Книга Рожденная магией - Хейзел Бек

Элоуин пытается проверить, не ошибаюсь ли я, и задает вопросы о тех случаях, когда я случайно (или не совсем случайно) схлестывалась со Скипом.

– Рыбные палочки? – вопрошает она. – Да что это могло быть, если не проклятие?

Они обе держат меня за руки, пока я обстоятельно рассказываю им о том, как ко мне вернулась память.

– Получается, что любовь – это сильная магия, – заключаю я немного надменно.

Джорджия мечтательно вздыхает. А Элоуин хмурится и отпускает мою руку.

– Рыбные палочки. – Она бормочет это таким тоном, что сказанное и правда становится похоже на проклятие.

– Мои намерения были чисты, – улыбаюсь я ей. Она бросает на меня столь зловещий взгляд, что я чудом не превращаюсь в рыбную палочку. – Сегодня вечером, – я возвращаюсь к насущным вопросам, – мы встречаемся на кладбище. Джейкоб предполагает, что оттуда будет легче связаться с Ребеккой.

– Я хотела предложить нечто подобное! – восторженно отвечает Джорджия. – Я нашла заклинание в книге Фроста. Вызов. Мы с Элоуин ознакомились с ним сегодня ночью.

– Я рада, что мы на одной волне. – Ведь в таком случае у нас, как у ковена, будет больший потенциал, разве нет? Я бы поразглагольствовала на сей счет, но у меня еще полно дел. – Надо бежать в магазин. Я почти опоздала к открытию.

– Кристаллы взяла? – спрашивает Джорджия. Она задает мне этот вопрос каждое утро.

– Теперь я даже знаю, для чего они нужны. – Я похлопываю себя по карману.

– Если мы победим в этой битве, Эм станет просто невыносимой, – с улыбкой говорит Элоуин Джорджии. – Победительницей в любви и в битве. Ужас, да?

– Ты называла меня невыносимой с тех пор, как узнала значение этого слова, – ухмыляюсь я. – И все равно, до сих пор меня выносишь и дальше будешь это делать.

Весь день я сияю от радости – ведь ко мне вернулись воспоминания, я стала собой и я влюбилась. А к вечеру мы с Элоуин и Джорджией встречаемся у меня дома и вместе летим на ферму к Джейкобу. Его здесь нет, но на столе стоит ужин, наверняка приготовленный его матерью: два поддона с лазаньей, две миски зеленого салата и лоток с чесночным домашним хлебом. Зандер присоединяется к нам, и я прошу всех садиться за ужин, а сама иду на крыльцо встречать Джейкоба.

Я меряю крыльцо шагами и спрашиваю себя, неужели примерно так будет выглядеть мое будущее? В ожидании, когда Джейкоб вернется с «вызова». Может, именно ожидание так трудно выносить тем, кто не стал Целителем? Осознать, что такой человек не принадлежит лишь нам одним.

Но где-то в глубине души я чувствую, что не полюбила бы его так сильно – просто не смогла бы, если бы он был другим. Ведь мы с ним похожи. Мы хотим помогать, а это значит, что мы всегда будем это делать.

И вот во дворе появляется Джейкоб. Он идет ко мне, такой большой, красивый, и глаза у него зеленые, сексуальные. Он – мой мужчина.

– Прости, – извиняется он. – Меня вызвали в пригород, чтобы залечить сломанную ногу.

Я глажу его по растрепанным волосам.

– Не извиняйся. Тебе незачем извиняться за то, кто ты есть. Никогда.

Он улыбается. Проводит рукой по моим волосам.

– Ты хорошая, Эм.

Любовь – это сильная магия. Я знаю, точно знаю, что благодаря любви ритуал сработает.

После ужина мы спешим на кладбище, прихватив с собой все необходимое. Наши фамильяры уже здесь. Мы располагаемся у бабушкиной могилы. Не могу утверждать, будто чувствую ее присутствие, хотя я и дотрагиваюсь до статуи лисы. Но сказать, будто бабушкин дух упокоился и его здесь нет, я тоже не могу.

Зандер, Джейкоб и Джорджия встают в круг. Фамильяры рассредоточиваются, образуя свой собственный вокруг нашего. А в центре сажусь я вместе с Элоуин, которая поставила одинокую белую свечку.

Джорджия сказала мне слова, и мы с Элоуин нашептываем их вместе снова и снова, глядя на разгорающееся, танцующее на ветру пламя свечи.

Вспыхивает яркий свет, и мне приходится закрыть глаза, но я крепко держу Элоуин за руки. Эта хватка словно осталась в памяти мышц, и мне интересно, держалась бы я за Элоуин так же, если бы не помнила, насколько это важно для сохранения круга.

Я приоткрываю глаза в поисках источника нового, более яркого света. Ребекка. Она стоит вне нашего ведьмовского круга, но внутри круга фамильяров.

Сестра. Словно настоящая. Прямо передо мной. Она одета в черное. На ногах тяжелые ботинки. В носу сверкает серебряное колечко. Видение Ребекки обретает форму, и она строго смотрит на меня.

– Я же говорила тебе: завязывай с этим. – Она скрещивает руки на груди и сводит брови, прямо как в старшей школе.

– Тебе нужно вернуться домой. Я знаю, что это рискованно…

– Ноги моей не будет в Сант-Киприане. – Она смотрит на меня строго, не моргая. – Никогда.

– Это важно.

– Очень. Когда дело касается тебя, особенно, – слабо ухмыляется она.

Если бы мы были в старшей школе, я бы начала орать. Но сегодня я просто объясняю:

– Ты не понимаешь. Сант-Киприан в опасности. Черная магия, наводнение и… Ты нам нужна, чтобы бороться.

Я смотрю на Элоуин. Глаза ее темны, и мне кажется, если я спрошу ее вслух, она меня не услышит. Ведь она удерживает Ребекку здесь.

«Можно отпустить твою руку?» – спрашиваю я мысленно.

«У тебя пять минут», – отвечает она.

Я встаю и подхожу ближе к Ребекке. Круг я не покидаю, но теперь мы с сестрой лицом к лицу. Ребекка, которую последние десять лет я видела или во сне, или в своих видениях. Хорошо, что я знаю, почему она сбежала. Но неужели ей не хочется вернуться домой?

Я так хочу рассказать ей обо всем, что случилось с тех пор, как она исчезла. Рассказать ей о Джейкобе. Забраться с ней на наш любимый диванчик на подоконнике в нашем доме, как раньше, сесть, переплетя ноги, и хохотать до колик, пока не заболит от смеха живот.

Но у меня нет времени на рассказы. И мне придется сосредоточиться на самом важном.

– Нам надо остановить наводнение, – говорю я. – Мы должны спасти город.

Ребекка поднимает плечо, и хотя мы с ней теперь так непохожи, это наш характерный жест – жест Вилди.

– Я с удовольствием посмотрела бы, как этот город сгорит дотла. Хотя наводнение тоже неплохо.

Она бесит. Вечно так.

– Ты была там. С бабушкой. Она сказала, что теперь наша очередь.

Глаза Ребекки затуманиваются, но голос ничего не выражает.

– Она сказала, что теперь твоя очередь. Сант-Киприан твой,