Книга Ветер с Варяжского моря - Елизавета Дворецкая

– А как же ты теперь вернешься? – спросила Загляда у Ило. – Они же догадаются, что я одна уйти не могла – и дороги не найду

– А я не вернусь, – ответил Ило, и голос его, легкий и твердый, как стальной клинок, словно отрезал его прошлую жизнь. – Я останусь в Конунгаберге насовсем.

– Совсем никогда не вернешься? – переспросила Загляда. Это ей род Тармо был чужим и нежеланным, но ведь Ило там родился!

– Я не барсук, чтобы всю жизнь прожить в лесу. Я хочу служить князьям и носить красный плащ, как все гриди. Хочу заслужить славу и серебряную гривну на шею. А дядька Тармо пусть себе молится Хаватайнену и Ниркесу[202], пусть они помогают ему ловить зайцев и белок. Я найду себе дичь покрупнее!

Загляда не ответила. Видно, все парни рассуждают так. И сам Эйрик ярл когда-то был таким же!

Еще некоторое время они плыли вниз по темной реке. Течение и две пары весел в сильных руках быстро несли лодку, и обратный путь показался Загляде много короче, чем путь к поселку в долбленке Тойво.

Выйдя на знакомую поляну перед Медвежьим Двором, они вдруг увидели открытые ворота, отблески света на дворе. До опушки долетало лошадиное ржанье и обрывки чужих голосов. Казалось, говорили по-славянски..

– Что за гости ночью? – проговорил Торстейн, помрачнев лицом в ожидании новых бед. – Мы никого не ждали. Я пойду узнаю, а вы будьте здесь. Если я не выйду обратно, вы вернетесь к Ило и уплывете.

Торстейн пересек поляну и скрылся во дворе займища. Снэульв и Загляда остались ждать в тени деревьев. Неожиданно скоро в воротах показался Торстейн и прямо направился к ним. Позади него появилось несколько фигур с факелами.

– Снэульв! Саглейд! – позвал Торстейн. – Ты можешь идти смело – здесь твой отец!

Глава 7

В Княщине по-прежнему было полно народу. Здесь оставались и те ладожане, кто успел спрятаться в крепости в день начала набега, и викинги Эйрика ярла. Большинство отрядов, ходивших вверх по Волхову и по окрестностям, уже вернулось. Кое-где им дали серьезный отпор, и Эйрик ярл подумывал о возвращении в море. Идти дальше в глубь Гардов было неразумно.

Однажды Эйрик ярл со своими людьми поехал охотиться. В Княщине стало потише, и Тормод выбрался из дома посидеть на крылечке. За последние дни он достаточно окреп и знал, что уже не сможет сослаться на нездоровье, когда ему придется следовать за Эйриком. Сидя на ступеньке, корабельщик осматривал двор, который ему недолго осталось видеть, а думал все о том же – о Загляде. Снэульв, который должен был вернуться еще дней пять назад, все не появлялся, и Тормод не знал, к добру это или к худу. «Ах, как жаль, что я не могу добраться до старого дома! – думал он, вспоминая Милутин двор в посаде. – Мои драконы сразу бы сказали мне, что с моей Березой Серебра!»

В ворота въехал запыленный всадник. Появление нового человека в Княщине никого не удивило бы, но наблюдательный корабельщик сразу отметил, что этот человек едва ли принадлежит к дружине Эйрика ярла. Его одежда, сапоги, упряжь его коня были сделаны славянскими мастерами, но не выглядели новыми. Въехав во двор, незнакомец огляделся, словно искал, у кого бы спросить.

– Приветствую тебя в Конунгаберге! – крикнул ему Тормод. Корабельщику показалось, что это один из его соплеменников, и он не ошибся.

– Привет и тебе, старик! – на северном языке ответил приезжий. – Где мне найти Ингольва Трудного Гостя?

