Книга Бернарда - Вероника Мелан

Красиво. Тихо. И торжественно.

Потянись мыслью к любой из звезд, пожелай то, что хочешь испытать, как тут же попадешь на новую игровую площадку.

Но Дрейк не хотел попадать на новую, он хотел вернуться на уже созданную, вот только для возвращения требовалось сначала кое-кого отыскать.

Ди… Дина… Бернарда.

Его зов кругами разошелся в пространстве; разум принялся сканировать ответное эхо.

Ди, где ты? Помоги мне. Откликнись.

То ли дуновение ветерка, то ли всколыхнувшийся пласт энергии, но Дрейк вдруг почувствовал ее. Не далеко и не близко – на расстоянии досягаемости мысли. И тут же рванулся навстречу тихому ответу.

В ушах колокольчиками засвистел ветер.

* * *

Он сидел перед ней на корточках на песке. Сбоку горел костер, позади лениво рокотал океан.

Его Ди – мерцающая и полупрозрачная – она сохранила свое прежнее обличье, значит, какие-то воспоминания осталась при ней. Дрейк волновался – потеряй она память, могла бы уже уйти в Свет или же перевоплотиться вновь. Тогда бы он не нашел ее, не смог бы, навсегда бы остался в Коридоре, безумно проверяя каждый попадающийся на пути Мир.

А даже если бы и нашел…

Что толку в человеке, подписавшему правила новой Игры? Ни одна Игра не отпустит игрока до самой смерти, до нового перехода, до проигрыша или победы, исход для которых един – смерть физической оболочки и свобода Творца, вернувшего Знание.

Можно было обойтись без голоса, но привычка взяла свое:

– Ди.

Она долго смотрела на него, задумавшись. Спокойная и чуть удивленная.

– Ди, ты помнишь меня?

Вспомни. Вспомни. Вспомни.

От волнения, испытываемого Дрейком, по ее иллюзии расходились волны – воздух вибрировал и колыхался, словно от пальм, растущих позади, налетел невидимый сквозняк.

– Я помню тебя. Почти… – после долгой паузы ответила она, и его сердце, если бы оно существовало в этой субстанции, ухнуло бы в пятки.

– Я помню тебя и одну женщину… где-то… она волновалась и звала меня.

Дрейк вздохнул с облегчением.

– Твоя мама.

– Что?

– Это была твоя мама.

– Мама?

Впервые за все это время со светящегося лица Бернарды ушла расслабленность. Черты подернула рябь беспокойства. Океан бросил на берег очередную пенную волну.

– Почему?

– Что, почему?

– Почему она беспокоилась?

– Потому что она хотела тебя увидеть. Но ты ушла слишком быстро.

– И ты тоже… я помню тебя… не помню имени, но помню, что ты… ты мне не чужой…

От испытываемой нежности, Дрейк осел коленями на песок и попытался взять светящуюся иллюзорную женскую руку в свою. Ладонь прошла насквозь.

Это искра. Душа. Тело ждет там, на Уровнях…

– Ты вернешься со мной в мир, из которого ушла?

Бернарда какое-то время смотрела в его лицо, будто пытаясь отыскать в остатках памяти затерявшиеся осколки воспоминаний. Пряди ее невесомых волос лениво колыхал невидимый бриз.

Пожалуйста… Вернись. Только вернись со мной.

Эта бесконечная ночь, странный остров, века, застывшие в минуте – слишком странное место, даже пугающее для тех, кто хранил память о прожитых жизнях.

Ему на какой-то момент показалось, что она молчит слишком долго, и что уже не ответит. Или откажется. Но через какое-то время Бернарда кивнула.

– Да, я пойду. Мне трудно вспомнить кто ты, но мне хочется с тобой пойти.

В этот момент Дрейк возблагодарил все звезды одновременно и почувствовал такое облегчение, какого не чувствовал никогда. Послав мысленное «спасибо» Фуриям, он снова едва не попытался взять ее за руку. Опомнился, прошептал.

– Тогда следуй за мной. Я покажу тебе путь назад. Когда увидишь светящийся узкий коридор, войди в него первая, я последую за тобой.

– Хорошо.

– Все. Тогда пойдем.

Ее лицо снова подернулось беспокойством.

– А там будет… мама?

– Будет.

Я тебе ее из-под земли достану, только вернись в собственное тело…

Легкий кивок светящейся головой на фоне несуществующих пальм врезался в память Дрейка навсегда.

– Тогда идем…

Иллюзия острова, почувствовав нежелание хозяйки ее поддерживать, моментально рассыпалась на мерцающие пылинки – пропал и океан, и костер.

Сделав знак Ди следовать за ним, Дрейк рванулся обратно; в глаза ударил ослепительно-яркий свет несущихся мимо звезд, а среди них колыхалась едва заметная ускользающая лента-проводник – маяк, оставленный Фуриями, указывающий короткую дорогу назад.

* * *

В течение следующих двух минут, Фурии наблюдали следующую картину: сначала из прохода вырвался искрящийся стремительный поток, заливший золотым светом всю лабораторию. Как только сияние померкло, веки лежащей на столе девушки дрогнули. Медленно, словно после долгого сна, открылись глаза, прищурились, снова закрылись на секунду – белесые лампы резали включившиеся в работу нервные окончания. Затем, сделав усилие, Ди приподнялась и села на столе спиной к проходу, придерживая рукой белую простынь, которой была укрыта. Растерянно огляделась; удерживать вертикальное положение получалось с трудом, локти дрожали, спина кренилась. Не заметив ни светящегося позади портала, ни Фурий, она прошептала «Мама…» и тут же исчезла с лабораторного стола. Вместе с простыней.

А через несколько секунд после этого из Коридора в помещение влился еще один плотный искрящийся сгусток. Какое-то время он неподвижно висел над полом возле стола, затем начал видоизменяться, принимая человеческую форму.

Врата коридора схлопнулись.

Дрейку потребовалось несколько минут, чтобы его тело приняло прежнее очертание и плотность – более чем хороший результат по мнению Фурий, и как только процесс завершился и по коже перестала пробегать золотистая рябь, Начальник открыл глаза и первым делом посмотрел на стол. А когда увидел, что тело Ди отсутствует, оцепенел.

– Где она?!

Смешарики невозмутимо встретили его взволнованный и требовательный взгляд.

– Жива. Шла мой, к ма…

– Ушла домой к маме? Вы уверены?

– Да.

– Живая… – тихо повторил Начальник, не до конца веря, что имеет право произносить это слово и медленно опустился на пол. Ноги больше не держали. Серебристые штаны зашуршали, спина оперлась на прохладную ножку стола. – Живая…

Он прикрыл лицо рукой и покачал головой – обессилевший, едва живой от совершенных усилий и… счастливый. Счастливый впервые за трое долгих бессонных суток и за долгие годы жизни в одиночестве. Главное живая, главное здесь, в этом мире… Все остальное можно будет решить. Пусть будет у мамы, пусть делает, как хочет, он потом найдет способ все поправить…