Книга Неудобные люди - Ярослав Жаворонков

кивнул и уставился в журнал. На вторую кровать лег Макс – Ты здоровый такой, я тебя не подниму. Давай сам перекладывайся, сказал санитар, подождал, пока Макс перелезет, и укатил кушетку.

Темная палата, длинные шторы, облезлая краска, цветы на стенах, трава и клубника.

– Первый раз во взрослом отделении, – сказал соседу Макс спустя несколько минут после ухода санитара.

Сосед кивнул и вернулся к журналу. На тумбочке между ними Макс увидел стопку похожих.

– Можно? У меня с собой ничего, – сосед снова кивнул, и Макс взял верхний журнал.

Но читать было больно, в висках и во лбу давило при попытке сфокусировать взгляд на буквах. Он бросил обложкой вниз цветную тетрадочку и стал рассматривать потолок.

Потолок.

Потолок.

…

– Тебе сколько?

– А? – Голос соседа вывел Макса из потолочной дремы.

– Ты сказал, что первый раз во взрослом.

– А. Да. Исполнилось восемнадцать пару дней назад. Погоди… какое сегодня число?

Сосед называет.

– О, шесть дней назад, получается.

– Это так отпраздновал? – Мужик обвел взглядом Макса.

– А-а, нет. Не праздновал, вообще не праздновал, не с кем было. А это отчим… постарался.

– …Ублюдок.

– Он за это заплатил. Но да. Ублюдок.

– Малик, – сосед привстал и протянул руку.

– Макс.

…

– А вы здесь чего? Тоже, смотрю, какой-то отчим постарался? – Макс присмотрелся к соседу. Синяков у того на лице было больше, чем ему показалось сначала, просто некоторые почти прошли.

– Да так. Напомнили по старой дружбе.

– Дружбе?

– Ну.

– Это за что?

– Вступился за кое-кого.

– Вступились?

– Ну.

– Подрались?

– Короче, над одним мальчиком издевались другие. Я их прогнал. Ударил одного. Или двоих, не помню.

– Оу.

– А там у этого, которого ударил, отец очень важный. И меня посадили…

– В смысле? Прямо в тюрьму? За то, что ударили мальчика?

– Ну, не в тюрьму, а в этот… Центр какой-то… – мужчина смутился. – Для нелегалов. Телефоны не забирают, вещи брать можно. Это для нелегальных, понял? Чтобы потом отправить на родину.

– А здесь-то вы как оказались?

Малик сильнее повернулся к Максу.

– Посадили сначала ко всем. Там такие же, как я, тоже пара из Таджикистана есть. Только не из Душанбе, я из Душанбе, а они из Куляба вроде. А потом отвели в отдельную комнату и там посадили, понял? И завели какого-то ублюдка и закрыли. Он подсел сначала, а потом со спины вдарил. Я не успел подняться, он меня испинал всего. Вот зубов двух нет… Но зубы – ладно. И потом меня обратно в общую комнату, а его не было. Он сказал мне тогда, что нехуй было лезть к тому парню. Мне потом сказали, что он должен был избить не сильно, а он перестарался.

– И там обо всем знали? Охранники?

– Все всё знали, – Малик откинулся на спинку кровати.

– И с ним ничего не сделали?

– Не знаю. Говорят, что отпустили. Только под зад дали.

– Да уж, – Макс не знал, что сказать. – Уроды, действительно.

– Угу.

– И после этого вас привезли сюда?

– Нет. Я там был. Там – после суда, кого депортировать должны. Депортируют, когда билеты купят. Вот и я лежал, плохо было, башка кружилась и трясло. Потом два дня блевал всё время. И тогда отправили сюда.

– А охрана?

– Сказали, без охраны.

– А если сбежите?

– Не знаю. – Сосед улыбнулся, первая эмоция. – Да я не убегу. Работа у меня была хорошая, одна девушка там была красивая, понял? А сейчас что, куда бежать, бежать-то некуда.

– Встречались?

– Не. Просто нравилась.

Макс дослушал и захотел спать.

– Я вообще это… что хотел-то сказать, – голос соседа вытягивал его, как спасательный жилет вытягивает на поверхность утащенного волной. – Вижу, что тебе хреново, будет что нужно, говори. От этих не дождешься. Две тут только нормальные, но там как смены попадут.

– Оке-ей, спа-асибо. – Свет не помешал ему провалиться в сон, сначала ему казалось, что он падает сквозь кровать и палата вертится вокруг, а потом он заснул, а на фоне звучал голос его соседа, глухой бас с легким акцентом, какая-то еще история, или это уже приснилось, он не знал.

* * *

Свет опять вырубило, только что-то где-то мерцало. Заебало, надо вызвать электрика, на Малика совершенно нельзя было положиться, умеет только ямы для цветов копать, и то размером с могилы. Аня захлопнула книгу и кинула ее куда-то в покрывально-подушечную полутень, встала и пошла к двери, чтобы спуститься и посмотреть панельку с тумблерами, пока Даня на работе (он же всё про панельку и объяснил), но, по пути бросив взгляд на зеркало, застыла. Повернулась – медленно. От увиденного даже не вздрогнула, не закричала, просто онемела, обмякла где-то внутри, а снаружи по привычке поддерживало тело, натуральная оболочка.

В зеркале она увидела, что стоит без головы. Опять.

Слегка неровный срез, уже запекшиеся, чуть-чуть потемневшие края, в этот раз не так страшно. Но всё же. Всё же Аня вдохнула прерывисто и с дрожью поднесла руки к шее.

А зеркало было овальное, с резьбой.

Аня смотрела, как пальцы щупают шею и доходят до среза. Тоненько, самым кончиком указательного она дотронулась до него и тут же отдернула, взвизгнув от неожиданной боли.

Сначала подумала, что болит незажившая рана, но оказалось, что это палец – уколола, порезала. Увидела тонкую, как робкий весенний стебель, красную дорожку на ладони.

– Я дозалью, а вы отнесите, да?

Аня развернулась. Позади нее (теперь спереди) дрожало большое, от пола до потолка, желе. Мутное, желтый лед. Что-то внутри было, что-то застыло там, светлое и… Да, поняла Аня, вот где моя голова.

Раньше так не было.

– Залива-а-аю, – донеслось откуда-то сверху и немного отовсюду, и Аня поняла, что она в соседней со своей головой миске. Завертелась, попыталась найти, чем пробить стенку или донце, но ничего не нашла. Стукнула, но отлетела. А зеркало пропало. Налился бульон и заполнил всё до краев. Аня кувыркнулась под напором и налетела на кусок моркови.

– Ты мясо промыла? – В ее толщу проникал глухой мужской голос.

– Обижаешь! Я что, первый раз?

– Ладно-ладно. Где Марта с Алей?

– Марта! Аля-а! Готово, уносите!

Всё закачалось. Аня видела через мутную жижу и стенки миски, как ее сестры несут эти два холодца на балкон.

– Потом за пельмешками зайдите, – донесся глухой распев мамы с кухни.

* * *

Света проснулась рано, плохо спала после вчерашней смены, намаялась с недавно поступившими, привезли еще совсем паренька, избитого, изрезанного, впрочем, у нее уже давно не получалось нормально поспать. За окном, очевидно, распоясался день, но шторы не пропускали солнце, лениво подергиваясь от дыхания форточки. Света