Книга Голые - Меган Харт

– Ха-ха. Я знаю.

Следующие несколько минут я сосредоточенно молчала, мы ели в полной тишине. Я размышляла об упреках, в свое время брошенных мне в лицо матерью, о том, что ее слова были жестокими, но довольно разумными.

– Алекс…

Он поднял на меня глаза:

– Да, детка?

– Тебя не волнует, что наш ребенок не будет для меня первым?

Алекс опустил вилку и взял меня за руку:

– Нет, Оливия. Тебя это беспокоит?

Я отрицательно покачала головой. Со своим решением я смирилась давным-давно. Меня грела мысль о том, что я произвела Пиппу на свет, радовала возможность быть частью ее жизни, но никаких материнских притязаний на нее я в себе не находила.

– Нет.

Пальцы Алекса сжались.

– Я восхищаюсь тем, как ты поступила.

– Моя мать уверяла, что ни один мужчина не захочет жениться на мне, потому что я родила ребенка и не скрыла этот факт. Она говорила, что мужчин интересуют только свои собственные дети. Я же считала это глупостью. Думаю, она пыталась повлиять на меня, считая, что я еще слишком молода, – сказала я. – Но даже если так, говорить нечто подобное было неправильно.

– Говорить нечто подобное было просто ужасно, и меня не удивляет, что ты так злишься.

– О, я больше не схожу с ума от злости.

Он снова сжал мои пальцы:

– О, да неужели?

Помедлив секунду, я рассмеялась:

– Ну ладно. Да. Это ранит до сих пор. Но… тебя это действительно не волнует, на самом деле?

Алекс резко отодвинулся на своем стуле от стола и потянул меня за руку, усаживая к себе на колени. Я положила голову ему на плечо и принялась возиться с пуговицами на его рубашке. Не назвала бы себя маленькой, но с Алексом я всегда чувствовала себя крошечной, слабой и женственной.

Его рука легла чуть повыше моего колена, и тепло просочилось сквозь тонкий «мокрый» шелк моих брюк.

– Я люблю тебя, – произнес он. – Независимо от того, что ты сделала в прошлом, и независимо от того, что сделаешь в будущем.

Я расстегнула несколько пуговиц на рубашке Алекса, и теперь могла скользнуть рукой внутрь.

– Это звучит как фраза из любовного романа.

Его дыхание касалось моих волос.

– Я провел много времени в аэропортах и самолетах. И прочитал свою долю романов.

– А почему ты выбрал меня? – спросила я, самым бесстыдным образом сворачивая на тему комплиментов, чтобы забыть о жестоких словах матери и о том, что произошло на парковке после работы.

Алекс крепче прижал меня к себе, позволив опереться на него всем весом.

– Ты ешь китайские пельмени на завтрак.

Я откинулась, чтобы посмотреть на него:

– Это не тот ответ, которого я жду.

– И потому, что ты – одна из самых красивых женщин, которых я когда-либо видел, – добавил Алекс. – А еще потому, что твой талант поразил меня с первого раза, как только я увидел сделанные тобой фотографии. Потому, что ты почти надрала мне задницу в Dance Dance Revolution. И все-таки не совсем поэтому. Если честно, это все-таки из-за китайских пельменей.

Я не удержалась от смеха, слишком нелепо звучало то, что еда могла привести к любви.

– Почему?

Алекс немного подвинулся, и я слезла с его коленей, снова опустившись на свой стул. Засмеявшись, он обмакнул еще один кусок хлеба в оливковое масло и вручил его мне.

– Я провел много времени в окружении людей, которые считали, что вся их ценность заключается в том, чтобы соответствовать индексу массы тела. Мужчин, которые настолько одержимы своими тренировками, что не могут говорить ни о чем другом, кроме кардиоупражнений и нужного количества подходов. Женщин, которые уверены, что истощение – это сексуально.

Я вскинула бровь.

– Выходит, другими словами, ты пытаешься сказать, что я…

– Пышная, – поспешил оборвать Алекс. – С соблазнительными формами. Аппетитная. Фигуристая.

Я посмотрела вниз, на свои груди, потом еще ниже, на бедра.

– Угу.

Дело в том, что ни одна из женщин – и ни один из мужчин, – с которыми я был за последние несколько лет, ни за что не стали бы есть китайские пельмени на завтрак.

– Похоже, ты провел немало времени с неправильными людьми.

Он пожал плечами.

– Я не из тех, у кого много друзей, Оливия. Я имею в виду настоящих друзей. Зато у меня хренова туча денег – и никого, на кого можно было бы их потратить, кроме себя самого. Когда вращаешься в таком окружении, легко перенять подобный образ жизни.

Я прекрасно понимала, что Алекс имеет в виду. Задумчиво пододвинув к нему блюдо с пастой, я уточнила:

– Ты говоришь о людях, которые заботятся о названиях брендов, например?

Он улыбнулся:

– Детка, люди, с которыми я в свое время зависал, сочли бы «Крэйт энд Баррел» жалкой трущобой!

Я вспомнила о недешевом шарфе, который Алекс забыл в самолете, преспокойно заменив шейным платком.

– Здесь, в Аннвилле, ты вряд ли найдешь слишком много чего-то подобного, с намеком на пафос.

Он усмехнулся и покачал головой:

– Расскажи мне об этом. Мне до зарезу нужны огромная тарелка индийской еды и книжный магазин. Черт, клянусь, я бы съездил какой-нибудь невинной старушке рыбой по физиономии, как в том телешоу[26], только бы найти здесь поблизости книжный магазин!

– Съездил по… – Я в изумлении вытаращила глаза, потом захихикала.

В этом был весь Алекс: одну минуту мы разговаривали о тайнах жизни, а в следующую уже задыхались от смеха.

– Ладно, признаю, я не зашел бы так далеко. Но мне действительно нужен книжный магазин. И, черт меня дери, «Старбакс».

Я наморщила нос:

– Не знала, что ты любишь «Старбакс».

– Я и не люблю. Просто везде, повсюду есть «Старбакс».

– Только не в Аннвилле.

– Не-а. Но в Аннвилле есть ты.

Услышав новую сентиментальную фразу, я в шутку застонала, хотя мне и понравилось то, что он сказал:

– Из какого любовного романа ты это выудил?

– О, думаю, он называется «Страсть на кукурузном поле» или что-то в этом духе. – Подмигнув, Алекс снова накрутил пасту на вилку и отправил в рот внушительный клубок макарон. С полным ртом, отбросив хорошие манеры, он спросил: – А почему ты выбрала меня?