Книга Подчинённая. Дилогия - Патрисия Грей

Я кричу ему и машу руками.

Вижу, что он удивлённо смотрит на меня и жестом просит водителя подождать.

Подбегаю запыханная. Чуть сгибаюсь в поясе, пытаюсь привести дыхание в норму.

— Что случилось? — взволнованно спрашивает он.

— Пожа… пожа… луйста-а-а-ах… не уе… зжай…

— Ты чего, Наташ? — не понимает он.

Я бросаюсь к нему на шею. Обвиваю руками, целую его небритые щёки и пытаюсь сказать, что я не хочу с ним расставаться, но дыхания не хватает и я лишь шепчу это сбивчиво, так, что он, наверное, и не понимает меня.

Но обнимает.

Сначала одной рукой, потом двумя. Прижимает к себе, гладит по голове.

Реву уже в голос.

Ничего не хочу объяснять.

Просто реву. Как маленькая девчонка, у которой отобрали мороженое.

— Я просто хочу быть с тобой! — сквозь рёв восклицаю я, как только позволяет дыхание хоть что-то сказать. — И не понимаю как! Я не понимаю… что надо делать…

Плачу навзрыд. Уткнувшись в его плечо, вцепившись в него пальцами, рыдаю в голос. Снова ничего не могу уже говорить. Захлёбываюсь слезами. Прорвало меня.

А он прижимает меня к себе и гладит ладонью по голове.

— Девочка моя… — шепчет он. — Маленькая, не переживай так… Ты чего, солнышко моё…

Я чувствую, что он жалеет меня. И реву из-за этого ещё сильнее.

Так не хочу уезжать от него, так не хочу прощаться с ним, я ведь всё сделала для того, чтобы мы смогли вместе быть, но теперь просто не понимаю, что надо сделать ещё, чтобы он понял, что н мне нужен…

Он вздыхает. Гладит меня по волосам и говорит:

— Наташ, давай уже успокаиваться. Ну, правда. Ну, чего ты плачешь… Всё будет в порядке, не переживай…

Постепенно прихожу в себя. Мне стыдно за эту истерику, но и значительно легче. Правда, усталость какая-то. Слабость.

— Поехали? — оторвав меня от себя, смотрит мне в глаза Руслан.

Вытирает пальцами мои слёзы. Нежно-нежно. Снова плачу…

— Ну, всё, ну всё, — приговаривает он. — Поехали?

Киваю. Понятия не имею, куда он предлагает ехать. Но мне плевать. Лишь бы с ним. Не могу я больше так…

Мы садимся в машину и вскоре она трогается с места.

Я сижу рядом с Русланом, всем телом прижавшись к нему. Он гладит меня по голове, по спине, по плечу.

И молчит.

В его объятиях я успокаиваюсь. Он гладит меня, мне тепло и, поскольку мы едем в машине, а я не выспалась, то засыпаю. Просыпаясь, не сразу понимаю, где я и что происходит. Машина стоит. В окно я вижу знакомый подъезд.

Он привёз меня домой?!

В ужасе смотрю на него.

— Руслан! — спросонья хрипло восклицаю я. — Я не хочу домой! Я хочу к тебе…

Он внимательно смотрит мне в глаза.

— Хорошо.

Затем подаётся вперёд и сообщает водителю:

— На прежний адрес, будьте добры.

Водитель вздыхает и вскоре машина выезжает из двора моего дома.

Мы всю дорогу молчим. Иногда я глажу Руслана по руке, которой он обнимает меня. Иногда он целует меня в голову. Легонько так, чуть ли не едва касаясь волос.

Спустя примерно полчаса мы выходим из машины у подъезда дома, где он живёт. На лифте поднимаемся в его квартиру.

Скидываем обувь и вместе моему руки. Всё — молча.

Он заходит в комнату и открывает окно. Сразу чувствуется дуновение свежего ветра.

— Чай будешь? — спрашивает меня Руслан.

— Да, с удовольствием, — отвеча я и сажусь за стол. — Спасибо.

Руслан засыпает заварку в пустой заварочный чайник из стекла, наливает воды в большой и нажимает кнопку.

Садится напротив.

— Спать хочешь?

— Нет, перехотела, — признаюсь я.

— Окей. Я тоже пока не хочу.

Я оглядываюсь.

— Будто вчера здесь была, — улыбаюсь. — Ты чистюля, ты знаешь об этом?

— Не я, — хмуро отвечает он. — Горничная.

— Я напрасно напросилась к тебе, да?

— Нет. Да и не напросилась ты.

— Как твои успехи? Как бизнес?

— Всё хорошо.

Разговор явно не клеится. Снова молчим.

Вскипает чайник и Руслан разливает по чашкам кипяток. Ставит одну передо мной. А затем вынимает из шкафа блюдо с пирожными и печеньем.

— Ух ты, — радуюсь я. — Единственное что — фигуре такое на ночь не полезно.

— Иногда можно, — улыбается он, снова садится напротив, а затем добавляет: — Если честно, я от тебя отвык.

— Да, я вижу. Ты вообще какой-то очень закрытый опять.

— Просто не очень понимаю, что делать. Привык, что обычно наоборот.

— Да не надо ничего делать, — отвечаю я. — Давай просто пить чай.

— Да, ты права.

Снова немного молчим. Пьём чай, съедаем по пирожному.

— Ладно, пойду стелить.

— Давай я тебе помогу? — предлагаю я.

— Не, не нужно, — отзывается он и уходит к шкафу. По пути пультом включает приятную музыку, делает звук тише. Я вижу, что он меняет бельё на кровати, а затем раскладывает и застилает диван по соседству.

Подхожу к нему.

— Ты хочешь спать один?

— Да.

— Почему?

— Устал.

Касаюсь его плеча, заглядываю в глаза.

— Руслааан…

— Что?

Он холоден и закрыт. Взгляд по прежнему какой-то затравленный.

— Хочешь я уеду? — спрашиваю я.

Мне не хочется уезжать, но если он не рад мне, то, наверное, стоит.

— Нет, не хочу, — мотает головой он. — Но делай, как знаешь. как тебе будет комфортнее. Я не могу сейчас быть героем-любовником.

— Я от тебя этого и не прошу, — отвечаю я.

Он надевает на одеяло пододеяльник и бросает его на диван.

— Что с тобой? — спрашиваю я. — Я не понимаю…

Он вздыхает.

— Пойдём на балкон? Курить хочу.

— Хорошо, — киваю я.

Мы выходим и он, облокотившись на бортик, закуривает. Светит огнями ночная Москва. У меня дежавю.

— Ты вообще ко мне больше ничего не чувствуешь? — спрашиваю я.

— Душу, то, что чувствую. И это уже привычка.

— Зачем ты это делаешь? — не понимаю я.

Он выпускает клуб дыма.