Книга Три метра над небом. Я хочу тебя - Федерико Моччиа

В худшем случае Джин скажет: «А что ты подумал?», а я ей скажу: «А ты что подумала? Мне просто нужно было в туалет. Или по-твоему, со мной такого не может произойти?» М-м-м, она ни за что не поверит. Я пробираюсь вдоль ряда, стараясь не шуметь. Потом кто-то впереди смеется, и смех заглушает мой удар о наполовину опущенное сиденье. Я массирую мышцу бедра и проскальзываю в туалет. Ее нигде не видно. Может быть, она и вправду закрылась в кабинке?

— Ну, наконец-то, — она появляется неожиданно из-за тяжелой бордовой занавески. — А я уж подумала, что ты не понял.

Она смеется. Не стоит говорить ей, что я сначала и впрямь не понял.

— Ты меня испугал.

Джин подходит ко мне и целует. Она теплая, мягкая, красивая, ароматная, желанная, и… готовая закончить мою коллекцию!

— Ну, скажешь что-нибудь?

— Да. Что будем делать? Закроемся в кабинке?

Она улыбается.

— Нет, давай останемся здесь.

Джин отводит руки назад, откидывается на локти и почти полностью забирается на раковину. Разводит ноги и тянется ко мне. Я тянусь к ней, чтобы поцеловать и вижу, что из кармана ее куртки торчат трусики. Она их уже сняла, и это возбуждает меня еще больше. Вдруг до нас доносится смех из зала, именно в тот момент, когда я расстегиваю брюки. Это еще больше меня заводит. И вот я в ней. Все. Мы смеемся, пока я вхожу в нее. Потом она вдруг издает стон и начинает часто дышать, а из зала снова слышен взрыв хохота. Я кладу руки ей на ягодицы, сдавливаю ее и вхожу глубже — я снова хочу, чтобы она была моею. Из зала снова слышен смех. Она тоже смеется. Хотя нет, она улыбается. И вздыхает. Потом обхватывает мою шею и слегка кусает меня.

— Давай, Стэп, давай, не останавливайся…

Я медленно двигаюсь, она ерзает на раковине. Из-под юбки видны ее ноги, юбка скользит вниз. Она сидит на белом холодном фаянсе умывальника… Джин охватывает дрожь. Она отводит руки назад, прислоняется головой к зеркалу. Я поднимаю вверх ее ноги и вхожу еще глубже. Она дышит все чаще, я чувствую, что она кончает. Из зала доносится мощный хохот. Слышен шум открывающейся где-то неподалеку двери. Я закрываю глаза, делаю несколько неловких движений и тоже кончаю. А Джин теряет равновесие и соскальзывает с раковины куда-то вбок. Пытается ухватиться за кран, он открывается, и струя воды бьет ей сзади на юбку.

— Ай! Холодная!

Мы смеемся. Я быстро закрываю кран. И тут же застегиваю брюки, приводя себя, насколько это возможно, в порядок. Джин смотрит в зеркало. Сзади юбка совершенно мокрая. Я встречаюсь с ней взглядом.

— Тебе понравилось, а?

Смех из зала раздался как нельзя вовремя.

— А ты остроумный!

— Да уж, я их насмешил.

Тяжелая бордовая занавеска неожиданно всколыхнулась и — пуф! — будто бы по мановению палочки какого-то неловкого фокусника, перед нами явилась женщина.

— Ой, мне никак отсюда не выпутаться, занавеска такая тяжелая. Туалет здесь, да?

— Да, дверь направо — наша, — говорит Джин, стараясь не встречаться с женщиной взглядом. И исчезает за занавеской.

— Спасибо, — отвечает женщина и проходит мимо, даже не заметив меня.

А я, напротив, очень хорошо кое-что заметил, и, наклонившись, иду следом за Джин в зал.

— Эй, ты тут забыла кое-что.

Она на лету выхватывает у меня свои трусики.

— Дай быстро, — и Джин надевает трусики, откинувшись на спинку кресла. — Мамма миа, если бы та женщина их там нашла, что бы было!

— Да, если бы она открыла занавеску чуть раньше, вот тогда что было бы! Знаешь, что там происходило?

— Да, ты пополнял свою коллекцию!

И снова зал взорвался смехом.

* * *

Чуть позже, после второго фильма. В ресторане «Warner», оформленном в калифорнийском стиле или что-то в этом роде. Жареная куриная грудка с пармезаном и свежие листья шпината. Салат «Цезарь» на двоих.

— Эй, тот листик был мой! — Джин тычет в меня вилкой. — Я просто его не заметила!

— А этот? — я сую в рот еще один, выхватив его с ее стороны.

— И этот тоже.

Но она не успевает остановить меня, и я заталкиваю листок в рот. И жую его с открытым ртом, как какой-то прожорливый травоядный пес.

— Фу, как противно… мне просто противно на тебя смотреть!

— Бэээ! — блею я в ответ.

И в этот момент…

— Вы веселые… именно такими и должны быть пары! Молодые бранятся, только тешатся…

Я тотчас закрываю набитый шпинатом рот. Впрочем, я не очень доверяю этой дамочке. Хотя о каком доверии можно говорить, если я и видел-то ее один раз и… в туалете. Это та самая женщина, которая чуть нас не застукала… в эротических позах. Джин узнает ее и, покраснев, опускает глаза. И фыркает. Сама же все это устроила, а теперь ей, видите ли, стыдно.

— Извините, что я вас спрашиваю, вы не знаете, где здесь туалет?

Джин, кажется, нашла в тарелке очень интересный листок шпината, но все же она отрывается от тарелки и вилкой указывает в глубину зала. Я делаю то же. Но без вилки.

— Там! — говорим мы в унисон и тут же взрываемся смехом.

— Почему вы смеетесь, вы тоже туда собирались пойти?

Я с иронией смотрю на Джин.

— Нам туда надо?

Джин мотает головой, делает губами какие-то странные движения, но на этот раз ей удается не покраснеть.

— Нет, пока нет, скоро начнется наш фильм.

— Что, еще один будете смотреть? Ну и парочка, просто не разлей вода!

— Да… — я смотрю на Джин с улыбкой. — Должен сознаться, кино нас очень соединяет. Особенно киношный туалет.

— Что-то я не поняла.

Джин неодобрительно качает головой, потом улыбается женщине, умиленная ее наивностью.

— Да он пошутил!

— Ладно, извините. Пойду — не могу больше, наверное, слишком много выпила. А может, возраст.

— Да что вы, синьора. Мы тоже часто ходим в туалет…

Джин сильно толкает меня в плечо.

— Хватит! Пошли, фильм уже начинается!

Уже через минуту мы сидим в другом зале. Здесь идет фильм о старых временах. В «Warner» — это премьера. Джин прижалась ко мне и покусывает ногти. С экрана доносятся слова, которые я тебе еще не сказал. Кевин Костнер потерял жену и не хочет начинать все сначала. Он не хочет больше жить. Пишет письма, кладет их в бутылку, и они исчезают в море, одна за другой, — его любовь потерпела кораблекрушение. Но он ни к кому в этих письмах не обращается. Потом одна журналистка находит его послание в бутылке. Письмо трогает и ее, и складывается любовная история. Включается свет. Первая серия закончилась. Джин смеется, хлюпая носом и прячась за распущенными волосами, потом смотрит на меня и снова смеется. И хлюпает носом.