Книга Смерть чистого разума - Алексей Королев

доискивайтесь, почему. Но убийца Корвина? Нет, и ещё раз нет.

Он вышел из пансиона лёгкой походкой бывалого спортсмена – быстро, но вовсе не торопясь. Его жена, не поднимая на Маркевича глаз, последовала за ним. С улицы послышалось сдержанное ржание – это прибыл дилижанс до Эгля.

Знаменитые вуиттоновские чемоданы вниз спустила мадам – причём все в два захода. Сак, впрочем, несла Луиза, которая первым делом отправилась инспектировать крыльцо. Экипажа не было, и компаньонка направилась было наверх предупредить свою хозяйку, но Анна Аркадьевна в эту самую секунду появилась на лестнице собственной персоной. Она едва не столкнулась с Николаем Ивановичем, который, наконец, прекратил свою деятельность в качестве горничной и, водрузив «Тихие заводи» на колонку около дверей кабинета Веледницкого, отправился в сторону Ротонды. Мадам тоже исчезла – в буфетной.

Маркевич встал. Анна Аркадьевна смерила его взглядом, в котором Степан Сергеевич не увидел ничего, кроме того, что показалось ему суровым равнодушием матери к нашкодившему и никак не желающему раскаяться отпрыску. Никакие слова не шли ему в голову, пульс в висках отбивал мучительные секунды, Луиза, вернувшаяся в переднюю, тоже молчала. За дверью скрипнули колеса, и Степан Сергеевич, не таясь, с облегчением выдохнул.

Но это был шарабан для Шубина – с красными ободьями колёс, кое-где облупившейся лакировкой и зелёным почти не потёртым плюшем внутренней обивки; по местным меркам экипаж почти роскошный. Крыши, разумеется, шарабану не полагалось, и Маркевич (вместе с Луизой он вышел поглядеть на крыльцо) машинально возвёл очи горе. Дождь, кажется, не собирался, но до Эгля ещё нужно было доползти, и одному Богу было известно, в каком виде возница и его пассажир окончат свою поездку. Засим Степан Сергеевич снова водворился на террасе.

Возница оказался человеком немолодым, сухопарым и крепким, с густыми усами и недельной щетиной. Ни то ни другое не могло скрыть явного его внешнего сходства с папашей Пуленом, из чего Маркевич сделал (совершенно правильный, как выяснилось пару минут спустя) вывод о том, что коли шарабан состоит при «Берлоге», то править им должен родственник хозяина гостиницы, скажем, брат или кузен.

Алексей Исаевич спустился вслед за своим багажом, влекомым частью возницей, частью – неутомимой мадам, которая вынырнула на пять минут из буфета, а теперь снова исчезла. На владельце «Товарищества русских велосипедных заводов» был совершенно необъятного размера пыльник, в руке – трость; и то и другое Маркевич видел впервые. Шубин поклонился генеральше и Луизе (обе они с крайне недовольным видом обосновались в гостиной, заняв, в том числе, и освобождённое Маркевичем кресло), после чего в течение полуминуты сделал три вещи, которых от него никто уже не ожидал: внезапно изменил траекторию своего движения, пересёк гостиную и вышел на террасу, где притворил за собой стеклянную дверь, закурил сигару и совершенно спокойным образом обратился к Маркевичу:

– Что же, Степан Сергеевич, прощевайте. Отдохнули маненько – и будет. Домой пора. Скоро агенты с ярмарки вернутся, дела навалятся. Новую фабрику открываю в Богородском уезде. Лигерады хочу начать делать, пока Лейтнер не опередил. И коммерции польза, и обществу. Места там у нас глухие, прости господи, край света. А охоты хорошие – по торфяникам-то. Да только охотою сыт не будешь. И ситчиком тоже. Ситчик дело доброе, дед мой и отец им занимались, да вот беда, весь труд – примитивный. Навыков особенных от рабочего не требует. Времени у него много, учиться нечему – вот он и запивает. А там, где водчонка, – дело известное, добра не жди, сколько земских больниц ни строй. Мои мануфактуры – то совсем другая статья, тут от работника умения нужны, а то и грамота. Тут уж не запьёшь. Оттого и лезу в родные палестины. Не подачками нужно поднимать Россию – трудом. Будет где кусок хлеба снискать – всё у рабочего человека будет: и школа, и больница, и театр с синематографом. Да только не все это принимают. Ох, не все. С обеих сторон причём, ежели вы понимаете, о чём я. Но будить нас надо. Надо! Кого нагаечкой, а кого, извините, и бомбою. Иначе гиль, тьма. Пропадём под коростою тьмы и невежества, да, Степан Сергеевич. И не бояться ничего, да-с. Не бояться. Деньги – пустое, деньги – прах. Три дочери у меня, одну уж выдал, выдам оставшихся – и куда? Пускай зятья пропивают? Ну уж дулю. Вон, – тут Шубин швырнул пальцем себе за спину, в сторону пансиона и Ротонды, – лучше уже таким как он. Или Менису этому, хотя я его и знать не знаю. На дело! На страшное, кровавое, – но на дело! Чтобы полыхнуло, чтобы народишко думать начал – а не пора ли ему в свои руки брать что-нибудь тяжелее стакана. Корвин тоже так думал, полагаю. Оттого и помочь ему хотел. Да вот же дела… не успел. Только вот это и осталось. В прошлую среду получил. Мбда-с.

«Это же “Диалоги”. Пятый выпуск. Но это шмуцтитул, то есть страница вырвана из полного издания. Интересно, у него что, писчей бумаги не было? Чтобы на обороте записки писать. Вот это да, Степан Сергеевич, вот это тебе повезло так повезло».

– Вам это доктор передал?

– Что? А, нет. Парнишка один. Он тут крутится всё время, то хлеб развозит, то ещё что.

– А, малыш Жакар. Что же, он был у Корвина на посылках?

– Не могу знать, Степан Сергеевич, не могу знать. Кстати, этот же вопрос мне Фишер задал, он как раз со мной на террасе тогда был. Не могу знать, – в третий раз повторил Шубин. – Вы читать-то будете?

«А.И.!

Долг человека есть всеобщее счастье. Мера решительности, с который каждый принимается за это дело – вопрос частный. Я не делаю разницы между тем, кто метает бомбу, тем, кто укрывает у себя бомбиста и тем, чьим вспомоществованием существуют первые двое.

Энергию борьбы следует питать, и здесь не существует иного мерила, кроме открытого сердца дающего. Тем паче, что иной выход для Вас – будет унизительным для Вас же самого. Описанный Вами господин – точно зерно, которое то ли прорастёт, то ли нет, и уж точно последнее, что следует питать в наше время – это состязания в ловкости.

Сумму, Вами предложенную, приму с благодарностью, коли на то будет Ваша воля. Мой банкир – г-н Гутцвиллер в Базеле. Что же до предмета употребления этих средств, то, не боясь нарушить конспирацию, советую Вам в ближайшее время обратить особое внимание на новости из Италии.

ЛКД

P.S. Наша беседа