Книга Поцелуй вдовы - Джейн Фэйзер

Хью проводил лекаря до двери и прошел в зал. Джиневра, склонившаяся над пяльцами, подняла голову и взглянула на мужа. Хью стоял поставив ногу на каминную решетку и устремив взгляд вдаль.

– Я не очень верю в кровопускание, – тихо сказала Джиневра. – В большинстве случаев оно только ослабляет больного.

– Ты не врач, – отрезал Хью. – Правовед, опытный управляющий – да, в этом тебе не откажешь. Но не уверяй меня, что ты ко всему прочему еще и врач. Или я ошибаюсь?

Джиневра велела себе не обращать внимания на его раздраженный тон.

– Нет, – покачала она головой, – я тебя в этом не уверяю. Но, как у любой жены и матери, у меня есть некоторый опыт.

– Да, опыт, но вот успешный ли? – Хью пристально взглянул на нее. – Скольких мужей ты залечила до смерти, Джиневра?

Она на мгновение закрыла глаза.

– Хью, я понимаю твою тревогу за Робина, но это не дает тебе права бросать мне такие обвинения.

Хью пожал плечами:

– Я просто задал вопрос. И вполне обоснованный. Я полагаю, что ты приложила руку к лечению тех из своих мужей, которые оказались живы, пусть и на короткое время, после несчастного случая.

«Неужели между нами всегда будут стоять эти подозрения?»

Джиневра с безнадежным видом всплеснула руками и встала.

– Мне нужно кое-что обсудить с мастером Краудером.

Хью смотрел ей вслед. Она двигалась с присущей ей грацией, голова была гордо поднята, плечи расправлены. Он не хотел говорить то, что сказал, слова сами сорвались с языка. Страх и подозрения полностью лишили его здравого смысла. Тихо чертыхаясь, он пошел к лестнице.

Свернув в коридор, который вел к комнате Робина, он лицом к лицу столкнулся со слугой по имени Тайлер.

– Что тебе здесь понадобилось? – возмущенно спросил он. Кухонная прислуга редко появлялась в той части дома, где находились покои хозяев.

– Мастер Краудер, милорд. Он послал меня проверить лампы и, где надо, подлить масла, – ответил Тайлер, опустив глаза и всем своим видом демонстрируя почтение. В руке он держал флягу с ламповым маслом. – Я просто проверял лампы в спальнях, сэр.

Хью насторожился:

– Как я понял, домом ведает мастер Милтон.

– Мастер Краудер заведует припасами, сэр, – ответил Тайлер, не поднимая глаз. – Он хотел знать, сколько масла сожгли за прошлый вечер.

– О! – Хью не нашел ничего подозрительного в таком объяснении, однако ему не нравилось, что новые слуги поднимаются на верхние этажи дома, и он решил обсудить этот вопрос с Краудером.

Отпустив Тайлера, он вошел в комнату Робина.

Лампа, только что наполненная, была прикручена. Робин лежал неподвижно и едва дышал. Джиневра была права. Пиявки не принесли улучшения.

Хью сжал пальцы в кулак и ударил им по ладони. Его охватил ужас. Он ясно понимал, что сын умирает у него на глазах. Робин слабо закашлял, его веки дрогнули, и на секунду его безучастный взгляд остановился на отце.

Вдруг Хью осенила мысль, что мальчика надо унести из дома. Здесь даже воздух пропитан злом. Хью был не из тех, кто склонен к подобным фантазиям. У него не было времени на разговоры о колдовстве, проклятиях, сглазах. Его побуждало к действию нечто, чему не было рационального объяснения. Нечто, некто убивает его сына, и он должен унести его подальше от этого дома.

Хью завернул Робина в одеяло и поднял на руки. Мальчик был ужасающе легким. Хью поспешно вышел из комнаты и чуть ли не бегом спустился по лестнице.

Джиневра опять сидела на скамье в зале. Она вскочила, увидев, что Хью направился к входной двери.

– Хью, что ты делаешь? Куда ты несешь Робина? – протягивая к нему руку, спросила она.

– Уношу его отсюда, – коротко ответил Хью. – Это место вредно для его здоровья.

Побледнев, Джиневра взглянула ему в лицо. В его глазах была ярость и что-то еще… невероятно, в его глазах было обвинение. Рука Джиневры бессильно упала.

– Что ты имеешь в виду?

Он не мог рассказать ей о своих подозрениях – у него не было оснований, лишь твердая уверенность в том, что с его сыном сотворили зло. И мотив для такого поступка был только у Джиневры.

– Я еще ни в чем не уверен, – бросил он и вышел. Джиневра не двигалась. Неужели он винит ее в болезни Робина? Невозможно. Не исключено, что он сомневается в ее непричастности к смерти Стивена Мэллори, однако он никогда, даже в самом жутком кошмаре, не должен был думать, что она способна причинить зло Робину. Ведь она мать. Он не может верить в это.

И все же по его взгляду Джиневра поняла, что он верит.

Она внезапно почувствовала слабость и, проведя рукой по лбу, обнаружила, что он покрыт испариной. Как жить с человеком, который при первой же оказии обвиняет ее в чудовищных вещах? Как делить с ним постель, вынашивать его ребенка?

Она медленно провела рукой по животу, потом опустилась на скамью и откинула голову на резную спинку. Она всегда, еще до того как появлялись первые признаки, знала, что забеременела. В последнее время она редко задумывалась над этим и ждала, когда ее подозрения подтвердятся настолько, что можно будет объявить об этом во всеуслышание. Она рассчитывала, что на это понадобится неделя. А пока это будет оставаться сугубо ее тайной, дарящей много радости.

Возможно, Хью ничего такого не думает. Возможно, она просто неправильно его поняла. Он боится за Робина, он в отчаянии. Хью не дает отчета в своих словах. Конечно, все обстоит именно так. Когда Робин будет вне опасности, они обязательно поговорят.

Робин должен поправиться. Нельзя даже думать о том, что этого не произойдет. Но куда его унес Хью? Только сумасшедший мог вынести из дома больного ребенка. К сожалению, ей не удалось остановить его. Джиневра снова ощутила на себе его взгляд. Осуждающий. Обвиняющий.

Хью выложил на стол горстку серебряных монет.

– Марта, – обратился он к хозяйке крохотного домика на Ладгейт-Хилл, – это деньги на врача, лекарства – в общем, на все, что может понадобиться Робину. – Он бросил взгляд на сына, который лежал на соломенном тюфяке, и с мукой в голосе спросил: – Он выживет?

Старуха, все это время рассматривавшая мальчика, выпрямилась, держась за спину.

– Не могу сказать, милорд. Выглядит он плохо. Но если, как вы говорите, в доме витает зло, тогда с Божьей помощью вы вовремя унесли его оттуда. – Она перекрестилась. – Бедняжка. Он всегда был таким здоровеньким, таким шустрым. А его матушка была святой – да упокоит Господь ее душу. Два дня мучилась в родах и не издала ни звука. Она была доброй душой. – Старуха снова перекрестилась.

Хью готов был разрыдаться – он не переживал так, даже когда умерла Сара, – и хватался за соломинку. Марта была его единственной надеждой. О ее существовании знал только Робин. И еще мальчик знал о том, что отец платит ей крохотную пенсию – на большую у него просто не было денег – в память о том, что она когда-то была горничной Сары и помогла Робину появиться на свет. Так что мальчика тут никто не найдет.