Подъехав к крыльцу, он сошел с коня и стал привязывать его. Тормод окинул его внимательным взглядом и сразу заметил серебряные бляшки на поясе. На них красовался княжеский знак Владимира – трезубец. Пока варяг привязывал коня, в голове умного корабельщика пронесся целый вихрь мыслей. Не зря он славился ясновидением и вещими снами. Он был наблюдателен и догадлив, обладал чутьем, которое обеспечивало успех многим из его пророчеств. Вот и сейчас один из мудрых воронов Отца Ратей невидимо сел ему на здоровое плечо и зашептал в ухо. Усталый конь и запыленный всадник – гонец со спешной вестью. Трезубец Владимира означает принадлежность к наемной дружине, скорее всего из Новгорода. Гонец к Ингольву – кто может слать вести Ингольву из Новгорода? Теперь не те времена, когда князь Святослав предупреждал врагов: «Иду на вас». В том серебре, которым Ингольв заплатил ему за корабль, было несколько бляшек с таким же знаком. А серебро Ингольву дала княгиня Малфрида.

– Ингольва сына Асбьерна, сейчас нет здесь, – ответил Тормод варягу, едва тот снова повернулся к нему. – Он на лову вместе с Эйриком ярлом. Но он вернется сюда еще до ночи. Ты можешь подождать его.

– Может быть, здесь найдется кто-нибудь, кто покажет мне дорогу к нему? – спросил в ответ варяг. Брови его нахмурились – ему совсем не хотелось долго ждать. – У меня спешная весть.

– Какой бы спешной ни была твоя весть, жизнь еще важнее! – наставительно сказал Тормод. – Я бы не советовал тебе соваться в лес. Если какой-нибудь финн подстрелит тебя с дерева, от твоей вести будет немного толку. Ты, я вижу, издалека – ты не знаешь, что Эгиль Пепельная Голова потерял в лесу треть своих людей, не увидев ни единого врага. Так что тебе гораздо умнее будет послушать меня и подождать здесь. Я – корабельщик самого Эйрика ярла! – гордо закончил Тормод, поздравив себя с тем, что во всей этой хитрой речи нет ни слова лжи.

Гонец в нерешительности гладил короткую русую бородку.

– Я велю женщинам покормить тебя! – пообещал Тормод, зная, что это очень поможет побороть сомнения. – Идем со мной.

С трудом поднявшись, Тормод провел гонца на кухню и велел Арноре накормить его. Арнора удивилась – мало кто из многочисленной челяди и домочадцев Оддлейва ярла отваживался просить у нее еды в неурочный час. Но Тормод незаметно подмигнул ей, и она была так поражена этим, что без вопросов полезла в кладовку. Устроившись в дальнем углу, гонец налегал на хлеб, сыр и рыбу. Тормод вскоре подсел к нему с кувшином.

– Я принес тебе пива, – сказал он, ставя кувшин на стол. – Когда человек далеко едет, ему надо подкреплять свои силы. Как тебя зовут?

– Арнкель, – отозвался гость. – Арнкель сын Торира.

– Ты ведь служишь в Хольмгарде? – продолжал Тормод, подавая ему кувшин. – Я бывал там – это добрый город. Только Добрини ярл, как я слышал, не зовется щедрым правителем.

– Это было верно, – согласился Арнкель. – Хорошо, что боги забрали его к себе. Конунг Висислейв гораздо сильнее считается со своей матерью, чем с боярами.

– Так и должно быть! – уверенно одобрил Тормод. – А княгиня Мальфрид, я так думаю, не даст в обиду своих соплеменников.

– Это верно! – Арнкель усмехнулся, снова поднося ко рту кувшин.

– И особенно она заботилась об Ингольве, ведь верно? – продолжал расспрашивать Тормод. Арнкель не спешил отвечать, и Тормод говорил дальше. – Ведь это я построил тот корабль, на котором Ингольв уплыл в море и пристал к Эйрику ярлу. Я видел его серебро. Это все восточные монеты, обрезанные здесь, в Гардах. Да он и сам говорил, что это серебро ему дала Мальфрид. Наверное, они были очень дружны с ней? У нас тут ходили слухи, что Ингольв одурачил ее, а?