Книга Первач - Кирилл Юрченко

Полоса пробуждает первобытный страх, сметает налет самоуверенности, присущий человеку цивилизованному, как считается, избавленному от предрассудков десятилетиями прогресса. Только что ты считал себя венцом природы. И вдруг оказывается, что ты ощущаешь себя в Полосе тлей, да не просто ощущаешь, а таковой и являешься. Но так не хочется считать себя тлей!

И верно — продолжил размышлять Тихон — человек давно уже не преисполнен благоговением к силам природы, как это было раньше. Во времена оные, первобытные, будучи язычниками, чей разум был скован сетями темноты и невежества, люди все же умели не только брать, но и отдавать. Они приносили жертвы богам, покорно лишая себя ощутимой доли добычи. Делились с природой своим страхом и благоговели перед могуществом ее стихий — в этом тоже была своего рода жертва и покорность. Они нарекали детей именами богов и тотемных животных и тем самым подчеркивали превосходство над собой тех существ и духов, которые существовали на этой земле задолго до появления человека. Эти правила жизни люди хранили, живя в гармонии с природой тысячи лет.

«А сейчас?» Горы, леса, поля, океаны — они как бы существуют сами по себе. Фоном для цивилизации людей, когда-то появившихся на просторах Земли и все время учившихся покорять ее. Не любить, не жить любовью к природе, но покорять. Ох, уж эта природа — всюду мешается под ногами. То горы не там возвышаются, то реки не там и не в ту сторону текут, и облака не там дожди проливают. И это все надобно исправить. А все, на что способна природа — мешать планам, да иногда устраивать бунты вроде стихийных бедствий. Но и это не проблема для современного человека. Катаклизмы худо-бедно можно научиться предсказывать, строить дома покрепче, и чем дальше, тем лучше. Нет, конечно, не все еще хорошо в этом плане для человечества. Но дело идет к тому, чтобы научиться исключать всякие там сюрпризы.

И вот вдруг, откуда ни возьмись, появилось черное (впрочем, правильнее сказать — белое) пятно на карте — Полоса. Как будто живое, умное существо. Для кого-то даже сродни чрезвычайно опасной твари. Аномалия на якобы покорном лике Земли. Место, где нет жизни человеку. Где не работает ни дальняя радиосвязь, ни навигационные приемники. Да еще, в отместку за все, человек, пришедший сюда, наказывается смертью.

Тихон понимал что место, где возникла Полоса, не случайно — именно здесь, в Братской Резервации, человек по своей воле проклял и осквернил землю, густо испахав ее ядерными зарядами. А рядом — Байкал, энергетически особое место, где земная кора особенно тонка.

«Но гибнет не каждый — вот ведь в чем штука!»

Тихону казалось, что, заставляя себя рассуждать, он постепенно сумеет нащупать какое-то знание и отыскать единственно верный способ выживания здесь.

«А ведь у меня есть отчего оттолкнуться!..»

Что, если доктор Верховцев прав и Полоса — это своего рода фильтр? Чистилище. Доктор утверждал, что не имеет значения, сколько у тебя сил, здоровья, хороши ли твои гены. Значит, не материя определяет, сколько тебе жить. Все зависит от внутреннего состояния человека. И тогда получается, что определяющее значение должна иметь та информация, что находится в нас: подсознание, чувства, память, образ мышления, сами мысли, в конце концов.

«Если я прошел через этот фильтр, значит, что-то есть во мне, какое-то зерно, которое позволяет Полосе принять меня. Так и у тех, кто называет себя первачами и скитниками. Но почему же Алекс ничего мне не подсказал? Почему?»

Где рецепт? Нет его пока. Вот в чем беда!

И все же… Возможно, какая-то из предыдущих мыслей уже сама по себе подсказка, только нужно еще раз обдумать все как следует.

«Итак, я пришел к выводу, что я и эти люди, что пришли сюда со мной, кардинально отличаемся друг от друга. Но я вовсе не хочу назвать их слабаками, возвысить себя над ними, я понять хочу — в чем же разница? Что отличает их от меня и от всех остальных, кто именует себя скитниками-первачами? От Алекса Эджертона, который стал частью Полосы раньше, чем я?

Кто я был, когда пришел в Полосу? И с какими мыслями пришел? Знал ли я о том, что она убивает? Знал. Боялся ли я смерти? Да, боялся. Любой человек боится смерти. Этого требует инстинкт. Но ведь я понимаю, что на самом деле смерти нет. Впервые я это понял, когда мы с Алексом умирали в шахте. И в этом мы с ним схожи. Те люди, что вместе с нами пребывали тогда в шахте, все умерли, потому что двигались мы в разных направлениях, а ведь некоторые из них согласно логике просто обязаны были выжить, потому что были заведомо сильнее меня и Алекса и здоровее физически. Но мы нашли для себя выход — в понимании осмысленности смерти, в готовности встретить ее достойно. В этом был акт нашей воли. Никто не толкал нас к решению, мы сами.

Потому мне и не страшно здесь, что смерти — нет. Это моя вера. И в Полосу я шел по собственной воле. Как будто искал ответы на все те вопросы, что мучили меня, но ни один из которых я не мог облечь в строгую форму».

Конечно, эти бойцы тоже не исключают возможности погибнуть здесь и прекрасно сознают вероятность этого. Но в то же время им страстно хочется жить. А еще сильнее — их страх нарушить приказ, боязнь стать орудием Полосы. Огромное противоречие раздирает души этих людей. И в этом знании Тихону увиделось откровение — такие эмоции в их душах могли стать взрывателями не хуже тех, что спрятаны в металлических цилиндрах.

«О, Господи, как же все запутано!..

А впрочем… Что-то уже есть! И первое, с чего я должен начать — узнать, что они думают о Полосе…»

* * *

— Эй, послушайте, — крикнул Тихон.

Лейтенант Бакс, чуткий на сон, среагировал первым.

— Чего панику разводишь?

— Мне нужно знать, что вы думаете о Полосе, — сказал Тихон. — Только говорите честно. Из глубины души, так сказать.

Рядом возникла физиономия майора Гузенко.

— Чего выдумал?.. — донесся чей-то голос из тумана.

Вскоре все семеро собрались около него.

— Мы не двинемся дальше, пока я не услышу ответ, — сказал Тихон.

Сержант Рогов надвинулся на него.

— С чего это я должен перед тобой отчитываться?

— Отставить! — рявкнул Бакс.

Рогов обернулся за поддержкой к майору Гузенко. Но тот смотрел куда-то вверх, будто пытался разглядеть хоть что-нибудь в этой однообразной туманной белизне. Поняв, что все ждут его ответа, он повернулся к отряду:

— Это место — самое поганое из всех, что я видел! А я много где побывал, уж поверьте…

После его слов остальных будто прорвало. Каждый старался описать свои претензии к Полосе. Но в целом все свои определения и эпитеты они подгоняли под шаблон давно сложившихся представлений: пребывание в Полосе нестерпимо давит на психику; силы тают на глазах, кажется, что тебя выворачивает наружу; очень не хочется пополнить неисчислимый список смертей; эти места буквально пропитаны ненавистью к человеку…

И так далее.