Книга Любовница - Аманда Квик

— Так быстро?

Он посмотрел на нее через плечо, проницательный взгляд его был насторожен и задумчив.

— Какой смысл откладывать, верно?

И тут только Ифигиния поняла, что Маркуса, как и ее саму, весь вечер снедало беспокойство… Не странно ли: они так близки и неожиданно заставили друг друга поволноваться.

— Да, — ответила она. Мастерс удовлетворенно кивнул:

— Я дам объявления в газеты.

— Отлично.

Отпив глоток бренди, Мастерс прошелся по библиотеке, остановился перед римским центурионом.

— Мы отлично держались сегодня вечером.

— Все поражены тем, что ты женишься на своей любовнице.

— Ты не любовница. — Мастерс поставил бокал на столик. — Ты моя невеста. Все сплетни мгновенно угаснут, как только мы поженимся.

Ифигиния раскрыла том «Иллюстраций классических древностей», лежащий на ее столе.

— Ты уверен?

— Абсолютно, — невесело улыбнулся Мастерс. — Брак все расставит на свои места.

Вспомнив обстоятельства первой женитьбы Маркуса, Ифигиния поморщилась:

— Да уж…

— Он погасит еще не успевший разразиться скандал. Он превратит волнующие слухи в скучнейшие разговоры за чайным столом. Иными словами, Ифигиния, как только мы поженимся, мы тут же станем ужасно скучными особами в глазах света.

Ифигиния пристально посмотрела на него:

— Уж не потому ли вы решили жениться на мне, сэр? Я скорее вернусь в Дипфорд, чем выйду замуж для того, чтобы избежать угрозы скандала.

— Нет, — ответил Мастерс. — Я не поэтому решил жениться на тебе. Просто ты единственная женщина, которая может спасти меня от превращения в механического человека.

— Маркус! — Ифигиния была потрясена его сравнением. — Ты не можешь всерьез говорить это!

— Однако я говорю всерьез. — Он помедлил, как человек, решивший прыгнуть со скалы в бурное море. — Ты нужна мне для того, чтобы я не стал жертвой собственных правил, Ифигиния.

Она почувствовала, как острые когти его давней муки разрывают ее тело… Она знала, чего стоило Маркусу это признание.

Несомненно, он нарушил еще одно свое правило.

Вскочив на ноги, Ифигиния бросилась к Мастерсу, обняла его, обхватила ладонями его суровое лицо.

— Маркус, слушай меня внимательно. Тебе не грозит опасность превратиться в механического человека. Ты горячий, страстный мужчина, исключительно глубоко и тонко чувствующий.

— Ты так думаешь? — Безнадежное отчаяние исчезло из его голоса. Мастерс усмехнулся:

— Что ж, в таком случае нам лучше не откладывать свадьбу. Я не уверен, что мои утонченные чувства выдержат испытание ожиданием.

— Нет, конечно. — Встав на цыпочки, Ифигиния прижала губы к его улыбающимся губам. — К чему напрасно подавлять твою горячую, страстную натуру?

— Да и твою тоже. — Мастерс крепко-крепко обнял ее, страстно поцеловал… И длился этот поцелуй до тех пор, пока, сладко вздохнув, Ифигиния не начала слабеть в его объятиях.

— Я люблю тебя, Маркус, — прошептала она ему в шею. Она не была уверена, что он услышал ее, но, подняв голову, увидела, что глаза Маркуса сияют светом древнего янтаря.

— Я заеду за тобой завтра в три. Надеюсь, ты будешь готова.

Она улыбнулась:

— Мне надеть белое?

— Можешь надеть что угодно. — Мастерс неохотно отошел от нее, взял со стола шляпу. — Или вообще ничего. Спокойной ночи, Ифигиния. Не дождусь завтрашней ночи. Можешь себе представить, мы впервые займемся любовью в постели!

— Как бы у вас опять не случился приступ, милорд.

На следующее утро за завтраком Амелия объявила:

— В пять Адам вернется, и мы поедем кататься в парк. Как ты думаешь, Ифигиния, что мне надеть?

Ифигиния, нахмурившись, читала колонку сплетен в утренней газете. Статья, на которой она остановилась, пестрела знакомыми «миссис Б.»и не менее знакомыми «лорд М.». Новости о предстоящем венчании были поданы весьма лукаво:

«Сегодня утром весь свет взбудоражен известием о том, что лорд М. решил нарушить свое самое знаменитое правило…»

— Что ты говоришь, Амелия?

— Я спросила, не поможешь ли ты мне подобрать что-нибудь подходящее для поездки в парк.

Ифигиния подняла голову от газеты и заметила надежду и ожидание в глазах кузины. Улыбнувшись, она сказала:

— У нас с тобой практически один размер. Можешь надеть мое шафранно-желтое платье и бледно-желтую накидку к нему. Этот цвет очень пойдет тебе.

Амелия округлила глаза:

— Но ты сама еще ни разу не надевала ни желтого платья, ни накидки.

— Прими их с моим благословением. — Ифигиния отложила газету в сторону.

— Спасибо…

— Не за что. Нам обоим нужно как можно скорее проехаться по магазинам. Тебе необходимы яркие платья, а я смертельно устала от белого.

— Но этот цвет очень идет тебе.

— Благодарю за комплимент, но белоснежные наряды слишком быстро надоедают. Ума не приложу, почему в эпоху античности им отдавали предпочтение. — Ифигиния помолчала. — Ты выглядишь ужасно счастливой, Амелия.

— Я и в самом деле счастлива. — Она робко улыбнулась, как будто и сама удивилась этому. — Знаешь, я долгие годы не чувствовала себя такой… такой свободной! Подумать только, я всегда ужасно боялась снова встретиться с Додгсоном… А когда это все-таки произошло, то испытала только отвращение и брезгливость.

— Вот и правильно. Было очень приятно увидеть лицо этого негодяя, когда он понял, что ты вправе запретить ему вступить в инвестиционный фонд.

— Как ты думаешь, не грех, что я испытываю такое удовлетворение от своей мести?

— Не будь глупенькой. Ты требовала возмездия и справедливости — и вполне заслужила чувство удовлетворения.

— Адам говорит, что Додгсон, вероятно, уже не сможет поправить своего финансового положения, — заметила Амелия. — Видимо, ему теперь не выкарабкаться.

— Вот уж кому не собираюсь сочувствовать. И довольно об этом!.. Не могу передать тебе, как я счастлива видеть, что ты любишь мистера Мэнваринга. Он-то влюбился в тебя по уши с первого взгляда, поверь.

— Думаю, я все чувствовала… Я всегда очень тепло относилась к нему, но по известным причинам не позволяла себе признать это. Но вчера, после столкновения с Додгсоном, после его полного поражения, я вдруг ощутила себя свободной — свободной подарить сердце Адаму. — Амелия улыбнулась:

— О, Ифигиния, сегодня я чувствую себя такой счастливой!

— Вот и отлично. Значит, поможешь мне справиться с прегадким приступом предсвадебной паники.