасную смерть? На это я отвечу: она не хотела, чтобы ее восхитительное тело, которым она так дорожила, медленно распадалось в земле, познало ужас тления. Она предпочла уничтожить его в огне! Это была ужасная ночь! Пламя гудело, и его языки были видны так далеко, что повергнутые в трепет крестьяне утверждали, что это само адское пламя разверзлось перед нею… Я еще слышал ее предсмертный крик… захлебывающийся вой волчицы!.. Но я уверен, что она полностью не исчезла! Она еще живет!..