Книга Мимолетное прикосновение - Стелла Камерон

— Так вот что вам нравится, миледи? — Эдвард страстно целовал ее ноющую грудь. — Драться. Рад вам угодить.

— Драться! — Линдсей занесла над головой руку с массивным кубком и со всех сил опустила его, метя по затылку виконта. — Я тебе покажу драться.

Но она промахнулась, и удар пришелся Эдварду по плечу. Вскрикнув от боли, он ловко поймал запястье девушки и вырвал кубок.

Потеряв равновесие в пылу борьбы, Линдсей наступила на еще болтавшийся на ней последний лоскут разорванной одежды и упала. А когда попыталась подняться, Эдвард одним толчком снова отбросил ее на пол.

— Я тебе покажу, покажу… — Из горла ее вырывались судорожные всхлипы. Но Эдвард удерживал ее на полу, не давая встать, а сам с чем-то возился в темноте рядом. До слуха ее доносился шелест поспешно снимаемой одежды.

Он раздевался! Прямо возле нее! Несколько мучительно долгих мгновений — и он уже снова схватил ее обеими руками за плечи, приподнимая с пола и притягивая к себе.

— Покажите-ка мне ваши таланты, мадам. Дьяволица. Искусительница. Ты прекрасно знаешь, что делать. Давай же. Покажи мне, чему тебя обучали.

— Вы обезумели, милорд, — слабо прошептала девушка. — Довольно. Опомнитесь, не то сами пожалеете.

— Угрожать мне вздумала, ведьма? — недобро засмеялся виконт и прижал ее лицом к своему животу, вниз, где подрагивало и пульсировало то самое непонятное, твердое и продолговатое, что уже ощущала девушка несколько раз, когда Эдвард обнимал ее прежде. — Ваша очередь, миледи.

Не может же он… Линдсей задохнулась. Нет, невозможно.

— Давай-давай, что ты медлишь? — процедил Эдвард сквозь стиснутые зубы.

Пронзительно завизжав, девушка полоснула его ногтями и рванулась вверх, встать, однако виконт молниеносно опрокинул ее навзничь, на скомканную груду тряпья, должно быть, представлявшего собой жалкие остатки нарядного пеньюара, а сам навалился сверху, придавливая Линдсей к полу и зажимая ей рот рукой.

— Хорошенького понемножку, мадам. А то слуги, чего доброго, переполошатся от таких громких изъявлений нашей взаимной страсти. Лучше изливай свои чувства телодвижениями, моя маленькая дикарка..

Линдсей забилась, пытаясь выскользнуть из-под него. Тело его было таким тяжелым, горячим… и совсем другим на ощупь, чем ее нежное, хрупкое тело. Даже в пылу отчаянной борьбы девушка вновь ощутила прилив испепеляющего желания, тем более острого и мучительного, что сейчас к нему примешивался страх. Эта странная смесь страха и чувственного наслаждения становилась все сильнее и непереносимее. Девушка невольно выгнулась навстречу Эдварду.

— О да, — прошептал тот ей на ухо — Да, моя красавица. Время пришло.

Одной рукой удерживая оба запястья девушки у нее за головой, он снова впился поцелуем ей в губы, но тут же отдернулся, решив, что она собирается снова пустить в ход зубы.

— Отличная забава, верно?

— Ах, я для тебя — забава? — злобно прошипела Линдсей. — Ну погоди. Ты у меня запомнишь эту ночь.

В ответ он прильнул губами к ее шее и заскользил вниз, меж грудей девушки, по животу и еще ниже. Глаза ее распахнулись. Она хотела закричать — и не могла. Не могла даже пошевелиться.. Тело сковала вдруг непонятная слабость, изнеможение. Язык Эдварда раздвинул шелковистые волоски у нее между ног и достиг той точки, прикосновение к которой всегда возносило Линдсей на вершину блаженства…

— А-а-а. — Девушка тщетно пыталась вырваться из стальной хватки виконта. — Нет!

Эдвард не ответил. Движения его губ и языка делались все настойчивее — и наконец, не выдержав этой сладкой муки, девушка начала корчиться и извиваться, задыхаясь, совершенно теряя рассудок, качаясь на границе чего-то небывалого, чего она и жаждала, и боялась.

— Эдвард! Пожалуйста!

Против воли она сама прижималась бедрами к губам Эдварда.

— О Боже, да!

Но в тот миг, когда ей уже казалось, что этот вихрь ощущений вот-вот увенчается каким-то упоительным взрывом, виконт вдруг оторвался от нее.

— Эдвард?

— Сейчас, сейчас. Не бойся, ты получишь то, чего так хочешь.

Он снова навалился на нее всем телом, и Линдсей ощутила там, где только что были его губы, что-то твердое и горячее, неуверенно продвигающееся вперед, точно разведывая дорогу. Девушка замерла. Сердце ее бешено забилось.

Та непонятная вещь продолжала протискиваться между ее бедер, а сам Эдвард двигался, покачиваясь взад-вперед над девушкой. Тела их соприкасались, и Линдсей чувствовала, какой влажной и скользкой стала кожа виконта.

— Да!

Одним мощным движением он рванулся вперед — и лоно Линдсей пронзила острая боль. Девушка почувствовала, как то твердое входит внутрь ее и продвигается все глубже, оставляя за собой боль и жгучее ощущение, будто ее плоть раздирается надвое. Она закричала.

— Линдсей! — В голосе Эдварда звучало отчаяние и изумление. — Линдсей! Что это, во имя всего святого? Я уже не могу остановиться.

Новый рывок — и внутри девушки что-то разорвалось, но в следующий миг Эдвард уже оставил свою жертву и вскочил на колени рядом с ее безвольно обмякшим телом.

Не в силах даже плакать, Линдсей лишь жалобно всхлипывала.

— Боже мой, что я наделал! — вскричал виконт. — Но зачем? Зачем ты сказала, что… О Господи! Нет! Нет!

Вскочив, Эдвард поспешно отворил дверь к себе в спальню. Снова упав перед Линдсей на колени, он взял бедняжку на руки и как можно осторожнее, боясь опять причинить ей боль, отнес ее на кровать, откинул одеяло, бережно уложил ее на белую простыню и накрыл.

Вода, которую Стоддарт подал для вечернего умывания, еще не успела остыть. Виконт торопливо схватил салфетку, налил в миску немного воды и поставил на тумбочку возле кровати.

Линдсей безмолвно глядела на него. Ее огромные синие глаза напоминали ночное небо при восходе луны.

— Зачем ты сказала мне, будто это твой ребенок? Она молчала, все так же глядя на мужа. Покачав головой, Эдвард снова приподнял одеяло. Вид прелестного обнаженного тела, такого хрупкого и нежного, наполнил его благоговейным восхищением — и отвращением к себе самому. Ведь видно же было, что перед ним — сама невинность, а он не поверил собственным глазам и надругался над ней. Он вел себя гнусно, непростительно, он недостоин того великого дара, который предлагала ему Линдсей, — доверия.

Что бы там ни было с этим ребенком, это может и подождать. Сейчас девушка слишком потрясена и измучена, чтобы что-либо объяснять. Да, впрочем, она и не обязана ничего объяснять, если сама не захочет — особенно после того, что он с ней сделал.

Смочив салфетку, Эдвард протер лицо Линдсей, дюйм за дюймом омыл ее шею, плечи, безупречную грудь. Но когда попробовал чуть раздвинуть плотно сжатые ноги, она закричала и закрыла лицо руками.