Книга Любовь с условием и без… - Ана Ховская

Я увидела, как Кирилл выходит из душа, и спряталась за занавеску.

– Ладно, и без тебя разберусь!

– А чё звонила тогда?– последнее что услышала я в трубке и выбежала к маме на кухню.

– Мама, о Ярославе ни слова!– твердо сказала я, и взгляд мой был серьезен, как никогда.

– Что же я, не твоя мать?!– обиженно сказала мама.

– Я на всякий случай.

Вошел Кирилл с полотенцем на шее, розовый после горячего душа, свеженький, чертовски красивый…

Ух, аж живот свело!

Он смотрел на меня как раньше: тепло и тоскливо. Я равнодушно опустила глаза и вышла в другую комнату. Но не смогла уйти дальше, а прислонилась к шкафу с другой стороны двери и прислушалась к голосам.

Кирилл присел за стол к маме. Она предложила ему оладьи, салат из свежих овощей и чай с крученой малиной и свежеиспеченным хлебом. Он, как и всегда, был любезен и признателен.

После короткой болтовни о делах и прочем пошел нешуточный разговор. Мама оказалась нетерпелива и прямолинейна:

– Что ж ты так оплошал, Кирилл?

– Да сам не знаю, зачем я пошел у нее на поводу? Согласился на развод…

– Но и жить Полина так больше не должна была.

– Как – так, Галина Андреевна? У нее ведь все было?– обиженно и раздраженно повысил голос Кирилл.

– Да, но это все без твоей поддержки ничего не значит.

Как всегда, мама была мудрой женщиной.

– Но я ее любил и люблю…

– Что ты мне это говоришь? Ты это ей должен был говорить.

– Я и говорил!

– А если говорил, то почему же подчинялся другой?

А вот это, кажется, было зря!

– И чем же вам не угодила моя мать?– сразу раскрыл капюшон сын и встал на защиту достоинства главной гадюки.

Голос Кирилла стал напряженным, и я почувствовала, что разговор становится серьезным и грозит вылиться в конфликт.

Хотя, что он мог разрушить? Все уже было разрушено. Или еще нет?

Но если раньше я пресекала даже намеки на серьезные разговоры между близкими людьми, то сейчас хотелось выяснить, что из этого получится и стоит ли открывать дверь надежде.

– А чем угодила?– спокойно парировала мама.

Она никогда не разговаривала так с Кириллом, даже таким прохладно-спокойным тоном. Видимо, все ее уважение к Белохвостову прошло, когда моя жизнь потекла по другому руслу.

– Галина Андреевна, я приехал сюда разобраться во всем, потому что там у меня не было времени. Не запутывайте еще больше.

– Так ведь больше года прошло. Еще есть, в чем разбираться?

Мама была безжалостна! А у меня по всему телу бродило злорадство и другое неопределенное чувство, от которого хотелось чесаться.

– Да что я? Я только хочу, чтобы Полечка не плакала…

– Мама!– не выдержала я и вышла из-за шкафа.– По такой женщине не плачут, а говорят, спасибо.

По лицу Кирилла сразу стало ясно, что он был оскорблен в своих «лучших чувствах». Но вот новость: он сдержал свое самолюбие. Это был прогресс!

А о чем это говорило? Ахез!

– Полина, я здесь не для того, чтобы выслушивать твои упреки,– спокойно произнес Кирилл и повернулся ко мне.

– А для чего ты здесь?– с деланной наивностью спросила я.

– Я пойду соберу еще малины,– встала мама и пошла к дверям.

– Угу,– с усмешкой озвучила я и, скрестив руки на груди, села напротив Кирилла.– Мама, уже темнеет, ты ничего не увидишь. Да и Кириллу нечего сказать, раз он до сих пор еще ничего умного не сказал.

– Да,– растерянно согласилась мама и тут же вышла из положения.– Я тогда постелю Кириллу в зале? Пусть отдохнет с дороги.

– Спасибо, Галина Андреевна,– признательно кивнул Кирилл, рассматривая мое каменное лицо.

Мама с укором оглянулась на меня и вошла в зал.

– Ну-с, голубчик, зачем явился?– пренебрежительно бросила я, а сердце бешено колотилось.

Кирилл нахмурился и опустил глаза. Я с усмешкой покивала и, прежде чем он попытался что-то произнести, быстро сказала:

– Думаю, сейчас не стоит выдумывать ответ, который бы не вызвал у меня смех. Иди спать. Утро вечера мудренее.

– Полина…

– Я все сказала!– отрезала я и без оглядки поднялась на чердак.

Я упала на кровать и прижала колени к подбородку.

Через полчаса зашла мама. Увидев меня в такой позе, она понимающе погладила дочь по голове и присела на кровать.

– Ты все еще любишь Кирилла?

– Брось, мам, как его можно любить?!– почти мгновенно всерьез возмутилась я.

Хотя, кого я обманывала? Себя? Маму? Зачем? От этого мне все равно не было легче.

Вместо того, чтобы переключиться на Македонского, я упрямо напоминала себе, что несвободна, злилась на себя, ругала за легкомыслие, жалела и продолжала играть в любовь с условием.

А ведь Ярослав был не дурак. Он хоть и мужчина, но интуиция его была сильна. Он все чувствовал и понимал. Да, он не мог дать объяснение разным недоразумениям, но замечал мое противоестественное поведение с ним. И Ярослав откровенно не понимал, почему он, такой крутой, состоятельный и чертовски обаятельный мужчина, не может меня покорить. Местные прошлые пассии даже свадьбы свои отменяли из-за него, а я была непрошибаемая.

Вот досталось же, бедняжке!

– Может, тогда стоит прямо сказать об этом человеку и не пудрить ему мозги?– высказалась мама.

Ну, мама дает! И как она это себе представляет?

– Ладушки, мам, я разберусь. Иди спать.

– Спокойно ночи. Только ночью спи.

Конечно, я спала! Как убитая! Завтра мне надо было на работу, а я полночи стояла у окна, обнимала подушку и смотрела на звезды, как будто в них был ответ.

Почему я еще задавалась вопросами? Ведь все же решила давно, еще год назад!

В час ночи дверь тихо заскрипела, и я нутром почуяла, что это была не мама.

– Вот уж не думала, что тебе не спится. Совесть, что ли, заела?– холодно проговорила я.

– Мне уехать в гостиницу?– огорченно спросил Кирилл.

– Да нет. В доме спален хватает,– холодно ответила я, будто абсолютно все равно: есть он или нет его.

– А я могу остаться в этой спальне?– выдохнул он и подошел очень близко.

– Это – моя,– оглянувшись, твердо заявила я.

– Так могу?– не сводя с меня глаз, спросил он.

– Не знаю,– не решалась я, а так хотелось сказать «да», но гордость прижимала к стенке.– Можешь занять эту спальню, если угодно. Я могу и в зале спать.